Бросив штурвал, я стал спускаться вниз по железному трапу.
— Пойду включу машины.
Но, когда я поравнялся с ним, он схватил меня за руку.
— Неужели вы не понимаете? — оказал он спокойно. — Мы же тонем. — Его взгляд и лицо окаменели. — Я не говорил вам об этом раньше, но вода заливает трюм через шпангоуты. Я специально осмотрел судно, прежде чем сменить вас. — Он отпустил мою руку и снова стал смотреть в бинокль, стараясь что-то отыскать в сером однообразии взбаламученной воды.
— И сколько же… — Я колебался, боясь облечь свою мысль в словесную форму. — Когда же оно начало тонуть?
— Не знаю. Несколько минут назад, час, может быть, два. — Он опустил бинокль, видимо удовлетворенный. — Ну что ж, малюсенький шанс у нас все же есть, но… — Он повернулся и бросил на меня оценивающий взгляд, будто стараясь понять, на что я способен. — Давления в котле хватит на десять-пятнадцать минут хода. Вы в состоянии еще раз спуститься вниз и покидать уголек? — Он помолчал немного, а потом очень просто сказал: — Хочу предупредить, что, если рухнет переборка, шансов на спасение у вас не будет.
Я колебался:
— А сколько времени она продержится?
— Думаю, часа полтора. — Он бросил быстрый взгляд в сторону правого борта, покачал головой и, взяв мою руку, задержал ее в своей. — Ступайте, — сказал он. — За час я ручаюсь!
— А что, если корабль ударится об один из этих рифов?
— Этого не будет! Мы уже зашли за линию буев на добрую милю.
Удивительно, но здесь, в тепле котельной, опасность не ощущалась так остро. Скоро и Петч спустился ко мне.
Мы работали как сумасшедшие, плечом к плечу, без остановки швыряя в топку уголь, лопата за лопатой.
— Я пойду на мостик, — наконец сказал он. — Вы останетесь один. Загружайте топку, пока я не дам команду «полный вперед». Затем запустите машины и немедленно поднимайтесь ко мне.
Я кивнул, не в силах произнести ни слова.
Половина восьмого! Без четверти восемь! Что же он не дает сигнала к пуску? Я перестал кидать уголь и выпрямился. Опершись на лопату, я смотрел, как струйки воды просачивались сквозь обшивку, и думал: что он делает там, на мостике? В чем состоял тот слабый шанс на спасение, о котором он говорил?
И вдруг сквозь гул волн, бьющих в обшивку, до меня донесся звонок машинного телеграфа. Было почти восемь часов. Я отшвырнул лопату, закрыл створку топки и помчался открывать вентиль подачи пара. Когда я поднимался вверх по металлической лесенке, я почувствовал, как задрожал корпус судна — машины заработали.
Петч стоял у штурвала.
— Мы еще не вышли из зоны рифов? — спросил я.
Он ничего не ответил. Я посмотрел за борт. Мимо нас проплывал бело-красный буй. Бак судна был полностью покрыт водой.
— Вот почти и приехали, — пробормотал капитан. — Его голос был чуть слышен. Он переступал ногами, как бы ища более устойчивое положение, и вдруг резко крутанул штурвал влево, еще и еще. Судно послушно повернуло в направлении большой группы рифов.
— Вы с ума сошли! — закричал я. — Берите вправо! Вправо! Вы слышите или нет?
Я рванулся к штурвалу, пытаясь вырвать его из рук Петча и изменить направление движения судна.
Он схватил меня за волосы, пытаясь оторвать от штурвала. Он кричал: «Это же наш последний шанс!» — требовал, чтобы я отпустил штурвал. Слова с трудом прорвались сквозь рев волн. Наконец мои руки разжались, и я отлетел к стенке рубки с такой силой, что едва не потерял сознание. Я сел и стал приходить в себя.
— А вот теперь берите штурвал! — скомандовал он. Голос звучал отчетливо, с холодной решимостью. — Принимайте штурвал! — Он был на мостике своего судна и отдавал приказ, ожидая его безусловного выполнения.
Я с трудом поднялся на ноги, и он передал мне руль. Курс северо-восток 10 градусов.
Он принес из штурманской ручной компас и подал его мне, а сам отошел на правое крыло мостика. Там он долго стоял, периодически поднимая к глазам бинокль.
— Курс точно на север, — уверенно скомандовал он чуть позже.
Впереди ничего не было, кроме вздымающихся и проваливающихся вниз волн и пены, бушующей вокруг полускрытых водой рифов. Ближе всех находился небольшой каменный островок, словно отбившийся от остальной группы, и, когда корабль пошел на него, Петч встал рядом.
— Дайте я поведу. — Он произнес это мягким голосом, и я передал ему руль.
И тут же мы ощутили толчок: не внезапный удар, а медленное, мягкое, шуршащее замедление хода до полной остановки. Но тем не менее меня швырнуло вперед, и я ударился о переднее стекло рубки. Послышался треск, киль заскрежетал о дно, и звуки эти потонули в реве волн. Затем последовал еще один удар, и судно встало. Винты продолжали вращаться, будто сердце корабля отказывалось признать свою смерть.
Я смахнул со лба холодный пот, руки дрожали. Мы на мель в самом центре Архипелага Минки. Это был конец. Я взглянул на Петча он, казалось, был изумлен.
Он оглядел окружавшую нас со всех сторон воду и произнес:
— Я сделал все, что мог! — Глубоко вздохнув, он уже громче повторил: — Бог свидетель, я сделал, что мог! — Он снял руки со штурвала с таким видом, будто снимал с себя всякую ответственность за жизнь судна. — А сейчас я хочу поспать.
Не произнеся больше ни слова, он пошел в рулевую рубку, а потом спустился на нижнюю палубу. Я даже не сделал движения, чтобы его остановить. Я слишком устал, чтобы задавать вопросы. Кровь стучала в висках, и упоминание о сне вызвало во мне нестерпимое желание закрыть глаза и забыться…
Было уже совсем темно, когда я проснулся. Море снова билось о борт корабля, и к его ударам примешивался еще один звук — скрежет днища о каменистое дно. Я встал и пошел в каюту Петча. Капитан лежал на койке одетый. Когда я осветил фонариком его лицо, он даже не пошевелился, хотя спал уже больше двенадцати часов. Я спустился в камбуз выпить воды И поесть, а на обратном пути, проходя мимо одной из кают, обратил внимание на белый прямоугольник визитной карточки, приколотой к двери. На ней значилось: «Дж. К. Б. Деллимер», а чуть ниже — «Торговая и судоходная компания Деллимера». Был указан и адрес: улица Сент-Мэри Экс, Лондон. Я тронул дверь, но она была заперта.
Был уже день, когда я проснулся вторично. Петч все еще спал, но на сей раз он снял обувь, разделся и закутался в одеяло. На салонной палубе стояла вода, и в ней плавали разные предметы.
Был отлив, и камни торчали высоко над водой. Ветер был не более пяти-шести баллов, и, хотя вокруг скал на горизонте билась и кипела пена, поверхность моря возле судна была спокойной.