…несторовской летописи… – Культ летописца Нестора был распространен среди славянофилов.
…судить по кодексу Наполеона… – Сен-симонистов судили в 1832 г. по статье 291 Уголовного кодекса (введен в действие в 1811 г.), обвиняя в оскорблении общественной морали и нравов. Герцен имеет в виду филистерский, лицемерный характер буржуазного Уголовного кодекса, а также «Гражданского кодекса», изданного в 1804 г. и переименованного в 1807 г. в «Кодекс Наполеона».
…по орлеанской религии. – Ирония Герцена. Период Июльской (орлеанской) монархии отличался крайней распущенностью нравов правящей финансовой аристократии. Вместе с тем июльские власти обвиняли сен-симонистов, пропагандировавших «новую религию» и равенство полов, в безнравственности и проповеди «общности жен».
…завешенную икону после революции 1830 года. – В период Июльской монархии из зала суда удалялись распятия Христа, а иконы завешивались зеленым покрывалом.
…принялся за «Парашу Сибирячку»… – Герцен говорит о переходе Н. А. Полевого в лагерь реакции после закрытия в 1834 г. «Московского телеграфа». «Параша Сибирячка» – одна из пьес, написанных Полевым в этот период.
Прибавление. А. Полежаев
Впервые опубликовано в составе приложения «А. Полежаев. – Сунгуровское дело» в ТиС, 1854, стр. 187–192. Перепечатано в БиД I, стр. 215–219, с изменениями и сокращениями (см. «Варианты»).
Осенью 1826 года Николай ~ праздновал в Москве свою коронацию. – См. примечание к стр. 139.
…«разить врагов отечества», как Робеспьер после своего Fête-Dieu. – Во время якобинской диктатуры был введен 18 флореаля (7 мая) 1794 г. так называемый культ Верховного существа. Этот культ был объявлен новой «гражданской религией». В честь Верховного существа устраивалось празднество 20 прериаля (8 июня) 1794 г., о котором и говорит Герцен. Установление культа Верховного существа сопровождалось усилением террора против внутренних врагов.
…ректор… – А. А. Прокопович-Антонский.
Князь Ливен… – Пост министра народного просвещения в то время занимал не К. А. Ливен, а А. С. Шишков. Стр. 167. Полежаева свезли в лагерь и отдали в солдаты. – 28 июля 1826 г. Полежаев был направлен унтер-офицером в Бутырский полк.
Прошли года три ~ он бежал… – Побег из Бутырского полка Полежаев совершил в июне 1827 г.
Военный суд приговорил его прогнать сквозь строй… – За побег Бутырского полка Полежаев был разжалован в рядовые «с лишением личного дворянства и без выслуги». Осенью 1837 г. за самовольную отлучку из полка Полежаев был зверски наказан розгами.
Без утешений… – Неточная цитата из стихотворения Полежаева «Провидение».
Полежаева отправили на Кавказ… – Полежаев был отправлен на Кавказ в 1829 г. рядовым Московского пехотного полка.
Он перепросился в карабинерный полк, стоявший в Москве. – В 1833 г. Московский полк, в котором служил Полежаев, был возвращен с Кавказа и расположился в г. Коврове, Владимирской губ.
…издали его сочинения и при них хотели приложить его портрет в солдатской шинели. – Герцен имеет в виду издание: «Арфа. Стихотворения Александра Полежаева», М., в типографии В. Кирилова, 1838.
Часть вторая. Тюрьма и ссылка (1834–1838)*
Вторая часть «Былого и дум», как и первая, написана в 1853 г. (эта дата указана Герценом в предисловии к третьей части), но напечатана двумя годами раньше первой – отдельной книгой, озаглавленной «Тюрьма и ссылка. Из записок Искандера» и изданной в Лондоне в 1854 г. (2-е изд. – 1858 г.). К основному тексту здесь дано приложение: «А. Полежаев. – Сунгуровское дело». Во втором издании ТиС добавлено второе приложение: «Цеханович». При подготовке второй части для отдельного издания «Былого и дум» 1861 г. Герцен внес в нее изменения и дополнения: рассказ о Цехановиче он включил в гл. XIII, а всю вторую часть дополнил главой XVIII («Начало владимирской жизни»), перенеся в нее, в сокращенном виде, текст из гл. IV («Владимир») третьей части в журнальной публикации.
В начале 1855 г. появился немецкий перевод «Тюрьмы и ссылки»: «Aus den Memoiren eines Russen. Im Staatsgefängniß und in Sibirien». Hamburg. 1855.
В октябре 1855 г. вышло в свет двухтомное английское издание, охватывающее вторую и четвертую части «Былого и дум»: «My Exile. By Alexander Herzen. In two volumes». London. 1855.
17 октября 1855 г. Герцен писал к M. К. Рейхель: «Богатое издание моих „Записок” вышло на английск<ом> (их продают по фунту!) <…> Ошибки есть и, главное, в заглавии: Гофман и Кампе и здешний для заманки поставили „My Exile in Siberia”. Я протестовал, но кто же это будет знать». О полемике, разгоревшейся вокруг этого заглавия, см. подробнее в комментарии к «Mr Alexander Herzen – to the editor of „The Globe” и „My Exile in Siberia”» (т. XII наст. изд.).
Здесь отметим только, что в ноябре 1855 г. Герцен писал издателю «The Morning Advertiser»: «…Немедленно после появления английского издания я протестовал против добавления к заглавию слов „в Сибири”. Вследствие моего протеста гг. Херст и Блекет изменили заглавие книги, заявив об этом на столбцах вашей газеты». В том экземпляре английского издания, которым мы располагаем, слова «in Siberia» отсутствуют; очевидно, этот экземпляр относится к части тиража, в которой издатели заменили титульный лист.
В предисловии к английскому изданию Герцен отмечает, что успех «Тюрьмы и ссылки» дал ему «решимость напечатать еще один том». В этот второй том английского издания вошла публикация отрывков из «Былого и дум» в первой книжке «Полярной звезды»[220]. Вскоре эта часть появилась в немецком переводе («Aus den Memoiren eines Russen. Neue Folge. Petersburg und Nowgorod». Hamburg. 1855).
Немецкое издание по своему составу точно воспроизводит «Тюрьму и ссылку» и публикацию первой книжки «Полярной звезды»; в английском издании распределение материала по томам несколько иное. Первый том кончается главой «Alexander Witberg»; следующие главы «Тюрьмы и ссылки» перенесены в начало второго тома английского издания, причем последняя из этих глав – «Начало владимирской жизни» («The First month of my sojourn at Wladimir») – соединена с первым разделом публикации первой книжки «Полярной звезды», озаглавленным «Конец VII главы (1839 г.)». Первая фраза этого фрагмента (без многоточия, имеющегося в тексте «Полярной звезды») непосредственно примыкает к фразе, завершавшей последнюю главу «Тюрьмы и ссылки». Приложение к «Тюрьме и ссылке» («А. Полежаев. – Сунгуровское дело») дано (без заглавия) в конце второго тома.
Английское издание открывается двумя предисловиями – авторским и издательским. Некоторые сведения, сообщаемые в последнем, в частности, сведения о произведениях Герцена, написанных в России, позволяют предположить, что издатели были информированы осведомленным лицом, быть может, и самим Герценом.
Приводим перевод предисловия издателей, до сих пор неучтенного в нашей литературе о Герцене.
Вступление
Автор нижеследующих воспоминаний с 1839 г. занял одно из самых видных мест в литературе своей страны. С 1848 г. имя его приобрело так же известность во французской и немецкой литературах. Г-жа Пульская в предисловии к русской повести, озаглавленной «Герой нашего времени», которую она перевела на английский язык, говорит о г-не Герцене как «о выдающемся русском эмигранте, стремящемся сочетать немецкую философию, французскую политическую теорию и английский практический здравый смысл со своеобразием своей русской натуры».
Когда г-н Герцен писал в России, под надзором царя, он печатал свои произведения под псевдонимом «Искандер» (турецкая форма его имени – Александр), так как царь не разрешает политическим осужденным (к их числу г-н Герцен, как вы увидите из настоящей книги, принадлежал уже на 21 году жизни) выступать на литературном поприще ни под их настоящим именем, ни в их настоящем звании[221].
Во всех своих произведениях, напечатанных в России, г-н Герцен стремился пробудить русских людей от апатического отношения к их общественным интересам. Эта апатия – основная причина того, что они терпели деспотическое правление и что у них до сих пор сохранилось крепостное право. Не решаясь открыто касаться политических тем, г-н Герцен выражал свои взгляды в замаскированной форме: иногда в философских трактатах, как «Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы», «Об историческом развитии чести» и т. д., иногда в виде рассказов и повестей, как «Кто виноват?», «Записки врача», «Сорока-воровка», «Записки одного молодого человека» и т. д. До г-на Герцена ни один из русских писателей не трактовал философские вопросы со столь живой непринужденностью, свидетельствующей о том, что автор в совершенстве владеет своим предметом.