ВОЛК
Бросить всё, и стать лесным бродягой,И разбойный выработать нрав.Брать где хитростью, а где отвагой.Знать, что сильный в этом мире прав.
Пережить тревогу, страх и голод,И устать, и постареть слегка.Пусть под шкуру заберется холод,Осень и звериная тоска.
А когда совсем ослабнут ноги,Встретить неожиданно врага:На глухой неезженной дороге —Страшного седого лесника.
И глаза зажгутся, словно свечи,Волчье вздрогнет сердце, дыбом шерсть.А потом ударит горсть картечи.Скрипнут зубы. В горле кровь и смерть.
РОЖДЕНИЕ ОБРАЗА
Морозное яркое утро.Забрать бы ружье – и уйти,И смело, уверенно, мудроШагать по земному пути.
На снежной бумаге по краю —Не строчки, а заячий след,Я заново мир открываю,Охотник, бродяга, поэт.
Мечте среди снега отрадно,Как белке, как юному псу,И дышится остро и жадноВ холодном стеклянном лесу.
А мысль русаком из оврагаМелькнет меж сугробов — и нетИ только исчертит бумагуНеровно наброшенный след.
И тут удивишься до боли,И жалость и счастье до слез.Такой замечательный в поле,Воистину русский мороз.
МЕЧТАТЕЛЬ
Не то, чтоб жить, а так — ошибкойНе наяву и не во снеСтоять с мечтательной улыбкой,Прижавшись к каменной стене.
И, зимней упиваясь негой,Вдыхая побелевший пар,Смотреть, как серебристым снегомНапудрен скользкий тротуар.
СЛАВА
Большой поэт, как дерево, растет:Пускает ветви, укрепляет корни.Он вырос, наконец, совсем – и вотШумит, огромный, сильный, непокорный,Но времени ему не одолеть.Таков удел всего – людей и сосен.Что ж, и поэт обязан умереть.Последняя к нему приходит осень.Земные обрываются мечты.Он засыпает просто, без мучений.И тихо осыпаются листыИз полного собранья сочинений.
ПОЭТ
Мечталось в детстве сладко, робкоПеро царапало листки,И в сердце – маленькой коробкеСтихов хранились лепестки.
А годы шли, и сердце сталоРасти всё больше, вскоре в немЛюбовью первой трепеталаТетрадь, разбухшая цветком.
Жилось легко, жилось беспечно,И новые пришли мечты,Копились в ящике сердечномСтихов бумажные цветы.
И незаметно как-то старостьВзглянула зеркалом. ПотомПришла осенняя усталость,Дрожали руки над листком.
И вот с седыми волосамиЯ старый сгорбленный чудак,А сердце — как большой, стихамиНабитый доверху чердак.
ПИСЬМО КРАСНОАРМЕЙЦА
Военную, увы, свершить карьеруСудьба меня нежданно обрекла,Но, сникший, в счастье потерявший веру,Я вам пишу из дальнего угла.
Покинутый и музой, и друзьями,Заброшенный неведомо куда,Остриженный, с ушами обезьяны,Пока я просто рядовой солдат.
Вокруг меня всё новое, чужое:Другие люди, зданья, города.На мне шинель ужасного покроя,А вместо сердца — красная звезда.
ДВА ВЕКА
Бумаг столетних ворохЯ разбирал вчера,В них слышен скрип и шорохГусиного пера.
В них трепет крыльев звонких,Станицы снежных птиц…Ложится почерк тонкийНа белизну страниц.
Там нежный робкий шепот,Лукавый женский взор,И вдохновенный опыт,И холодок озер.
Беспечное безделье.Век блеска и рабов…У нас — стальные перьяИ новая любовь.
Забыты праздность, негаИ темный рабий страх.Печать другого векаНа наших письменах.
Без розоватой дымкиРазвернут, четко данНа пишущей машинкеНаш пятилетний план.
Еще с полей не свеянПередрассветный мрак,Но с точностью размеренИндустриальный шаг.
Кружат стальные птицыНад миром трудовымИ жертвенно клубитсяЗаводов черный дым.
Из цикла «СТИХИ МОЕГО ПРИЯТЕЛЯ»
КОСТ
Кост ел неравномерно,То досыта, то мало,Его жена неверноС ним поступала.
Она его любилаИзменчивой любовью.Ей двадцать восемь было,Он харкал кровью.
Они расстались в осеньНа берегу ГудалаОн дал ей двадцать восемь,Она рыдала.
НОЧЬ НА КУХНЕ
На эту тему ухни,Мой сказочный талант, –Повисла тьма на кухне,Как тощий аксельбант.
В помойный край влекомый,Покинув отчий чан,Выходит насекомый,Точнее — таракан.
Вдогонку таракану,Моча кремнистый путь,Течет вода из крану,Забытого заткнуть.
РАЗМОЛВКА
Да, я сказал тебе открыто,Что мне любовь твоя нужна.Ты опрокинула корыто —Подруга, пленница, жена.
Стою. Сгораю. Счет мгновенийВедут часы. Фортуна зла.Ты от моих поползновенийПод шкаф тихонько поползла.
Там пыль, там остро пахнет мышьюСтою, потерян и забыт,А из-под шкафа веет тишьюИ туфля нищая торчит.
ПОЗДНИЕ СТИХИ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СБОРНИКИ
НАВАЖДЕНИЕ
Не вернусь я на прежние тропы.То, что было, – тому не бывать.Не одну лишь Россию – ЕвропуНачинаю уже забывать.
Жизнь растрачена вся иль почти вся.Говорю я себе самому:Как в Америке я очутился,Для чего и зачем? – Не пойму.
Навязали мне эту затею;Знал, конечно, она не к добру.Ни кола, ни двора не имею,Да и сам я тут не ко двору.
СВЯТАЯ РУСЬ
Звучанье чисто, как свирель,Молчанье грустно, как метель.
Свет веры – как волхвов звезда.С тобою я всюду, навсегда.
КЛЕВЕТНИКАМ РОССИИ
Герои западной печати,Которым русскость ни к чему,Которым Родина некстати,Не по душе, не по уму,У вас одна была идейка,Желанье жадное одно –Чтоб, страха ради иудейска,Стереть родимое пятно.Подобны пуганой воронеИль стреляному воробью,Вы, очевидно, не в уронеВ корыстном западном раю.Бежали вы от диктатуры,От ненавистной и крутой,Чтоб праздновать спасенье шкуры,Глумясь над отчей наготой.Вдыхайте ж пошлость заграницы,Чужой отрыжки торжество,Отдавши ради чечевицыЧесть первородства своего.
В АМЕРИКЕ
Зовет на пышный брачный пирДемократическая сводня.На кой нам шут сдался сегодняВесь этот микоянный мир!
Нас не прельстишь советским раем,Как ни старайся, ни потей.Публицистических статейМы даже в «Таймсе» не читаем.
Живем средь иностранных див,Страдая от перееданья,Глубокой старины преданьяВ склерозных душах сохранив.
Бумага нежная шуршит,И — говоря всерьез, не в шутку —Свободы не дает желудкуОсвобождение души.
Текут без резких измененийЗа часом час, за годом год.Мы, наконец, устали отОсвободительных движений.
Не станем мы учить вождей —Руководителей свободы,В такие сумрачные годыОставшись вовсе без идей.
Хотя в ушах у многих вата,Всё ж осознать бы им пора,Что нуклеарная играПоследствиями хрущевата.
БЫВШИЙ ПЕЧОРИН