Читать интересную книгу Героическая тема в русском фольклоре - Александр Орлов

Когда союзные русские войска вместе «со всей землей Половецкой» сошлись на Днепре у Хортицы, Даниил Романович, молодой князь из галицких, поскакал на коне вместе с другими князьями навстречу татарским отрядам, желая «видети невиданные рати». Одни говорили, что татары — только стрелки, другие — что они «простые людье», хуже половцев. Но Юрий Домамирич сказал: «ратници суть и добрые вои».

Сначала русские разбили татар, забрали у них множество скота и шли еще восемь дней до реки Калки. Здесь их встретили главные силы татар, но не все князья были в согласии, и два Мстислава не были оповещены третьим: «бе бо котора велика межю има». Даниил Романович, бросившись вперед, был ранен в грудь, но «младства ради и буести не чюяше ран, бывших на телеси его: бе бо возрастом 18 лет, бе бо силен». В помощь ему бросился Мстислав Немой, «бе бо муж и той крепок, понеже ужика (родственник) сый Роману от племени Володимеря, прироком (прозвищем) Мономаха, бе бо велику любовь имея к отцу его (т. е. к Роману, отцу Даниила), ему же поручившу по смерти свою волость, дая князю Даниилови». «Татарам же бегающим, Данилови же избивающу их своим полком, и Ольгови Курскому крепко бившуся, инем полком сразившимся с ними, грех ради наших Русским полком побеженным бывшим, — Данил, видев, яко крепчайши брань належит на ратных, стрельцем же стреляющим крепце, обрати конь свой на бег, устремления ради противных. Бежащу же ему, и вжада воды; пив, почюти рану на телеси своем, во брани не позна ея крепости ради мужества возраста своего: бе бо дерз и храбор, от главы до ногу его, не бе на нем порока. Бысть победа на вси князи Рускыя, такоже не бывало никогда же».

Сквозь тяжелую парадную одежду причастий в форме «дательного самостоятельного» проступает прекрасный образ юного богатыря Даниила Романовича, которому посвящены наиболее художественные страницы Галицкой летописи. Автор этой летописи был вообще любителем образного стиля и сверх своих изображений в этой области пользовался готовым литературным материалом, письменным и устным, не исключая даже фразеологии. С особым вниманием отнесся он к изображению Даниила Романовича Галицкого, применив к его характеристике наилучшие элементы своего стилистического арсенала. И в приведенном примере можно, например, указать пользование Компилятивным Хронографом: библейским изображением Давидова сына Авессалома, богатыря и красавца, у которого «от главы до ноги его не бе порока».

Что образ Даниила Романовича, данный в Галицкой летописи, несмотря на древность искусства, которым он запечатлен, до сих пор может привлечь внимание художника, видно из повести Леонида Леонова «Туатамур». Повесть эта посвящена изображению похода монголов на Дешт-и-Кипчак и первому их столкновению с русскими, закончившемуся поражением на Калке. Основным источником исторических фактов для этой повести служили русские летописи, но сообщения их идут здесь от лица предводителя монгольского войска Туатамура. В рассказ введена и любовная интрига, Туатамур любил Ытмарь, дочь хакана, и Чингис отдал бы ее, «когда бы не тот, из страны, богатой реками, Орус (русский), который был моложе и которого борода была подобно русому шелку, а глаза отшлифованному голубому камню из лукоморий Хорезма». Воинственная Ытмарь отправилась в поход с войском Туатамура. Когда «Мстиславы» (русские князья: Киевский, Черниговский, Торопецкий и Галицкий — «Немой») начали бой на Калке, «молодая ватага с молодым же князем Эйе, я (Туатамур) не видал его спины, а видел лишь три белых кисти его неудержимого копья! — хлынула внезапно валом… Он был как розовое дерево весной. Свои кричали его Джаньилом. Это у него борода была как русый шелк. Вайе, Ытмарь хорошо ударила его саблей, и он хорошо принял удар, не качнулся в седле. Ему на подмогу летел четвертый Мстислав, мыча, как немой. Но он не успел опустить меча»… По романическому замыслу, повесть о Туатамуре доводит Даниила до смерти на руках Ытмари, ранившей его в Калкском бою (в действительности Даниил прожил еще четыре десятка лет). Ночью, после боя, осматривая поле битвы, Туатамур услыхал плач на берегу Калки и подъехал к реке: «Я увидел, я сотрясся. Согнувшись над человеком, лежащим неподвижно на песке, лицом к лицу, негромко плакала Ытмарь… Это был тот молодой эджегат Орус, Джаньил»…

В позднейших летописях повесть о Калкском побоище сообщает о судьбе Мстислава Киевского, который, не участвуя в полевой битве, устроил на высоком берегу Калки «город с кольем» для своего полка. Но его с несколькими князьями предали татарам, которые этот город взяли, людей посекли, «а князей имаша, издавиша, подкладше под доскы, а сами верху седоша обедати, и тако князи живот свой скончаша».

Этот трагический эпизод, выраженный летописью с предельным лаконизмом, также нашел себе место в сказе Туатамура, но, несмотря на попытку увеличить воздействие на чувства читателя разительными деталями, не превзошел силы летописного изображения. Можно сказать вообще, что средневековый рассказ, схематический по характеру, поступая в переделку позднейшего времени, обычно не удовлетворял нового автора-редактора своей сжатостью, и тот развивал его применительно к литературным требованиям своей эпохи. Чем больше культурно-общественных изменений протекало между временем оригинала и временем его переделки, тем большим изменениям подвергались и литературные требования, которые обусловливали эту переделку. Очень редко случалось, когда элементы оригинального изображения развивались и дополнялись родственными им по существу. Обычно же это развертывание производилось при помощи средств, чуждых времени оригинала, и поэтому, несмотря на преимущество новых приемов изображения, оно не приобретало большей выразительности, теряя цельность стиля.

Вероятно, не менее чем через столетие после Калкского побоища в летопись попали отзвуки устных былин, именно: среди погибших на Калке позднейшие летописи упоминают «Александра Поповича… с инеми 70 храбров», или «Александра Поповича, а с ним богатырь 70», или «Александра Поповича и слугу его Торопа, и Добрыню Рязанича златого пояса, и семьдесят великих и храбрых богатырей». «Храбр» — слово югославянской книжности и значит: воитель. Восточный термин «богатырь» утвердился в русском употреблении не ранее XV века. В этом упоминании виден след былин-старин об Александре Поповиче и Добрыне, причем Калкское побоище рассматривалось, по-видимому, как момент, когда на Рдеи перевелись богатыри.

Хотя столкновение монголо-татар с русскими было в 1224 году случайным, так как пока дело шло лишь о завоевании Половецкой степи (Дешт-и-Кипчак), после утверждения монголо-татар в этой области завоевание Руси оказалось для них необходимым. Согласно «Истории» Джувейни (половина XIII века), когда каан Угетай унаследовал престол отца своего, Чингисхана, Дешт-и-Кипчак вместе с соседними странами он отдал во власть своему племяннику Бату. На общем совещании монгольских владык «состоялось решение завладеть странами Булгара, Асов и Руси, которые находились по соседству становища Бату на Волге (Итиль), не были еще окончательно покорены и гордились своей многочисленностью. Поэтому в помощь и подкрепление Бату он (Угедей) назначил царевичей (поименованы сын и около 10 внуков Чингисхана)… а из знатных эмиров (там) был Субатай-бахадур… В пределах Булгара царевичи соединились: от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные. Сначала они (царевичи) силою и штурмом взяли город Булгар, который известен был в мире недоступностью местности и большою населенностью. Оттуда они (царевичи) отправились в земли Руси и покорили области ее»…

Вторжение на Русь началось осенью 1237 года. Первому опустошению подвергалось окраинное княжество Рязанское: в декабре 1237 года Рязань была взята и сожжена. Вслед затем опустошена была и Суздальщина. Здесь были взяты города: Коломна, Москва, Владимир, Суздаль, Ярославль, Юрьев, Дмитров, Переяславль, Ростов, Тверь, и опустошено все северное Поволжье. Великий князь Суздальский потерпел страшное поражение на реке Сити (март 1238 г.). Монголы-татары двинулись теперь на Великий Новгород, но из-за весенней распутицы верст за 100 не дошли до него, опустошили на обратном пути Смоленское княжество и на 7 недель задержались осадой г. Козельска. Затем ушли на Дон против половцев и на северный Кавказ. В следующем году монголо-татары вступили в южную Русь, взяли Переяславль, Чернигов, Киев (1240 г.), затем тогда же и путем дальнейших экспедиций — галицкие и волынские города. Двигаясь далее на запад, одна часть монголов вторглась в Польшу и в Силезию, другая — в Венгрию, в Сербию до Адриатики, после чего полчища монголов вернулись на восток, к низовьям Волги в «Золотую Орду» Батыя.

Охват русских областей производился планомерно. Это движение монголо-татар не было набегом, а организованным нашествием громадных воинских сил, уже подготовленных опытом завоевания многих стран. Свыше четверти столетия народы Чингисхана воспитывались на идее овладения миром и соответственно этой идее военизировались. Руси было чуждо такое целеустремление, и она не была подготовлена к успешному его отпору. Особенно тяжкие удары понесла северо-восточная Русь. Выразительное описание ее опустошения в 1237 году, имеющееся в старейшем списке Владимиро-Суздальской летописи, обнаруживает в своем стиле участие церковного книжника. Манера этого описания, обильная печальными и покаянными библеизмами, правда, заимствованными отчасти из летописных повестей о прежних половецких набегах, ощущается долго потом в исторических повестях.