Сновидения были способом выжить. В голодные времена, когда в середине зимы еды не хватало, племя обращалось к опытным сновидцам, чтобы обнаружить еду и договориться с духами животных.
Сами слова, использующиеся ирокезами для описания сновидений, отражают их убеждение в том, что сны необходимы для привлечения удачи. Ирокезское слово katera’swas означает «я вижу сны», но подразумевает гораздо большее. Оно означает: «Я вижу сны регулярно, они являются повседневной частью моей жизни». Оно еще означает: «Я удачлив в деятельном смысле, я приношу себе удачу, потому что могу привлекать удачу и процветание в свою жизнь с помощью снов». Ирокезский термин watera’swo, (сновидение), также означает «приносить удачу»[9]. Первые иезуитские наблюдатели отмечали, что ирокезы верили: пренебрежение снами приносит неудачу. Отец Жан Де Квенс отметил при посещении онондага: «..людям было сказано, что они привлекут плохую удачу, если не обращают внимания на свои сны»[10].
Мне было легко понять, почему ирокезы объединяли сны с удачей. В поворотные моменты жизни сны помогли преодолеть препятствия и найти свой путь. По крайней мере в двух случаях сны позволили мне предотвратить собственную смерть в дорожно-транспортных происшествиях, я заранее принял необходимые меры для сохранения жизни. Теперь, благодаря путешествиям и посетителям, я вошел в мир индейцев, о котором, на поверхности моего сознания, практически ничего не знал.
Ирокезы не только верили в то, что сны приносят удачу, но и в то, что сны являются хорошим лекарством. Могавское слово atetshents, которое имеет значение «тот, кто видит сны», обозначает еще и такие понятия, как врач, шаман или целитель. В языке содержится свидетельство того, что сновидения являются центральным компонентом целительства и сердцевиной истинно шаманской практики.
Признание желаний душиСнова и снова сны приводили меня на древние тропы. Например, вновь и вновь появлялось одно слово. «Я», «оно» звучало как одинонк, и я был озадачен, когда мои ирокезские друзья не смогли расшифровать его для меня. Я случайно выяснил значение этого слова благодаря отчету иезуита отца Поля Ражена, жившего среди людей племени, в котором родилась Островная Женщина, зимой 1647/48 годов. Вот как Ражен описал свое знакомство с одинонк:
В дополнение к сознательным желаниям, возникающим из приобретенного прежде знания о чем-либо, что мы считаем хорошим, гуроны полагают, что у нашей души есть и другие желания, которые являются естественными и тайными. <…> Они верят, что душа сообщает нет об этих естественных желаниях с помощью сновидений, которые являются ее языком. Когда эти желания удовлетворены, удовлетворена и душа. Но если, напротив, душа не получает желаемого, она становится злой; она не только не может даровать телу здоровье и благополучие, которые желала принести, но зачастую восстает против тела, вызывая различные болезни и даже смерть. <…> Большинство гуронов очень внимательно относятся к своим спим и стараются дать душе то, о чем она сообщила им во время сна. Если, например, они видели во сне дротик, то стараются получить его; если им снился праздник, они стараются его устроить по пробуждении. <…> Они называют это одинонк, тайные желания души, выраженные во сне.[11]
Я не сразу понял, что Островная Женщина привела меня в самое сердце сновидений и целительства ирокезов. Я был счастлив, открыв значение слова и выяснив, что за несколько веков до того, как Зигмунд Фрейд создал свою теорию либидо, а Карл Юнг популяризировал концепцию архетипов, ирокезы уже понимали, что существуют сознательная и бессознательная части сознания.
Согласно описанию Ражена, ирокезы верили, что определенные сны являются посланиями души, уводящими сновидца за пределы повседневного разума. Игнорирование тайных желаний души может сделать ее недовольной и злой, заставляя ее забирать свою энергию, что приводит к потере души и, таким образом, к депрессии и болезни. Для ирокезов необходимость помогать видящим сны читать язык души, открывающийся в их мечтах, а затем предпринимать соответствующие действия была социальным долгом, иногда долгом крайней важности. Снова цитирую Ражена: «Гуроны верят, что самое лучшее лекарство от любой болезни — это дать душе больного человека то, чего она желает»[12].
С помощью наставников из сновидений я начал понимать, что сны являются центром процесса целительства, так как они связывают нас с нереализованными желаниями и важнейшими целями дутой. По мере того как мое понимание углублялось, идея, что мы должны ценить сны как переживания души, стала центральной в моем развитии шаманского подхода к работе со снами, которую я называю техникой активного сновидения.
Я выяснил, что ирокезы прошлого отлично понимали спящее сознание и что они разработали действенные техники и ритуалы для того, чтобы все людское сообщество делилось сновидениями и привносило энергию и понимание, даруемое ими, в обычную жизнь. Ирокезы верили, что общество должно помогать сновидцу в распознании и почитании тайных желаний души, передаваемых во снах. Общество должно прилагать все усилия, чтобы помочь сновидцу реализовать желания своей души.
Почитание одинонк, пишет отец Ражен, часто было связано с празднованием, танцами и представлениями. Эти люди не просто сидели и говорили о своих снах, они совершали действия, чтобы перевести энергию. «Когда старшины оглашали желания больного или других людей, видевших сны, и говорили, что таков одинонк определенного человека, все остальные немедленно начинали действовать и прилагать усилия, чтобы подарить удовольствие и удовлетворение тому человеку»[13].
Лейлмант описал церемонию трех танцев под аккомпанемент большой трещотки из черепашьего панциря, устроенную в честь сна больной женщины. Больная женщина настаивала, что церемония должна проходить согласно точным правилам, переданным в ее сне для того, чтобы ей стало лучше[14].
Два века спустя старейшины ирокезов сказали этнологу Гарриету Конверсу, что можно потерять собственную душу, если не прислушиваться к тому, что она сообщает в снах. Расплатой за игнорирование предупреждений, появляющихся в снах, может быть то, что «свободная душа» оставит сновидца, сделав его живым мертвецом, «лишенным своей бессмертной души»[15].
Ирокезы прошлого считали человека, который потерял контакт со своими снами, жертвой серьезной душевной недостаточности. В таких случаях необходима помощь особого специалиста, который поможет вернуть страдающему человеку потерянные сновидения и жизненную энергию. Отец Ражен заметил, что среди ирокезов «существуют определенные люди, более знающие, чем все остальные, чей взор проникает в глубину души и кто видит естественные и тайные желания даже тогда, когда душа не выразила себя во снах или человек, видевший сны, полностью забыл их. По его мнению, эти видящие обычно направляются Оки, «могущественным джинном, который входит в их тела или предстает перед ними во сне либо после пробуждения и помогает им увидеть все эти чудеса. Некоторые говорят, что джинн появляется перед ними в виде орла, другие говорят, что видят его как ворона и в тысячах других обличий»[16].
Центральным в ирокезской практике почитания снов как желаний души является признание того, что сны требуют действия. Ражен особенно интересуется причиной того, почему празднования, представления и подарки так часто являются частью исполнения воли души среди ирокезов прошлого: «Они говорят, что эти празднования призваны подтолкнуть душу к тому, чтобы та сдержала свое слово. Они верят, что душе приятно видеть, что мы празднуем благоприятный сон, и поэтому она быстрее поможет нам проявить его. Если же мы не празднуем благоприятный сон, то, как полагают ирокезы, это может не дать сну сбыться, потому что рассерженная душа заберет обратно свое обещание»[17].
Во время священных обрядов ононхаройя (вихрь разума), которые все еще проводятся в середине зимы в некоторых резервациях, ирокезы часто устраивают состязания по отгадыванию снов. Эти состязания, бывает, превращаются в раздачу подарков. Иногда, чтобы удовлетворить желания других, проявленные в сновидениях, приходится расставаться с самым ценным своим имуществом. Один иезуит рассказывал, что чаще всего желания, проявленные во сне, могут быть удовлетворены с помощью обычных материальных предметов, но с сожалением отметил, что иногда «человек может пожелать праздника андаквандет, то есть моря блуда и прелюбодеяния»[18].