Читать интересную книгу Ключи к декабрю - Пол Андерсон

Это был полнометражный мультипликационный фильм — сказка о приключениях хорошенькой маленькой Золушки, которая жила с мачехой и двумя ее некрасивыми дочерьми. Большую часть дня она проводила в углу гаража, моя и полируя платья-автомобили своей мачехи и ее дочерей. У них было полно всяких красивых платьев — “вашингтонов”, “лансингов”, “флинтов”, тогда как маленькой Золушке доставались лишь отрепья. И вот в один прекрасный день сын управляющего магазином Большого Джима объявил, что собирается дать бал в гараже-дворце своего отца. Тотчас же сестры и мачеха заставили Золушку мыть и полировать свои лучшие платья. И вот она их моет и полирует, а слезы у нее все текут и текут, потому что нет у нее красивого платья, в котором она могла бы поехать на бал. Наконец настал долгожданный вечер: сестры и мачеха, сверкая хромированными деталями своих вечерних туалетов, весело направляются в гараж управляющего. Оставшись одна, Золушка падает на колени в моечной и горько плачет. Уже казалось, сам Большой Джим оставил ее, как вдруг появляется Добрая фея автомобилей в роскошном сияющем белом “лансинг де миле”. Она стремительно взмахивает волшебной палочкой, и вдруг на Золушке, прекрасной как утро, оказывается платье “гранд-репидс” цвета гвоздики, с такими блестящими колпаками, что глазам смотреть больно. Итак, Золушка попадает на бал, и все танцы катается с сыном управляющего, а ее некрасивые сестры и мачеха сгорают от зависти у стены. Золушка так счастлива, что забывает о том, что волшебство Доброй автофеи кончается в полночь, и если часы на рекламе Большого Джима начнут бить двенадцать, она превратится в девочку-мойщицу автомобилей прямо посреди демонстрационного зала. Вспомнив об этом слишком поздно, она на большой скорости мчится вниз по аппарели, но впопыхах теряет одно колесо. Сын управляющего находит его, и на следующий день объезжает все окрестные гаражи и просит всех женщин, присутствовавших на балу, примерить его. Но оно такое маленькое и изящное, что не налезает ни на одну ось, как бы обильно ее ни смазывали. Примерив колесо на оси двух некрасивых сестер, сын управляющего хочет уйти, как вдруг замечает в углу моечной Золушку, полирующую платье-автомобиль. Золушке ничего другого не остается, как выйти из угла и примерить колесо. И что бы вы думали? На глазах у изумленных сестер и мачехи колесо легко садится на место, даже без единой капли смазки. Золушка отправляется с сыном управляющего, и с тех пор они счастливо катаются вместе.

Арабелла взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Домой ехать слишком рано, если она не хочет снова подвергнуться циничному перекрестному допросу.

Арабелла промучилась до одиннадцати, а потом уехала. Она хотела покататься до полуночи, и так бы оно и было, не надумай она поехать через город. И конечно же, она очутилась на улице, где находился магазин подержанных автоплатьев. Вид стилизованного забора вызвал приятные воспоминания, и, проезжая мимо, она бессознательно снизила скорость. Когда Арабелла поравнялась с въездом, колеса у нее уже еле-еле вертелись, а заметив облаченного в “пикап” человека, она и совсем остановилась, что получилось у нее вполне естественно.

— Привет, — сказала она. — Что вы делаете?

Он подъехал к обочине, и увидев его улыбку, она обрадовалась, что остановилась.

— Пью стакан апреля, — ответил он.

— Вкусно?

— Очень. Я всегда был неравнодушен к апрелю. Май на него похож, но немного тепловат. Ну а июнь, июль и август вызывают у меня только жажду золотого вина осени.

— Вы всегда говорите метафорами?

— Только с избранными, — ответил он. И, помолчав, добавил: — Почему бы вам не въехать и не постоять тут до двенадцати? Потом мы отправимся куда-нибудь есть сосиски и пить пиво.

— Хорошо.

Площадка была забита поношенными платьями и костюмами, но ее старого платья не было. Она была рада этому, потому что при виде его только расстроилась бы, а ей хотелось сохранить приятное волнение, начавшее теснить грудь. И ей это удалось. Ночь была не по-апрельски тепла. Изредка в перерывах между яркими вспышками рекламы Большого Джима можно было даже увидеть несколько звездочек. Говард рассказал немного о себе, как он днем учится, а вечерами работает, но когда она спросила, где он учится, он сказал, что и так слишком много говорил о себе и теперь ее очередь. Она тоже рассказала ему о своей работе, о фильмах и телепередачах, которые смотрела, и наконец о книгах, которые когда-то читала.

Потом они оба стали говорить, перебивая друг друга, время летело как птица, торопящаяся в южные края, и не успела Арабелла опомниться, как приехал человек, работавший с двенадцати до восьми, а они с Говардом уже ехали по направлению к кабачку “Золотой скат”.

— Может быть, — сказал он, когда они уже подкатили к ее гаражу, — вы заедете за мной завтра вечером и мы выпьем вместе еще один стакан апреля? Если вы не заняты, — добавил он.

— Нет, — сказала она, — я не занята.

— Тогда я вас буду ждать, — сказал он и поехал.

Она смотрела, как гаснут, исчезают во тьме задние огни его “пикапа”. Откуда-то донеслась песня. Арабелла всматривалась в темные тени, стараясь разглядеть, кто поет. Но на улице, кроме нее, никого не было, и тогда она поняла, что поет ее сердце.

Арабелле казалось, что следующий день никогда не кончится, а когда он наконец кончился, с тусклого неба полил дождь. Ей хотелось узнать, вкусен ли апрель во время дождя, и скоро (после еще одного сеанса в открытом кинотеатре) она узнала, что дождь никак не портил вкуса, если были все другие составные части напитка. А они были, и она провела еще один быстролетный вечер с Говардом, сначала на площадке, рассматривая звезды между вспышками рекламы Большого Джима, потом в “Золотом скате” за сосисками и пивом и, наконец, прощаясь с Говардом у своего гаража.

На следующий вечер все составные части опять были налицо, и на следующий, и на следующий… В воскресенье они отправились на пикник в горы. Говард выбрал самый высокий холм. Взобравшись по извилистой дороге на вершину, они остановились там, нашли стоянку под старым вязом и ели приготовленные ею картофельный салат и сандвичи, передавая друг другу термос с кофе. Потом они закурили и, овеваемые полуденным ветерком, лениво разговаривали.

С вершины холма открывался великолепный вид на лесное озеро, которое питала небольшая речка. На другой стороне озера виднелся забор резервации нудистов, а за ним, на улицах одной из деревень резервации, можно было разглядеть людей. На таком расстоянии они казались почти неразличимыми точками, и сначала у Арабеллы мелькнула только смутная догадка насчет того, что же это такое. Однако постепенно они полностью овладели ее вниманием, и она уже ни о чем другом и думать не могла.

— Должно быть, это ужасно! — сказала она вдруг.

— Что ужасно? — поинтересовался Говард.

— Жить вот так, в лесах, голыми. Как… как дикари.

Говард посмотрел на нее своими голубыми и глубокими, как лесное озеро, глазами.

— Вряд ли можно назвать их дикарями, — сказал он, помолчав. — У них такие же машины, как у нас. Школы, библиотеки. У них есть торговля и ремесла. Правда, заниматься всем этим они могут только в пределах резервации, но чем это отличается от жизни, скажем, в деревне или даже городе? В общем, я бы сказал, что они цивилизованные.

— Но они раздетые!

— Разве так ужасно ходить раздетым?

Он опустил свое ветровое стекло и наклонился к ней совсем близко. Потом он опустил ее ветровое стекло, и в лицо ей повеяло свежим ветром. По глазам его она увидела, что он хочет ее поцеловать, и не отстранилась. Она была рада, что не отстранилась, потому что поцелуй этот ничем не напоминал ни поползновений мистера Карбюратора и Гарри Четырехколесного, ни замечаний отца и намеков матери. Потом она услышала, как открылась дверца машины, потом другая, и почувствовала, что ее вытаскивают на солнце и апрельский ветер. Ветер и солнце были свежие и теплые, свежие, теплые и чистые, и ей вовсе не было стыдно, даже когда Говард прижал ее к груди, не закрытой костюмом-автомобилем.

Это был долгий сладостный миг, и никогда бы ему не кончаться. Но он кончился, как кончается все.

— Что это? — спросил Говард, поднимая голову.

Она тоже услышала шорох колес, посмотрела вниз и увидела, как промелькнул и исчез за поворотом блестящий белый кабриолет.

— Ты… ты думаешь, они нас видели? — спросила она. Говард помедлил, обдумывая ответ.

— Нет, не думаю. Наверное, кто-нибудь был тут тоже на пикнике. Если бы они поднимались на холм, мы бы услышали шум мотора.

— Не услышали бы… если на нем глушитель, — сказала Арабелла. Она скользнула в свое автоплатье. — Я думаю, нам лучше уехать.

— Хорошо.

Он полез в свой “пикап”.

— В следующее воскресенье… ты поедешь со мной? — спросил он.