с обоими охотниками, утро наступило быстро. Потому едва наступил рассвет, я вышла из дома и вдохнула свежий, немного сладковатый даже, воздух.
Ловить себя на мысли, что мне всё равно, в каком году я сейчас нахожусь - стало как-то странно.
В голове настоящая каша. Мне тут хорошо, что в принципе - невозможно. Я ведь пленница, но теперь меня не связывают, не кидают в подвал и даже не привязывают за спиной руки. Сомневаюсь, что если в те первые дни они плевали на меня полностью, то сейчас что-то сильно изменилось и они сильно озаботились моим состоянием.
Но, как показала практика и наш вчерашний разговор: им на меня действительно плевать.
- Доброе утро, ранняя пташечка, - слышу голос бабушки Дарьи и поворачиваюсь к ней. - Идём завтракать.
Киваю и послушно захожу вслед за ней. За столом уже сидят оба мужчины, кушают. Они даже говорили о чём-то, пока мы не зашли в дом. Точнее… Скорее всего, пока не вошла я. Блондин, как я понимаю, его зовут Киприан, взяв тарелку и чашку из глины сразу встал и вышел из дома, едва не пихнув меня плечом. А Александр, брюнет, просто опустил голову и продолжил завтракать.
- Ну и упёртый, - сев, произнесла бабуля. - Девушка безобидна до кончиков волос, а он боится.
- Не боится, матушка, - произнес Александр тихо. - Он её ненавидит. Её и таких, как она, её род, - спокойно и уравновешенно объясняет мужчина. - И вполне имеет на это право, - мужчина глотнул травяного чая из чашки и глянул коротко на меня. - Немного подкопит свои силёнки и устроит нам фантастические трюки с перемещением во времени, - хохотнул брюнет.
Говорят так, словно меня здесь нет. Словно я не сижу за столом и не ем домашний омлет с овощами и не передо мной дымится такой же чай, как и у них. Словно это действительно такое дикое развлечение и простая, относительно, магия.
Но я и не думаю что-то говорить. Вряд ли пленница вообще может сидеть за этим столом и кушать, как все хозяева. А у меня есть такая привилегия. Это странно, но она есть. И я даже уверенно молчу о своих вещах. О рюкзаке и его содержимом. О том, что они сохранились и находятся у них - и не сомневаюсь. Но потребовать вернуть своё я тоже не могу. Знаю ведь, что не получу.
Хотя из моего дневника охотники могут много чего интересного узнать. Если что-то они ещё не знали.
А ещё мне любопытно, зачем им не только моё выздоровление. Зачем им полное восстановление моего дара? Ведь это не логично. Слабая я точно безвредна. Даже если мне точно нужно не так много времени уже, чтобы восстановить свои силушки, всё равно мне это интересно.
Из этого следует вывод, что я им нужна не для того, чтобы меня убили. Не просто для этого.
А и для того, чтобы как-то мной воспользоваться.
Александр потом тоже уходит. И вскоре по двору раздаётся равномерный и даже приятный звук работы с металлом. И когда мою посуду, и когда её складываю, и когда протираю стол - постоянно слушаю разносящийся эхом по всей округе стук металла, и он кажется тоже мне очень приятным, привычным даже, и… Знакомым.
Отгоняя все плохие мысли прочь, я уверенно прохожу к выходу, упираясь одной палкой на пол и немного хромая, и неожиданно чувствую, как что-то тянет меня к чужой комнате. Это ощущается комком в солнечном сплетении и небольшой болью. Я, словно заворожённая, иду на это странное ощущение и едва открываю дверь, оказываюсь в спальне Куприяна. То, что это его спальня говорят не только его вещи на деревянных поверхностях. Я вижу сразу камень, лежащий на столе и очень ярко светящийся.
Он меня манит и тянет. Он настолько гипнотизирует, заставляет идти и не думать о боли, что я почти не помогаю себе костылём. Уверенно подхожу за два шага к камню и пальцами касаюсь его, потому что стало дико необходимо его взять рукой.
Он бьёт так сильно, что я вскрикиваю и отлетаю к стене. Словно меня ударило током и во всей комнате резко стало очень душно. Я хватаю воздух ртом, слепну и одновременно с этим каждая клеточка моего тела горит от боли и неприятного зуда. Я дрожу и кусаю губы, пытаясь встать, и одновременно моргаю, словно слепой котёнок.
Первый, кого я вижу - Киприан. Он хлопает меня по щекам и уверенно помогает сесть на кровать. Он даже не ругается и не орёт, но его серебрянные глаза метают яростные молнии. Их видно так хорошо, что становится немного непривычно от его близости. Я дрожу и нахожу взглядом камень, который снова слишком ярко и живо светится, манит и просит коснуться.
- В чужие комнаты нельзя залазить, Ева, - ругается Киприан. - Что ты только творишь, а?
- Он же так светится, - шепчу я, словно это какой-то секрет. - Дай мне его…
- Нет! - мужчина возвращается мои руки на коленки, которые я потянула к камню. - Нельзя тебе его касаться!
- Почему? - я прикусила губу, смотря сверху вниз на охотника. - Он меня зовёт, - не понимаю, почему я не могу его коснуться и почему Киприан настолько против. - Он так ярко светится, что едва ли не слепит меня… Он мне нужен.
- Нет! - Киприан уверенно смотрит мне в глаза. - Он не светится, Ева. Точнее, он светится только ради тебя. Для тебя. Чтобы ты ещё раз коснулась и отдала остатки своих сил - ему. Понимаешь?
- Нет, - шепчу онемевшими губами. Смотрю на него во все глаза и не понимаю, что именно он говорит. С одной стороны, я прекрасно осознаю - камень может меня убить. С другой - камень так меня манит, что сопротивляться нет сил.
- Вся прелесть Бесконечного камня в постоянной подпитке энергии окружающего мира. Если он чувствует рядом того, а в нашем случае, ту, которая может его быстро подпитать, он будет тебя выманивать. Именно так раньше и убивали таких, как ты. Ева, теперь понимаешь?
- Кажется, - кивнула я. Странно, что Киприан так тщательно мне об этом рассказывает. И если он не хочет, чтобы мои силы отнял этот камушек, то мои догадки верны - охотники действительно меня хотят сдать наёмнику именно в полном порядке и очень даже живой.