Читать интересную книгу Избавление от колдовства в волшебных сказках - Мария-Луиза Франц

В европейских волшебных сказках Анима обычно оказывается в плену у дьявола, и тогда сказочный герой должен вместе с Анимой убежать от него туда, где они будут чувствовать себя в безопасности: иными словами, герой должен освободить свою Аниму от дьявольского воздействия бессознательного.

Следующий вопрос: почему колдун набрасывает на Аниму звериную шкуру? После того как он ее заколдовал (а он умеет это делать), вместо прекрасной женщины мы видим черную собаку. Под звериной шкурой скрывается страдающий человек, но, вступая в область бессознательного, мы сначала видим черную собаку.

В упомянутой выше немецкой сказке про осла колдунья набрасывает шкуру на самого героя. Человека можно заколдовать, просто подойдя к нему и набросив на него шкуру. В сказке братьев Гримм «Шесть лебедей»[18] сестре нужно к определенному сроку сшить шесть рубашек, чтобы набросить их на своих братьев, и тогда они снова превратятся в людей. Но она не успевает закончить один рукав, и у самого младшего брата вместо одной руки остается крыло. Таким образом, человека можно избавить от заклятья или наложить на него заклятье, набросив на него кожу или шкуру животного. Набросить на человека звериную кожу — всего лишь один из способов наложить на него заклятье. По существу, это значит, что психический комплекс, который обычно внешне выражается в человеческой форме, настолько лишен энергии, что может выражаться только в форме животного. У такого замещения всегда существует причина, иногда она является прямой, а иногда — косвенной.

Зачастую такая «нестабильность» внешнего образа связана с каким-то комплексом, который лишает нас средств выражения. Оставаясь наедине с собой, вы имеете ясное представление о проблеме и точно знаете, что хотите об этом сказать, но едва появляется возможность высказаться, эмоции вас настолько переполняют, что вы начинаете заикаться или делать какие-то знаки — то есть лишаетесь обычных средств человеческого выражения. Если вы с кем-то ссоритесь, то моральные ограничения останавливают вас, и когда вы хотите что-то сказать, то не можете произнести ни слова. И тогда вы становитесь похожим на осла, который кричит «иго-го». Это приводит к известному в аналитической практике написанию писем, потому что когда пациент оказывается дома, он осознает, что хотел сказать, но уже через час может произнести только «иго-го» или просто глупеет, действие эмоции.

В таком случае то, что потенциально может быть выражено в «человеческой» форме, из-за вмешательства другого комплекса выталкивается обратно в эмоциональную сферу и обретает животную форму внешнего выражения. Обычно это прямо или косвенно связано с неким предубеждением в установке эго-сознания, то есть с неправильной установкой Эго, не позволяющей человеку адекватно себя выразить. Он просто не слышит, что могла бы сказать ему Анима. Такие мужчины могут сказать об Аниме: «В ней нет ничего, кроме сексуальности».

Если вы считаете, что в Аниме «нет ничего, кроме» того, что вы о ней знаете, значит, вам не хватает восприимчивости и умения вслушиваться. И тогда в Аниме действительно «нет ничего, кроме» бремени резких эмоций, ибо вы никогда не позволяли ей себя выразить, поэтому она и стала грубой и бесчеловечной. Именно поэтому Юнг создал метод активного воображения, позволяющий вступить в диалог с комплексом: вы как бы приглашаете «черную собаку» к себе и разговариваете с ней, внимательно прислушиваясь к тому, что говорит она. В результате вы начинаете ощущать, что ваше тяжкое бремя исчезает, а вместо черной собаки появляется более человечное существо, с которым можно разговаривать. И вдруг оказывается, что это колдун. Так как человек отверг Аниму, права на нее получил колдун. Поступить с Анимой подобным образом — все равно, что убить жену или ребенка, чтобы навредить другому человеку. Можно сказать, что в данном случае Эго на каком-то уровне заблокировало один комплекс другим; значит, наше заклятье — нечто похожее на акт возмездия. Если за Анимой скрывается языческое мировоззрение, мужчине следовало бы спросить себя и утвердиться в своем мнении: «Почему в моей душе возникают такие идеи?» Тогда влияние на его Аниму прекратится, и он убедится в том, что, по существу, она для него безвредна.

Мне вспоминается крайне рациональный мужчина, который в ранней юности, точнее, при наступлении пубертата пережил тяжелое потрясение. Его мать умерла от рака, причем болезнь протекала долго и мучительно. Любимая мама этого мальчика медленно умирала у него на глазах. Будучи от природы очень живым и темпераментным, он стал сухим и замкнутым; постепенно у него развилось сходство с отцом, человеком крайне рациональным и убежденным в том, что жизнь уже прошла. В результате он сделал бессознательный вывод, что нет доброго Бога. Это выяснилось в процессе анализа и нашло выход в снах и видениях пациента. Если такого прекрасного человека, каким была его мать, ужасная болезнь безвинно замучила до смерти, значит, за это отвечает Бог. Юноша не обладал способностями религиозного философа, чтобы сформулировать такой вывод, но бессознательно все же пришел к нему, и с тех пор его жизнью стала управлять такая идея: «Несмотря ни на что, я знаю, что мир безнравственен, а жизнь зла». Но его сознательная установка представляла собой рациональный скептицизм.

Сначала в сновидениях юноши предстала Анима в образе любвеобильной женщины, полной жизни, похожей на античную Венеру. Молодого человека беспокоили обычные сексуальные фантазии: ему казалось, что у его постели появляется какая-то женщина, которая возбуждает его, или снились дионисийские пиршества. На самом деле он был человеком скорее аскетического склада, не привыкшим наслаждаться жизнью. На вечеринках все его избегали, и все же его Анима отличалась языческим чувственным восприятием и ощущением. Я побуждала юношу следовать за этой Анимой, внушая ему, что если бы он встретил девушку, похожую на ту, что он увидел во сне, ему пришлось бы что-то предпринять. На какое-то время мои внушения подействовали, а затем все вернулось на свои места. Что его останавливало — невротический механизм или что-то другое? Я следовала указаниям его сновидений, иногда рекомендуя ему позвонить по телефону воображаемой девушке, а иногда советуя этого не делать.

Как-то в конце семестра он пришел ко мне и рассказал следующий сон: красивая обнаженная женщина с великолепной фигурой приблизилась к его кровати, сексуально возбуждая его знаками и жестами, но как только он попытался привлечь ее к себе, она исчезла. Затем та же красавица спускалась по лестнице, держа в руках, как Моисей скрижали, табличку, на которой было написано: «Ты не сможешь меня иметь». Этот сон меня так расстроил и сбил с толку, что я лишь сказала: «Да, все так и есть». Но после этого сна он впервые осознал, что такое Анима. Когда юноша пришел ко мне в следующий раз, он сказал: «В тот раз вы совершили чудо! Теперь я понимаю, что такое Анима!» Лично я не считала, что чего-то добилась, кроме того, что мой пациент осознал парадоксальную природу Анимы. Он также осознал, что она побуждает его к решительным действиям, что ему следует принять решение и разобраться с этой проблемой. Внезапно пациенту стало ясно, что он должен что-то делать. Он сказал: «Черт с ней, с этой Анимой, вместе с ее двойной игрой, я собираюсь работать и буду писать картины!»

Во всех его картинах и видениях присутствовала темная, дьявольская фигура, которая на него нападала, — темный бог, — и он осознал, что именно в ней заключалась истинная причина его депрессии. Молодой человек всегда хотел получать все, он любил по-детски и надеялся встретить прекрасную женщину, а возвращаясь к реальности, снова становился покорным. Его депрессия была похожа на грусть расстроенного ребенка. Теперь он неожиданно увидел, какое пессимистическое мировоззрение скрывалось за его депрессией, убедился в том, что не верит ни в жизнь, ни в Бога, и в том, что ему нужно создать свой образ Бога. Ужасная болезнь матери затронула ее мозг. Он видел, как это на нее повлияло, и, глядя на ее страдания, пришел к бессознательному выводу, что (бессмертной) души не существует. Юноша решил как следует разобраться в своем мировоззрении, ибо его Анима была обесценена до уровня низкопробной женщины, которая к тому же была безнравственной. Однако ее безнравственность была вызвана какой-то другой блокировкой, ибо обычно Анима нейтральна с точки зрения морали. Хотя она уже достигла уровня сознания, единственная его попытка приблизиться к ней была весьма примитивной: это был грубый сексуальный натиск — он вел себя как животное. За этим натиском стояли очень человечные чувства, но молодой человек не научился их по-человечески выражать. Даже если бы юноша смог полюбить женщину, он не знал другого способа выражения своих чувств; его Анима стала «заколдованной», потому что он находился под властью материалистических идей.