констатировать, что дела остались в том же положении, в каком были раньше.
В селе скоро узнали о чудесном обращении жандарма, в котором увидели новое доказательство святости «отца Григория». Жандарм оказался первозванным, и это определение закрепилось за ним. Простой мужик Распутин окончательно стал для всех крестьян «батюшкой» и «старцем».
Репутация нового святого быстро росла и даже стала известна в соседних губерниях. Скоро из дальних городов и деревень в Покровское потянулись ходоки, чтобы увидеть и услышать «отца Григория». Дом старика Ефима стал местом паломничества, а во дворе стояла толпа крестьян перед входом в погреб, откуда доносился голос Григория Ефимовича, одного из благочестивых странников, удалившихся от мира, «истинный голос святой русской земли», голос правды.
Ничто так не способствовало росту репутации Распутина, как вмешательство властей. Тираны пытались схватить Божьего человека, бросить его в темницу, чтобы затем распять. И теперь Григорий, подвергшийся гонениям за свое праведное учение, рассматривался как святой, несущий истинное слово Божье.
Мужчины во время полевых работ, женщины вечерами за пряжей, старики на лавках перед домами, рыбаки, сектанты в своих потайных убежищах – все говорили только о чудесах «нового святого». Вспоминали, что однажды он остановил дождь и вырвал монашку из когтей дьявола. Наконец, никто больше не сомневался в том, что таинственный незнакомец, о котором они столько слышали, был отец Григорий.
И все это за три недели, три недели, в которые Григорий ни на мгновение не покидал своего подземного убежища и лишь на двадцать первый день вышел на свет. Уже утром того памятного дня во дворе и на улице перед домом Ефима собралась большая толпа, чтобы присутствовать при торжественном выходе святого человека после суровой епитимьи.
Еще утром они вновь услышали будоражащий экзальтированный голос, распевавший псалмы, и вот наконец необычный человек замолчал. Взволнованная толпа ожидала в полной тишине. Крестьяне не шевелились, затаив дыхание. Внезапно в полумраке проема двери, ведущей в погреб, появилась исхудавшая фигура паломника. Его кожа имела восковой цвет, нос казался огромным на осунувшемся от постов лице.
Он медленными шагами с достоинством проследовал, рассекая толпу, на улицу. Его манера держаться была строгой, но взгляд маленьких светлых глаз выражал доброту, умиротворенность и радость. Тогда все крестьяне упали перед ним на колени, стали целовать его руки и полы его кафтана, крича: «Отец Григорий! Наш спаситель!»
Ему приходилось часто останавливаться, наклоняться к присутствующим, благословлять их и говорить: «Я пришел, чтобы донести до вас голос нашей святой матери Земли и научить блаженному секрету, который она передала мне, о спасении через грех».
Он медленно прошел по длинной улице до берега Туры. Всюду на его пути люди опускались на колени и воздавали ему почести. Наконец женщины и девушки подошли к нему, окружили и надели на голову венок из цветов. Он обернулся и, улыбаясь, благословил их. Тогда крестьяне принялись целовать платья этих женщин, избранных святым себе в ученицы.
В последний раз он остановился на берегу Туры, обернулся к толпе, произнес короткую молитву и, с благословляющим жестом, отпустил всех, удержав возле себя только своих «сестер».
Крестьяне возвратились сильно взволнованные, некоторые, оглянувшись, видели, как святой в окружении своих последовательниц уходил через поле к лесу, в котором и скрылся.
Глава 4
Высшее духовенство
Уже много часов учащиеся и преподаватели Духовной академии толпились в коридоре монастыря вокруг странного сибирского мужика, который, почитаемый на протяжении некоторого времени в родных краях как святой, теперь пришел в столицу простым паломником. Старец заявился в академию просить приюта как раз в тот момент, когда семинаристы с утра и до вечера прилежно изучали толстые тома. И вот теперь студенты и их учителя, которые имели обыкновение в часы досуга спорить об истинном смысле каждого слова и даже каждой буквы Священного Писания, стояли вокруг сибирского крестьянина и слушали, все более и более очаровываясь, его необыкновенные речи.
Когда он пришел этим утром, ученики как раз были на молитве и поначалу не проявили особого интереса к какому-то паломнику, явившемуся из далекой сибирской губернии. Правда, их несколько удивил внешний вид этого странного визитера; они поинтересовались, кто он такой, и услышали, что Григорий Ефимович Распутин, «чудотворец» из Тобольской губернии, который уже неоднократно привлекал к себе внимание на родине[1].
Случалось, что простые мужики приходили в Санкт-Петербургскую духовную академию просить приюта, и тогда молодые люди задавали этим странного вида людям несколько вопросов. С несколько презрительным высокомерием образованных людей, студентов, разбирающихся в теологии, они, в присутствии простых людей из народа, расспрашивали крестьян не столько для того, чтобы узнать нечто новое, сколько затем, чтобы посмеяться над их неловкостью и смущением.
Но распутинская манера отвечать сразу заставила семинаристов прислушаться к нему внимательно, потому что в его словах были такие уверенность и твердость, что на них это произвело сильное впечатление. Итак, пока студенты задавали ему вопросы, к ним присоединялись все новые их товарищи, и группа вокруг паломника росла и росла. Проходившие мимо преподаватели присоединились к ней, и скоро Распутин оказался окружен внушительным кольцом священников, расспрашивавших его и проявлявших все больший и больший интерес к его ответам.
Некоторые из этих семинаристов были известны умением смутить оппонента каверзным вопросом во время богословской дискуссии. Один из них пожелал показать свою ученость перед этим мужиком и задал ему много особенно заковыристых вопросов.
Сибирский мужик Григорий Распутин внимательно и спокойно выслушал эти трудные вопросы семинариста, глядя на юного богослова светлыми глазами, не проявляя ни малейшего смущения и дожидаясь, когда он закончит. Потом помолчал несколько мгновений, словно желая, чтобы услышанные слова лучше отпечатались в памяти, и, наконец, ответил без колебаний, несколькими быстрыми фразами, короткими, точными и поразительно ясными.
Студенты так увлеклись своей дискуссией с Григорием Ефимовичем, что не заметили, как к их группе подошел их достопочтенный наставник отец Феофан, ректор Духовной академии – маленький согбенный старичок. Он недолго по-доброму рассматривал паломника, прежде чем обратиться к нему. Вокруг них неожиданно установилась тишина, и студенты стали с нетерпением ждать разговора, который должен был начаться между ректором и этим удивительным крестьянином.
Отец Феофан подошел к старцу и, с обычной своей простотой, мягко сказал ему: «Ты позволишь, батюшка?..
Всего один вопрос». Он произнес это таким слабым голосом, что его слова едва было слышно. Распутин без малейшего смущения посмотрел в лицо архимандриту. И когда тот спросил его мнение по одному месту из Священного Писания, он секунду помолчал, а после ответил без малейшего колебания, как будто