я все же спросил о том, когда начнутся страховые выплаты потерпевшим в аварии. Хотя этот вопрос меня не особенно беспокоил, потому что деньги у меня имелись, но тем не менее он был задан. На что дознаватель пожал плечами и ответил, что не знает об этом, да и по большому счету, ему это не интересно. Его больше интересуют причины аварии, и все, что с этим связано. Следующим моим вопросом тут же стал вопрос, какое отношение имеет моя биография и цель прибытия к аварии на судне. Дознаватель вновь пожал плечами, похоже это давно вошло у него в привычку и произнес интересную фразу:
— Но ведь вы же были на дирижабле. Кто знает, вдруг по каким-то причинам, именно вы, или кто-то из пассажиров готовил диверсию, в результате которой и произошла авария?
— А, вы не подумали о том, что тот пассажир, который мог готовить диверсию, сам подвергался риску ничуть не меньшему, чем все остальные находящиеся на судне?
— Мало ли, какие, могут быть обстоятельства. Вдруг, кто-то из пассажиров, решил покончить собой, таким нетривиальным способом, да и фанатизм служения, тоже никто не отменял — ответил дознаватель, и тут же распрощался.
О каком фанатизме шла речь, было вообще не понятно. Если он имел ввиду Гитлера, то зачем ему нужен был пожар дирижабля. Если кого-то другого, то тут затрагивался скорее кто-то из американцев. Видь это именно они, отказались продавать гелий, который мог снизить, или вообще убрать риск возникновения пожара. Слова о суициде были скорее направлены именно на меня, ведь следы мышьяка обнаружены только в моем организме. Да уж, вот и сиди теперь на измене, не зная что произошло. А вдруг тот же убийца, увидев, что я оказался жив, подстроил аварию дирижабля? Вот тебе и фанатизм. Жизнь продолжается, но оглядываться все же стоит.
В общей сложности, я провел на больничной койке чуть больше недели. В палате, кроме меня находилось еще двое мужчин, одним из которых оказался давний знакомый сэр Мидллтон. Правда в этот раз комната наполнялась дымом едва он продирал глаза. Что самое интересное, никого не заботил тот факт, что мы находимся в лечебном учреждении, что кроме него есть другие больные, которым дым может быть неприятен, или попросту вреден. Хотя, учитывая тот факт, что даже главный врач, совершая утренний обход больных не выпускал из зубов трубки, и произносил свои речи, одновременно с этим выпуская дым изо рта, вопрос о вреде курения, был просто неуместен. И потому приходилось терпеть, хотя изредка я тоже добавлял дыма, закуривая свой «Camel».
Перед самой выпиской, появился страховой агент, который записал наши данные, и пообещал в самое ближайшее время выплатить компенсацию, за аварию и потерянные в ее результате вещи. Меня в первую очередь интересовали бумаги, сгоревшие вместе с саквояжем. Там были купчие на несколько участков земли и дом расположенный на острове Статен-Айленд, округа Ричмонд, Нью-Йорк. И сейчас, все это было как никогда актуальным. Страховой агент обещал связаться с адвокатом, и вскоре, я действительно подписал договор, на ведение моих дел с представителем адвоката Дойче-банка, в котором я был аккредитован, и потому меня ничуть не удивил тот факт, что моими бумагами будет заниматься именно его представитель. Он пообещал связаться с моими доверенными в Берлине, и запросить копии документов, взамен утраченных.
Страховка, выплаченная по результатам аварии, составила около трех сотен долларов. В обычное время, это были очень неплохие деньги, но увидев, как морщится при виде этой суммы сэр Мидллтон, я тут же задал вопрос, касающийся его недовольства. Ведь я прекрасно помнил, что, например, тот же «Форд-Т» самый массовый автомобиль компании Форда, на сегодняшний день, стоил сейчас порядка ста пятидесяти долларов, и тут такое возмущение. И то, что он мне поведал, ввело меня в такую депрессию, что проходящая параллельно с моей Великая Депрессия САСШ, показалась бы, наверное, мелким пустяком. Самым главным вопросом, на который я никак не мог найти ответа, состоял в том, какого черта меня вообще понесло в Соединенные Штаты, в то время, как эта страна находится в глубоком кризисе. Разумеется, сейчас шел 1937 год, это говорило о том, что Великая Депрессия в основном завершилась, но кризис то был преодолен только к лету 1939 года. Следовательно, впереди еще два года, которые еще нужно как-то пережить. О том, чтобы открыть какой-либо свой бизнес, не могло быть и речи. Кризис, просто сожрет все деньги, не оставив ни цента, и поэтому нужно думать в первую очередь о том, как пережить эти два года.
Так-то в принципе, было понятно, почему Алекс решил покинуть Германию. К власти пришел Адольф Гитлер со своей Национал-Социалистической Рабочей Партией, и в воздухе чувствовался запах будущей войны. Учитывая принадлежность фон Бюлова к членству в НСДАП, становилось совершенно ясно, что еще немного и он будет призван в ряды немецкой армии и никакие отговорки о членстве в партии его не спасут. Наоборот, как бы не поставили на острие атаки, доказывать всем остальным «беспощадность к врагам Рейха». Все это было понятно, непонятно было только почему он выбрал именно САСШ. И самое главное, о чем молчит память, кому он успел насолить так, что его пытались отравить во время перелета. И кто именно хотел это сделать.
Первым делом, после того, как я покинул больницу, решил доехать до отделения Дойче-банка. Во-первых, документы, касающиеся купли продажи принадлежащих мне участков и дома, должны были прийти именно туда, а во-вторых, нужно было решить вопрос с моими деньгами. Разумеется, тридцать тысяч марок сумма неплохая, но именно в Германии, поэтому придется переписывать счета на местную валюту. А с учетом кризиса, кто знает, по какому курсу произведут обмен. Хотя, судя по памяти реципиента проблем с этим не ожидалось, вот только почему он не сделал этого в Берлине, было не совсем понятно.
Как оказалось, все не так просто. Для начала, потребовалось подтверждение от головного банка о том, что у меня действительно на счету, имеются эти деньги. А до этого, мне позволили снять на мелкие расходы всего сотню долларов. При этом, что интересно, запрос был отдан по телеграфу, а вот подтверждение, должно было прийти в письменном виде, то есть почтой. Ну или доставлено каким-то другим способом, например, курьером. Так или иначе, мне предложили немного подобжать. Примерно неделю. Учитывая, недавнюю аварию «Гинденбурга», все подобные письма, отныне доставлялись только с помощью пароходства. Впрочем, учитывая выплаченную страховку, и разрешенную сотку баксов, неделю можно