Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №02 за 1985 год - Вокруг Света

...А над «Тиволи» каскады огней продолжают расцвечивать ночь. Размеренно следуют залпы, пока не взлетает последняя ракета, знаменующая окончание праздника огня. Люди начинают медленно расходиться по домам. Они шагают молча, словно боятся растерять ощущение сказочной феерии.

Александр Полещук Копенгаген — Москва

Тревожная долина Кунар

Тени двух Ми-8 стремительно скользили по скалам. Вертолеты с опознавательными знаками афганской армии летели курсом на Асмар — небольшой городок, что на границе с Пакистаном. Чтобы лучше разглядеть панораму гор, офицер-сапер Морозов подвинул ящик с боеприпасами и встал за спиной борттехника у распахнутой двери. Тот даже не оглянулся: облаченный в бронежилет и шлем, вцепившись в рукоятку пулемета, он водил стволом, выискивая щель, из которой в любую минуту мог ударить свинцовый град.

Склоны гор темнели редкими хвойными лесами, зияли глубокие пропасти каньонов, далеко внизу, в мглистых распадках, сверкали змеистые горные речушки. Лишь однажды, уже за Джелалабадом, Морозов увидел на одном из перевалов цепочку людей и груженых одногорбых верблюдов — неспешно двигался караван.

«С продуктами, наверное,— решил он.— Машинам сейчас в город не пробиться...»

Незаметно громады скал расступились, и взору открылась утопающая в изумрудно-зеленом буйстве красок долина Кунар. Запестрели пятна нескошенных хлебов, клетушки виноградников, карабкавшихся на склоны. Повторяя изгибы реки, рядом плыла узкая лента дороги, местами вырубленная прямо в скалах.

— Сказочная долина.— Морозов обернулся к подполковнику афганской Народной армии Мохамеду Кабир Наби.

— Да, красивая,— ответил тот, растягивая слова, потом добавил:—И удобная для засад душманов.— Он подсел ближе к Морозову и показал на ближайшую скалу. На ее гребне чернел силуэт огромной птицы с вытянутой шеей.

— Беркут? — удивился Морозов.

— Гриф-ягнятник,— помрачнел Мохамед. И после долгой паузы пояснил: — Понимаешь, они никогда не водились в этом районе. Когда в долине появились банды, стали подрываться на минах люди, животные, они начали прилетать целыми стаями.

По выражению смуглого непроницаемого лица Кабир Наби трудно было понять: смотрел ли он сейчас за парением встревоженного вертолетом стервятника или думал о тех двух афганских саперах, которые вчера погибли здесь, в цветущей Долине Кунар...

«Саперного дела профессор» — так сослуживцы называли подполковника Кабир Наби, начальника инженерной службы Н-ской дивизии вооруженных сил ДРА. Его знали и многие советские офицеры. Близко знаком был с ним и Святослав Морозов: не однажды встречался с Мохамедом в горах на восстановлении подорванных душманами мостов, несовместных работах по обезвреживанию мин и фугасов. Кабир Наби был всегда рад встрече с боевым другом. Он прилично говорил по-русски: бывал в Советском Союзе. Вспоминал Москву. О себе почти не говорил. Только однажды, когда речь зашла о бандитах, сказал Морозову:

— С ними у меня личный счет — зарезали отца. Люди говорили: отец кричал, просил скорее убить, а они его мучили...

Когда вчера к палаточному городку десантников подъехал запыленный афганский бронетранспортер и из него устало выбрался Кабир Наби, Морозов почувствовал: что-то случилось. Оставив дела, Святослав поспешил в штабную палатку.

В просторной палатке сидели начальник инженерной службы части подполковник Нагуманов и несколько штабных офицеров. На широком скуластом лице Нагуманова ходили желваки — явный признак беспокойства. По тому, как разом все повернулись к Морозову, он понял, что ждут только его.

— Товарищ Кабир Наби прибыл за помощью,— после рукопожатия кивнул Нагуманов в сторону афганского офицера.— Поднимай своих саперов, товарищ Морозов, и готовьтесь к вылету. Вертолеты будут в девять утра.

Присутствующие уже были в курсе событий, поэтому подполковник Кабир Наби коротко изложил Морозову суть дела.

Крупная банда из Пакистана перешла границу. Блокирована единственная дорога в провинции Кунар. Пробиться по ней трудно: частые завалы, минные поля. Вчера налетел на мину грузовик, подорвалось стадо буйволов. Афганские саперы начали снимать обнаруженный фугас и подорвались. Погибло два человека. Видимо, фугас был с сюрпризом. Похоже, почерк иностранных инструкторов...

В распахнутые двери ударила косая струя воздуха. Вертолет завис над крошечной площадкой. Второй вертолет, прикрывая его посадку, кружил в поднебесье.

Когда коричневое облако пыли осело, Морозов рассмотрел штабную машину, выгоревшие добела палатки, силуэты часовых. Приземлились в расположении полевого лагеря одного из афганских полков.

Подполковник Кабир Наби направился в штабную машину уточнять обстановку, а Морозов решил проверить прибывшую с ним оперативно-саперную группу. Обычно в нее входило человек двенадцать с минно-розыскными собаками. Ровно столько, сколько могут вместить два бронетранспортера. На этот раз было шесть человек — самых испытанных саперов. С ними была минно-розыскная собака Акбар.

Фамилия офицера-десантника Морозова стала известна среди воинов ограниченного контингента советских войск в Афганистане, когда он формировал эту оперативно-саперную группу для спецработ в горах, как именовали ее в штабных документах. В обиходе же саперов группы называли просто «музыкантами». Впрочем, у этого названия была своя история.

Когда контрреволюционные банды, щедро снабженные из-за рубежа минами новейших образцов — американского, итальянского, английского производства,— развернули настоящую минную войну, когда были блокированы некоторые населенные пункты пограничных районов, афганские власти обратились за помощью к советским саперам. И помощь пришла.

Десантники-саперы вели разминирование дорог, ремонтно-восстановительные работы в долине Панджшер — узком, длиной почти на сотню километров, ущелье. На равнинных участках работа спорилась: танки с противоминным тралом, инженерные машины разграждения шли вперед, проделывали проходы, завалы сносили направленными взрывами. Так за сутки проходили двадцать-тридцать километров, снимали десятки мин и фугасов.

На горных участках работать стало намного сложнее. Все чаще грохот отбойных молотков сопровождался пулеметными очередями душманов. Труднее стало искать мины. Бандиты использовали взрывоопасные устройства различных типов. Даже под тяжелыми катками танкового трала срабатывали не все. А в телефонных наушниках миноискателей порой звучал сплошной шум — в скалах встречались выходы на поверхность железной руды. Искать взрывоопасные предметы приходилось в основном щупами, а это было смертельно опасно...

Морозов провел эксперимент: проверил миноискатель на породе с железной рудой и на обезвреженной мине. Сигналы были почти одинаковые, но все-таки звук на металл был немного тоньше. Подумал: пожалуй, только человек с музыкальным слухом сможет различить эти сигналы. А что, если из людей в батальоне, умеющих играть на музыкальных инструментах, создать специальную группу для работы в горах?

Поделился своими соображениями с родным братом Анатолием, капитаном, который командовал саперной ротой в соседней части. Еще раз все проверили. Потом уже Морозов пошел к командиру. Тот доложил об этом старшему начальнику. Идею Морозова поддержали. Из двадцати гитаристов и баянистов, которых набралось, Морозов отобрал четверых: братьев-близнецов старших сержантов Виктора и Николая Чуевых, рядовых Сергея Сараева и Сергея Полонина.

Ближайшим помощником Морозова стал опытный сапер старший лейтенант Михаил Беляев. Позже в их группу включили Мурата Хакназарова с минно-розыскной собакой Акбаром. Эти люди и составили костяк оперативно-саперной группы, которая за короткий срок по «пению» миноискателя безошибочно определяла взрывоопасные предметы.

С той поры для группы Морозова распорядок определялся не временем суток, а сигналами тревог...

Проверив экипировку, саперное имущество, Морозов разрешил людям отдыхать. Но отдыхать долго не пришлось. Появился подполковник Кабир Наби, подъехали машины.

Вскоре два афганских бронетранспортера, поднимая облака пыли, уже мчались по извивам узкой горной дороги. Место, где подорвались афганские саперы, увидели еще издали: на отвесном скате чернел искореженный военный автомобиль, рядом зияли глубокие воронки, вырванный ударной волной, лежал телеграфный столб со спутанными клочьями проводов. Полотно дороги здесь было вырублено некогда в отвесном склоне скал, внизу бурлила река.

«Обрыв метров на тридцать,— прикинул Морозов, привыкший все брать на глазомер.— Если на этом участке взорвать несколько фугасов, дорога обрушится в реку...»