Читать интересную книгу Подруга по контракту (СИ) - Трифоненко Елена

Пока мы шли к машине, я почти выдохлась. Оказывается, изображать родню — это совсем непросто. Мускулы моего непривычного к притворству лица стало сводить от неестественной радости, а голос затрепетал от напряжения. Возможно, мне еще было так трудно, потому что Павел даже не пытался подыгрывать. Он то и дело зыркал на меня так, будто я должна ему денег, и, кажется, обреченно вздыхал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сев в авто, Виола тут же включила плеер, воткнула в уши наушники. Музыка в них играла так громко, что даже через дверь я могла разобрать слова песни. Но мне это было на руку. Когда Павел загрузил мои баулы в багажник, я придержала его за плечо:

— По-моему, тебе стоит быть приветливей.

— С чего это? — еле слышно спросил он.

— Еще десять минут с таким лицом — и твоя дочь догадается, что мы разыгрываем перед ней спектакль.

— Не догадается, — ухмыльнулся в ответ Павел. — Она знает, что я всегда не рад гостям. Особенно незваным.

— А меня не звали? — удивилась я.

— Конечно! Ты — седьмая вода на киселе, свалилась как снег на голову, воспользовались моей добротой.

— А другую легенду вы с Георгием не могли придумать?

— Не могли, — отрезал он, а потом кивнул в сторону заднего сиденья. — Садись в машину.

10

Когда авто Павла вырулило с парковки, я тут же вошла в образ впервые вырвавшейся к морю сибирячки. Закрутила головой и почти завизжала от счастья:

— Боже мой, сколько пальм! Прямо как в кино про Италию.

Вот только Виола не обратила на мою игру никакого внимания. Она закрыла глаза и, кажется, полностью погрузилась в музыку, льющуюся из наушников. Мрачную такую музыку, тревожную.

Я вздохнула. И что мне делать? Уткнуться в окно или попробовать побеседовать с Павлом?

Тот выглядел задумчивым и хмурым. Его сердитое лицо на уровне инстинктов вызывало у меня странное волнение и неприязнь. Однако немного поразмыслив, я их пересилила и подалась вперед:

— Тебе не кажется, что твоя дочь может оглохнуть от такой громкой музыки?

Павел угрюмо покосился на меня через зеркальце заднего вида:

— Виола плохо переносит поездки на машине. Музыка помогает ей немного расслабиться.

— Ты уверен? То-то она бледная такая, — в моем голосе прорезался сарказм. — Явно от расслабленности.

Каюсь, мне до жути хотелось его поддеть. И удалось. Павел послал мне через зеркальце очередной испепеляющий взгляд. Я ухмыльнулась:

— Кажется, кто-то игнорирует проблемы?

— Мне тоже много чего кажется, — процедил он. — Например, то, что кто-то слишком много разговаривает. Только приехала — а уже утомляешь.

— Хамло! — шепотом констатировала я, а потом повернулась к Виоле.

В ее лице и правда не было ни кровинки. Повинуясь странному импульсу, я вынула из уха девчонки один из наушников и воткнула его себе. От неожиданности Виола вздрогнула, распахнула глаза и уставилась на меня с огромным изумлением.

— Ого! — почти искренне восхитилась я, растягивая губы в широкой улыбке. — Крутая песня! Кто поет?

Она на автомате назвала мне имя.

— Надо запомнить! — хмыкнула я и сделала пару танцевальных движений. — Мне нравится.

Потом я деловито притянула к себе плеер, защелкала кнопками:

— А веселенькое что-нибудь есть?

Виола покосилась на отца. «Что происходит вообще?» — вопрошали ее ошалелые глаза. Павел пожал плечами.

Так-так, что тут у нас? Я дотыкала до знакомой песни Сергея Лазарева и на радостях даже чуть подскочила на сиденье:

— О, Сережка! Класс! Я от него тащусь.

Новая мелодия и правда подняла мне настроение. Я снова начала пританцовывать, а когда Сергей запел, принялась с огромным энтузиазмом ему подпевать.

В школьные годы я пару месяцев ходила на вокал. Многого мне это не дало, но я умею довольствоваться малым. В конце концов, в искусстве главное — эмоции. А их у меня всегда было хоть отбавляй!

— Твоя любовь — это так красиво! — от души голосила я, а Павел таращился на меня как на восьмое чудо света. Я весело толкнула Виолу плечом:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А ты чего не подпеваешь? Убойная же песня!

«Племяшка» покачала головой. И хоть она так и выглядела пристукнутой мешком, щеки у нее порозовели.

Допев с Лазаревым его крутой хит, я нашла в плейлисте песню Билана и включила ее. Тут я решила немного сменить тактику, чтобы моя зрительница не заскучала. Я стала кривляться. Совсем чуть-чуть, но так, чтобы довести эмоции до смешного.

— Ты мой океан, — пела я и делала глаза побитой собаки. — Моя невыносимая…

Артистический кружок тоже имелся в моей бурной биографии. Туда я ходила чуть дольше, чем на вокал, и мои друзья утверждали, что не зря.

Губы Виолы тронула слабая улыбка. Я тут же схватила девчонку за руку и увлекла в свои незамысловатые покачивания в такт мелодии.

И вот когда у нас почти наметился контакт, мой «братец» немедленно все сломал.

— Приехали, девочки! — буркнул он, отстегивая ремень. — Останавливайте свою дискотеку.

Как будто не мог подождать, пока песня закончится!

Я огляделась. Машина стояла перед автоматическими воротами, которые медленно поднимались. За воротами виднелся целый букет из пальм, а за ним — симпатичный двухэтажный дом.

— Это ваш? — удивилась я. — Я думала, у вас что-то побольше.

— Разве ты не видела фото? — в глазах Виолы мелькнуло недоумение, а во взгляде Павла — угроза.

— Э… Видела, конечно, — поспешила оправдаться я. — Просто на снимках дом показался мне настоящим дворцом.

— А-а! — улыбнулась Виола. — С фото так часто бывает.

— Вот-вот, — закивала я. — На фото — дворец, а в реальности пряничный домик.

— Мама просто не хотела, чтобы наш дом принимали за гостиницу, — пояснила «племяшка», — потому папа выбрал именно такой проект. Но я бы не сказала, что у нас тесно. У нас четыре спальни, и каждая со своей ванной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Не надо оправдываться, ребенок, — пробурчал Павел. — Лидочка просто из деревни. У них там главное, чтоб «дорого-богато», чтоб хоромы побольше…

— Из деревни? — моментально взвилась я. — С каких это пор Новосибирск стал деревней?

— Но ты же не в самом городе живешь, — не моргнув глазом, соврал Павел. — А в пятнадцати километрах от него.

У меня даже челюсть отпала. Нет, вы поглядите: переобувается на ходу.

— Да ладно, Лид, — добавил «братец» веселым тоном. — Чего ты стесняешься? Тут все свои и необязательно корчить из себя городскую штучку.

Я медленно и с удовольствием испепелила его взглядом. Ладно! Побуду деревенщиной, но этот хам мне еще ответит за все свои штучки.

Павел загнал машину во двор, и мы с Виолой вывалились из салона на улицу.

— Такие необычные и красивые ставни! — искренне восхитилась я, разглядывая компактный, но очень милый белый коттедж, тут и там увитый плющом и виноградом. — Это стиль «Прованс», да?

— Ага, — махнула головой девочка. — А еще у нас есть бассейн и большой сад. Хочешь, покажу?

Мое сердце затрепетало в радостном предвкушении.

— Сад и бассейн? Конечно, хочу!

— Не хочешь, — глухо отрезал Павел, хватая меня за плечо.

Кровь бросилась мне в лицо.

— Это еще почему?

— Ты устала с дороги, — процедил он. — Тебе нужно немного отдохнуть.

— Вот уж глупости! — мне почему-то хотелось делать все поперек этому мерзкому грубияну. — Я хочу экскурсию по саду.

Рука Павла так сжала мое плечо, что мне стало немного больно.

— Полегче, — шепнула я и попыталась скинуть с себя его ладонь. Не удалось. Павел лишь чуточку ослабил хватку, но руку убирать не стал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сначала я покажу тебе твою комнату, — глухо сказал он. — А потом, когда ты примешь душ, и мы позавтракаем, Виола покажет тебе все остальное.

— Любишь, чтобы все было по-твоему?