Читать интересную книгу Позавчера была война - Юрий Яковлев

Румяное, густо посыпанное солью солнышко ослепило мальчика. Радостный огонек вспыхнул в его глазах. Он проглотил слюну, предвкушая угощение, и протянул руку к коржу. Но какое-то незнакомое чувство удержало его. Это чувство оказалось сильнее голода, важнее хлеба. Значит, дед не жует корж и не макает его в гречишный мед, а пьет свою подслащенную водичку, которая заглушает голод, и пчелы ползают по его плечам… И он воевал с фашистами, а медали ему не надо.

Коля сполз со скамейки и пошел прочь… Но через некоторое время он вернулся. Взял со стола остывший корж. Аккуратно завернул его в чистую тряпицу и положил в дедушкин сундук, где лежали старые сапоги, шапки, дратва, мешок с самосадом и штык, привезенный с прошлой войны.

Письмо с вулканического острова

В приходе почтальона всегда есть что-то тревожное, даже если не ждешь от него ничего, кроме свежей газеты. Нетерпеливый протяжный звонок пробуждает надежду и опасение. Распахнув двери, ты смотришь в лицо почтальону вопросительно и даже немного заискивающе. Это чувство осталось со времен войны, когда в сумке почтальона с весточками от живых лежали «похоронные» — извещения о смерти.

Когда в один из майских дней в семнадцатой квартире задребезжал длинный звонок, к дверям подбежал мальчик в белой майке, худенький, с острыми локтями, похожий на кузнечика. Он привстал на носочки, решительно повернул защелку замка и, навалившись всем телом, открыл дверь. Перед ним на лестничной площадке стояла девушка-почтальон в огромных тупоносых сапогах. На дворе шел дождь, и к сапогам пристали комья рыжей глины. Большая почтальонская сумка блестела как лакированная и с нее капала вода. На девушке была короткая куртка, подол платья вымок и прилип к коленкам. Темная прядь волос, пересекающая щеку, тоже промокла от дождя.

— Выборнова дома? — спросила девушка мальчика, который разглядывал ее большими коричневыми глазами.

— У нас нет Выборновой, — ответил он.

— А здесь написано «квартира 17», — сказала девушка, рассматривая серый конверт. — Может быть, раньше жила?

— Нет, здесь мы всегда жили, и еще Кураевы.

— Мне нужна Выборнова, — повторила девушка, не торопясь уходить: то ли решала, что ей делать с письмом, то ли не хотела возвращаться под дождь.

А мальчик все разглядывал ее и ждал, что будет дальше. В это время за его спиной показалась женщина в сером халате, затянутом пояском. Рукава халата были закатаны. В розовых, распаренных руках она держала таз с бельем, и от рубашек, скрученных жгутом, шел пар.

— Что там? — спросила она мальчика.

— Письмо принесли, — отозвался он, — только не нам.

Тут в разговор вступила девушка-почтальон:

— Вы не знаете Выборнову? Ей тут письмо.

— Выборнову? — женщина торопливо поставила на пол таз и быстро вытерла руки о халат. — Разрешите мне посмотреть.

Почтальон охотно протянула ей конверт. Женщина растерянно повертела его в руке и сказала:

— Выборнова Евдокия Васильевна умерла восемь лет тому назад.

— А родных у нее не осталось?

— Родных?.. — Женщина поправила волосы и ответила не сразу. — Родных у нее не осталось. Но я ее знала много лет.

— Тогда возьмите письмо, — с готовностью сказала девушка, — только распишитесь в получении.

Она стала рыться в своей сумке, а женщина разорвала конверт и достала оттуда листок. Письмо было написано ровным почерком без наклона.

«Уважаемая Евдокия Васильевна! На днях я перебирала бумаги мужа, и среди них оказалось письмо, которое он вез с фронта для передачи вам. Выполнить поручение он не смог. Самолет, на котором он летел, был поврежден осколком и при посадке разбился. Муж получил тяжелое ранение и по дороге в госпиталь умер. Его сумка с бумагами попала ко мне через полгода. Мне было тяжело ее разбирать, и я спрятала ее подальше. И только недавно, спустя столько лет, я обнаружила сумку и нашла в ней письмо, адресованное вам. Не знаю, имеет ли для вас значение письмо, которое шло двадцать лет, но считаю своим долгом переслать его вам. Извините за опоздание».

Крылова

Женщина прочитала этот листок и торопливо достала из конверта второе письмо. Оно было сложено по-солдатски, треугольником. Адрес был написан плохо отточенным карандашом. Обратного адреса не было. Она осторожно развернула солдатский треугольник, разгладила его ладонью и стала читать.

Девушка-почтальон давно нашла книжку, где надо было расписаться, но терпеливо ждала, пока женщина дочитает. И мальчик-кузнечик стоял тут же в дверях и следил, как она читает.

В старом фронтовом письме было написано:

«Дорогая мама! Сегодня с нашего „острова“ улетает последний самолет. Спешу написать вам эти строки. Военный корреспондент Крылов дал мне слово доставить вам письмо. „Остров“ — это клочок земли, на котором мы окопались. А вокруг нашего „острова“ смертельное море — фашисты. Это звучит красиво, но, по существу, довольно-таки скверно. Наш „остров“ с каждым днем становится меньше, и „жителей“ на нем убавляется. Надежд пробиться к своим мало. Но мы не улетаем с „острова“, потому что самолет не может забрать всех.

У нас все время идут дожди. И грязь по колено!

Наш „остров“ вулканического происхождения: он возник в огне, в огне и исчезнет. Но это случится не сегодня и не завтра. Мы еще повоюем.

Передайте привет ребятам: Вовке, Грише и Жорику. Большой привет Жене. Пусть никто не обижает Женю.

Берегите себя. А за меня не волнуйтесь. Со мной все в порядке. Целую».

Ваш сын Алексей, 4 мая 1942 года.

Женщина в сером халате долго не могла оторвать глаз от смятой странички письма. Это письмо было двадцать лет в пути и за это время выбилось из сил, как солдат после долгого мучительного перехода. Женщина медленно опустила руку с письмом и увидела девушку-почтальона — мокрую, окоченевшую, в больших сапогах, измазанных рыжей глиной. Ей показалось, что эта хрупкая черноволосая девушка принесла письмо не с почты, а оттуда, с вулканического острова, где идут дожди, и грязь по колено, и фашисты со всех четырех сторон. Она смотрела на девушку и, сама не зная почему, протянула ей письмо. Девушка робко взяла листок и стала читать, держа его на расстоянии, чтобы с мокрых волос на него не капнула вода.

Она прочитала письмо и заплакала.

— Почему вы плачете? — спросила женщина и положила руку на мокрое плечо почтальона.

— Жалко… его…

Мальчик, похожий на кузнечика, зашмыгал носом, но не заплакал. Он не знал, что написано в письме.

— Сколько вам лет? — спросила женщина почтальона.

— Девятнадцать, — отозвалась она, размазывая слезы по щеке. — А что?

— Когда он писал это письмо, ему тоже было девятнадцать.

— Скажите, — спросила девушка-почтальон, — а кто эта Женя?

— Женя? — женщина отвела от своей собеседницы глаза, словно силилась вспомнить, кто эта Женя. — Она с ним в школе училась. Он ушел на фронт, а она еще училась.

— А где она теперь?

— Теперь ее нет. Уехала куда-то…

— Как же ей сообщить про письмо? Вдруг он найдется?!

— Это через двадцать-то лет?

— Находятся! У нас на почте рассказывали — находятся. Надо разыскать Женю…

— Не надо, — тихо сказала женщина.

— Как же так! Как же так! — повторяла девушка, не зная, что делать, на что решиться.

А мальчик смотрел своими пристальными коричневатыми глазами, не зная, чем помочь расстроенному почтальону. И женщина тоже думала, как помочь этой молоденькой девушке, до которой старое фронтовое письмо дошло не приглушенным и не ослабленным годами, а таким, словно его только что написали и в нем билась тревога, и промокшая девушка в огромных сапогах откликалась на эту тревогу.

Женщина легонько потрясла почтальона за худое плечо и сказала:

— А знаете, я вспомнила. Женя была похожа на вас. Такая же худенькая, черноволосая.

Она это все придумала, но девушка просветлела и спросила:

— Серьезно?

— Серьезно, — сказала женщина, и мальчик, похожий на кузнечика, выкрикнул:

— Конечно!

— Слушайте, — неожиданно сказала девушка, — подарите мне это письмо. Ведь меня тоже зовут Женя. И адресат выбыл…

Эта просьба прозвучала так неожиданно, что женщина машинально потянулась к письму и взяла его из рук девушки. Она прижала к себе письмо и некоторое время стояла молча. И тут она подумала, что эта молоденькая девушка никогда не получала писем с фронта и у нее никогда не было человека, который бы приказал всему миру: пусть никто не обижает Женю! Девушке это письмо нужнее, чем ей…

— Возьмите, — сказала она и протянула почтальону письмо, сложенное треугольником.

Девушка с благодарностью посмотрела на женщину и молча взяла письмо. Нет, она не положила его в почтальонскую сумку, а спрятала отдельно, во внутренний карман куртки, чтобы не спутать с сотнями чужих писем.