Читать интересную книгу ПОКОЛЕНИЕ «NET» - Виктория Morana

— Граждане митингующие! — взывал милиционер, быстро переквалифицировав народный сбор на Манежке в митинг. — Акция несанкционированна.

— Иди работать! Накажите убийц! — орали ему в ответ. — Ебать Кавказ!

Лозунг грянул так, что у Егора заложило уши. Он, конечно, поддержал его во весь голос, кидая привычный жест, что-то среднее между ленинским обращением в пролетариату и нацистской «зигой», однако вспомнил недавний случай в «Черкизово». На площади кавказцев уже не осталось, даже если они где-то и кучковались до этого: горячая нация, но все-таки к самоубийствам не склонная. «Ебать Кавказ!»…

Многие прятали лица за шарфами и специальными масками, такими, как у бойцов ирландской армии, которые до сих пор в Англии считались продуктом, запрещенным к продаже. Егор об этом узнал от друзей-фанатов, ездивших по какому-то блату в Великобританию на футбол. Милиционеры с громкоговорителями ретировались в сторону Красной площади, откуда подходили все новые участники акции.

— Даешь шествие! — доносилось со всех сторон. — На Лубянку! На Манеж!

Толпа всколыхнулась, общий её вес сместился в сторону ОМОНа, перекрывавшего проход на проезжую часть. Полетела сигнальная ракета, загорелась красными искрами и пропала в дыму от файеров. Задние ряды неумолимо толкали тех, кто впереди, прямо на ограждения. «Космонавты», а именно так называют активные части специальных войск за их большие каски и защитное снаряжение, с места не сдвинулись, очевидно, что приказ был только один — не пропускать.

«Русские, вперед!», призывала толпа, а вернее, принуждала стоящих в стороне Манежа людей к движению. Некоторые шли резво, другие тормозили изо всех сил. Егору ни черта не было видно, он оказался окружен людьми, подпирающими его со всех сторон. Если придется драться, то как освободить руки, когда приходится держать их «по швам», словно армейский новобранец?

А, между тем, ОМОН уже двигался по кругу, приказа уже два: «оцепить», «не дать пройти». Команды передавались по рации откуда-то со стороны Красной площади. Егору ничего не было видно и, хуже всего, ничего не было понятно. Кто-то из особо нетерпеливых митингующих пробрался в первые ряды, поближе к стражам правопорядка, чтобы…

— Файер! — охнул один из старших членов «фирмы» Егора, стоявший впереди него. — Они кинули файер в ОМОН!

Дубинки с готовностью метнулись вверх. Егор не видел, кого и где бьют, он это УСЛЫШАЛ. Над Манежной площадью раздались крики, перемешанные с лозунгами и нецензурной бранью. Толпа толкала свои первые ряды прямо под удары ОМОНовцев, которые, возможно, даже не могли разобраться, атакуют их эти люди или нет.

— Русские, вперед! За наших, против ментов! — орали откуда-то сбоку. На кого-то подобные призывы подействовали ободряюще, и скоро митингующие вырывали избитых людей из рук милиции, а потом нападали на самих представителей власти.

Егор видел, как ОМОНовцы с трудом удерживали строй, чтобы не пропустить поток толпы в сторону Манежа. Егора много толкали, так что в какой-то момент он уже настолько отдалился от места, где все начиналось, что с трудом смог сориентироваться. Никого из его ребят рядом не было, зато высилась огромная елка, поставленная московскими властями в преддверии новогодних праздников.

Внезапно, ОМОН вклинился прямо в толпу людей, заставив митингующих броситься врассыпную и отойти на несколько шагов назад. По инерции Егора утянуло за всеми, да и вовремя, кто-то недалеко от него получил милицейской дубинкой в бок. Тут же откуда-то в ОМОН полетели стеклянные бутылки, зелеными и коричневыми осколками разрываясь на асфальте. Егор закрыл глаза, опасаясь стекол, но тут же пожалел об этом, «волна» людей чуть не сбила его с ног, а милиция снова попыталась совершить набег на недовольных протестантов.

В очередной раз загорелась сигнальная ракета, её пустили специально в сторону спецназа. Это вызвало шквал новых ударов дубинками и ответную агрессию. Три человека вырвали ОМОНовца из строя, начав его избивать. Егор не видел, что с ним произошло, одного из его товарищей в тот же момент тащили к милицейскому фургону для задержания. Помогать было бесполезно.

Ситуация уже грозила перерасти в полный хаос, как, вдруг, все стихло. Каждая из сторон, словно, взяла небольшую паузу, чтобы разобраться со своими пострадавшими. ОМОН, очевидно, принимал новые инструкции, заодно оттаскивая побитых толпой бойцов подальше от места развития событий. А вот в полку участников акции, кажется, все прибывало. Егор оглянулся, увидев, как пополнение в виде легко одетых, плохо побритых мужчин движется со стороны Красной Площади.

— Мы позвонили всем, кому можно, чтобы собирались и ехали помогать, — донеслось до Егора. Говорил серьезный, хмурый мужик в порванной куртке, из-под которой виднелась футболка и большой крест. — Господи Боже, помоги нам, грешным. За русских!

Поток «подмоги» явно заставил ОМОН прийти в себя, митингующие не только отказывались расходиться, но и ожидали подкрепление. Где-то сбоку заработала рация, и вот уже милиция перекрывала проходы на Манежную площадь, отрезая всех, кто не успел оказаться хотя бы у памятника, чтобы участвовать в акции.

— Окружили, — истерично всхлипывает девочка, так самая, в приличном пальто. Она много мелькала сегодня на Манежной, ни раз попадаясь Егору на глаза. У девочки руки были в крови, видимо, она падала на асфальт, когда народ попер на ОМОН в сторону Манежа. — Они снова идут!!!

Милиционеры начали движение внезапно, первыми прервав образовавшуюся паузу. С дубинками наперевес, «космонавты» двигались железным строем, больше не удалось выхватить оттуда никого, чтобы придать народному суду за «злоупотребление властью по отношению к мирным гражданам». А граждане были совсем уже не мирные.

Елочные игрушки, казавшиеся бутафорскими, издали, оказались острыми и тяжелыми. Одно за другим, украшения с елок летели в ОМОН: новогоднее безумие, кровавые праздники с размахом на национальной почве. Наконец, и Егор оказался достаточно близко для того, чтобы получить дубинкой в плечо, а потом в живот. С трудом уползая из-под жестких ботинок ОМОНа, он поднял осколок, наугад бросив его в сторону обидчиков.

— Граждане, соблюдайте законность! — раздраженно рявкнули из громкоговорителей, а потом в толпу полетел слезоточивый газ. Егор снова заметил ту девушку в ярком пальто. Она терла глаза, стоя на коленях на асфальте, который местами был красным, там, где люди отплевывались кровью из разбитых носов и губ.

«ОМОН — предатель русского народа!», скандировала Манежная площадь, задыхаясь от зеленоватых испарений.

Стихийная акция в центре Москвы закончилась через полтора часа после применения слезоточивого газа. По трем иностранным каналам произошедшие события освещались в противоречивом контексте, митинг упоминался, как фашистский, что вызвало первобытный ужас в некоторых странах Европейского Союза, включая Великобританию и Прибалтику.

Уголовные дела, открытые по факту митинга, были завершены в течение менее чем одного года после открытия. Правительство Российской Федерации назвало акцию протеста преступлением, официально потребовав усилить контроль над приведением в исполнение наказания для всех зачинщиков.

В ходе митинга было выдвинуто несколько требований, только одно из которых было выполнено в период, который аналитики назвали приемлемым и скорым — убийцы тески Егора были осуждены на отбывание тюремных сроков.

Не стоит начинать заниматься политикой, если у вас нет толстой кожи, как у носорога.

(с) Ф. Рузвельт

Питер, менее 8 месяцев до дня Х

Юля сидела на крохотной кухне, рассматривая пол в черно-белую клетку. Напротив неё закипал электрический чайник, полностью прозрачный, так что видно было, как в нем поднимается от спирали нагревания каждый пузырек. Вода на свету казалась удивительно чистой и прозрачной, словно бы не на границе с Ленинградской областью сидишь, а на валлийских холмах, готовишь традиционное английское чаепитие.

— Я надеюсь, ты припахал к ремонту свою новую девушку? — с самым доброжелательным видом интересовалась Юля, когда на кухню вернулся самый старший мужчина в этой квартире, ни смотря на то, что сам он младше Юли почти на год.

Дима только ухмыльнулся, оставляя вопрос без ответа, но мысленно, скорее всего, послал её к чертовой матери, потому что шутки в адрес девочки, с которой он встречался, с перерывами, уже месяца 4, озвучивались Юлей каждые 5 минут. Не могла она удержаться от упражнений в остроумии, глядя на неё можно было подумать, что его личная жизнь только ради этих упражнений и затевалась, больше не для чего.

— Нет, ну, правда? Или она слишком занята на общественных работах? — не унималась Юленька. — Конечно, детский труд у нас законодательно запрещен, но ради будущего любимого мужа ведь можно?