в туалет. Или мне кажется, что стрелой.
Судорожно толкаю двери кабинок, вваливаюсь в одну и склоняюсь над унитазом. Все выпитое льется потоком. «Обожаю» это состояние, никогда больше не выпью, пусть только прекратится этот ужас. Меня просто выворачивает наизнанку, но и легче тоже становится. В изнеможении тяжело дышу.
Мои волосы собирает чья-то заботливая рука. Нашлась хорошая девочка, пожалела меня, я ее не вижу, но так ей благодарна! Вот она, женская солидарность, никогда девочки в беде друг друга не бросят, даже незнакомые. Выкручивает в последнем спазме, устало вытираю рот рукой и тихо бормочу.
— Спасибо тебе.
— Да всегда пожалуйста, бэйба! — грубым голосом Молота отвечает… она?
От неожиданности и почти что страха сажусь на пол. Хватает ума посмотреть вокруг. Чисто, как хорошо, что здесь чисто. Относительно, но все же. Хотя одежду все равно придется выбросить теперь, весь пол в кабинке изъелозила же. Протираю слезящиеся глаза и настороженно смотрю на Ваню.
Классно. Все время старалась выглядеть в его присутствии королевой, и сижу вот с потекшим мейком прямо на полу в туалете. Это полный провал! Да еще и блевала, а он все видел, теперь вряд ли такое забудет. Да и похрен!
— Уйди с прохода, — хриплю и отталкиваю рукой.
Да разве эту каменную глыбу сдвинешь. Луплю по его ноге, но он недвижим. Хорошо, так пролезу! Остатки алкоголя бродят в моей крови, хотя мне значительно лучше. Голова проясняется, но туман клоками накрывает еще, это и понятно. Придется выбираться из полубессознательного состояния короткими перебежками ясности восприятия. Протискиваюсь в щель между тонкой стеной и Молотом. Этот подлец не двигается, а я все равно упрямо пробуриваюсь. В лицо ему не смотрю, если насмехается, то за свою реакцию мало отвечать способна.
Наконец, отодвигается и у меня появляется возможность подойти к раковине. Уставив глаза в пол, прусь к чаше и отвинчиваю воду. Ледяную. Смываю с мылом всю косметику и мочу немного волосы. Мне легче, ей-богу. Вот рот бы освежить еще и порядок. Слабо представляю, что буду делать дальше, когда закончу свои умывальные дела. На всякий случай начинаю чистить одежду, которую немного запачкала, пока возилась там.
— Стой здесь, я сейчас вернусь, — припечатывает Ваня.
Молча киваю головой. Он подозрительно смотрит на меня и все же уходит. Крадусь к двери, но пока заношу руку, слышу шаги и щелканье замка. Запер! Козлина! Как же он умудрился? Да нечему удивляться, его тут каждая собака знает, вот и поспособствовали.
Делать нечего, я снова начинаю поливаться водой. Делаю это до тех пор, пока Молот не возвращается. Протягивает мне тюбик зубной пасты и запечатанную щетку. Прекрасно! То, что надо. Молча беру и тщательнейшим образом чищу зубы. Да, если он вон чего видел, то пену из рта точно переживет. Освежаюсь долго и с особым старанием. Сплевываю воду, и довольная поднимаюсь над раковиной.
— Вот тут еще, — протягивает небольшой флакон ополаскивателя.
— Спасибо, — приседаю в реверансе.
Он громко выдыхает, но ни слова не произносит. А я между делом полощу. Теперь жить можно, во рту становится после всего пережитого приятно и свежо.
— Спасибо, Вань. Я пошла, — машу ему и иду к двери.
— Стоять! — дергает с силой. Больно же мне! — Домой отвезу.
— Куда? А я что собиралась? — вскидываю брови. — Я остаюсь.
— Я тебе сейчас так останусь, что на жопе сидеть не сможешь, — нависает надо мной грозовой тучей. — Дрища твоего спровадил, бежать не к кому.
Я бледнею словно протухший кефир. Отчего-то мне кажется, что он намного полярнее, чем свежий. Что эта глыба сделала с Севкой? Он его сожрал? Бедный мальчик, наверное, натерпелся от этой сволочи. Даже боюсь представить, как это было.
Боюсь, а возмущаться никто не помешает.
— Ты не смеешь ничего, ты понял, ни-че-го говорить о моей заднице! И тем более лупить по ней! Я тебе не эти прошмандовки, которых приходуешь. Ты… Ты… просто, — задыхаюсь от гнева. В голове всплывают те отвратные кадры порки. Эта шваль разваленная стояла перед ним, как… гадость. Не смотрю на Ваню, не могу, просто ору ему куда-то в грудь. — Да какое тебе дело до меня? А? Где Сева? Немедленно верни его, ступа ты каменная! Идолище поганое, да тебя… Уйди!
Трясущимися руками приглаживаю волосы назад. Боль не ушла. Она здесь рядом, только протяни руку и почувствуй этот густой пронизывающий комок. Какой же он! Да провались все пропадом. Никогда я не избавлюсь от него, никогда! Угораздило же.
С трудом решаюсь поднять глаза на стоящего передо мной парня. Натыкаюсь на отвратительно злой, прищуренный взгляд. Холодный и пустой. Верно, так противники проводят дуэль перед боем. И откуда во мне всплывает бешеное упрямство, не понимаю, только с ответной яростью высверливаю его зрачки. Остается руки в защите поднять и все — к поединку готовы.
Молот идет прямо на меня, я не выдерживаю напора, отхожу к стене под натиском. Придавливает меня и припирает бедрами сильно и тесно. Я ощущаю каждую мышцу, жилу, я слышу его кровь, бегущую по его венам и из всех сил желаю, чтобы она смешалась с моей, чтобы хоть что-нибудь у нас в эту минуту перетасовалось. И страшно, и волнительно, и дико, и отчаянно сейчас. Как мне выразить все, что чувствую рядом с ним, я не понимаю, да подскажите же!
Величанский наклоняется ниже ко мне и приближается к лицу, прижимается лбом и выдыхает одну единственную фразу, от котором мурашки, собравшись огромным полчищем, люто обсыпают все тело и не угасая начинают дьявольский танец.
— Не ходи ни с кем, когда… я… рядом, — низкий тембр разбивает меня на молекулы. — Ни с кем… Поняла? — сипло забрав воздух, отшатывается. Мне кажется, что он и у меня кислород забрал — задыхаюсь. — Поехали. Я отвезу. Злат, шевелись! Бегом, блядь, в машину сказал!
Черт с ним! Поеду!
8
— Здесь останови.
— Нет.
— Останови! Я сейчас на ходу выйду, — щелкаю замок и реально собираюсь выпрыгнуть.
Я не могу больше находиться с ним рядом. Я горю и капаю, как полиэтилен, плавлюсь, копчу, но очень хочу выжить. Почему у людей нет кнопки «сохраниться», было бы полезно. Мне душно, тесно. Я схожу с ума! Заворачиваюсь в пульсирующий комок и тут же распадаюсь на кровавые нитки. Тысячу раз пожалела, что согласилась.
В открытую щель бьет злой воздух и распаляет мою кожу, словно кнутом хлещет по выворачивающим чувствам. Смотрю на бегущую асфальтную ленту и немного наклоняюсь. Размажусь в ошметки, следа не останется. Грубый рывок и дверь захлопывается. С визгом ревут