Наступила тишина, особенно глубокая в этой защищенной со всех сторон комнате, и Райс прислонил голову к головке сына. Погрузившись в транс Целителя, он осторожно прикоснулся своим разумом к сознанию ребенка. Возникла хрупкая связь, и ребенок вздрогнул во сне, когда встретились и слились на мгновение в невообразимой гармонии воедино два целительских потенциала.
Мысли Райса перескочили через годы назад, вернулись к прекрасным дням его ученичества среди монахов ордена святого Гавриила, и как наяву он услышал снова «Credo» своих учителей-Целителей. Сам Райс, не имея сильного голоса, в церковном хоре не пел, но слова помнил до сих пор. Когда-нибудь маленький Тиег еще услышит этот гимн во всей его красоте и познает всю тяжесть священного бремени, предназначенного ему; но сегодня хватит и одного голоса Райса.
Он прижал сына к сердцу и запел, и его густой баритон постепенно начал обретать силу и звучность. «Adsum, Domine: Me gratiam corpora hominum sanare concessisti...»
Узри меня, Господи:По милости Твоей исцеляю я плоть человеков.Узри меня, Господи:С благословения Твоего прозреваю я души.Узри меня, Господи:Силою Твоею властен я над сердцами.Не оставь, Господи, меня,ниспошли силу и мудростьЛишь по зову Твоемуслужить Тебе дарами Твоими...
Это был старинный гимн Adsum Domine, включавший в себя сущность этических заповедей, которыми руководствовались все Целители, как миряне, так и священники, чуть ли не с тех самых пор, как Целители вообще появились среди Дерини. Друзья смотрели на Райса с удивлением, хотя, сознавал он, для них слова гимна, который он пел, не имели и малой доли той значимости, какой обладали они для Целителя — и так много теряли сейчас из-за того, что он пел один, без поддержки хора! Когда этот гимн пели Целители-монахи, гармония их голосов задевала самые потайные струны души всякого Целителя. И эти струны трепетали сейчас в памяти Райса, и прежняя эйфория охватила его, когда он допел вступительную часть и перешел к антифону. «Dominus lucis me dixit, Ессе...»
И сказал мне Господь Пресветлый: смотри,Я избрал тебя, чадо Мое, человекам в дар.Душу твою до того, как зачали тебя,прежде даже, чем солнце зажглось,Я отметил печатью Моей до скончанья времен.Ты — Моя Исцеляющая рука,Мощь Моя, коей Я возвращаю жизнь.Через Меня познаешь ты дух Исцеляющих сил,Темные тайны земли, лесов и долин.Через дары Мои познаешь ты любовь,Кою питаю к тебе: облегчай же больИ человека, и зверя. Огнем душиВсякую порчу сжигай,страданье развеивай сном.И тайны Мои в сердце твоем храни,ибо они — святыня, доверенная тебе.Тайны же сердца другого не вызнавай,Если он сам для тебя не откроет души.Да будут руки твои чисты — исцеляй,Да будет чиста душа —прикоснись и даруй покой...
Все слушали Райса как завороженные; и, когда он, перед тем как перейти к последнему антифону, опустился на колени, он ощутил эту завороженность и благоговение, которое вызывали у его друзей сила, заключенная в песне, глубина и необъятность вселенной, подвластной Райсу, — и той великой ответственности, которую возлагала эта вселенная на его плечи.
На вытянутых руках он поднял сына, и песня его зазвучала как молитва. Ивейн словно оказалась рядом с ним, у локтя, хотя и не вставала со своего места. Сердца и разумы их слились, и нежный голос ее присоединился к его голосу, вначале робко, потом все смелее. «Adsum domine...»
Узри меня, Господи:Все дары мои — у ног Твоих.Узри меня, Господи:Всего сущего Ты Творец,Безраздельно правишь Ты Светом и Тьмою,Жизни Податель и Дар Жизни — все это Ты.Узри меня, Господи:Предан я всецело воле Твоей.Узри меня, Господи:Жизнь моя — служение Тебе,власть моя над плотию и духом — от Тебя.Веди же, Господи, меня и сохраниот всякого искушения,Дабы с честию Тебе служил и не уронил Дара своего...
Он умолк, и благоговейная тишина окружила его. По щекам его заструились слезы смирения, ибо он явственно ощутил, что Небесная Благодать осенила этот священный круг, улыбнувшись его сыну, и, стоя на коленях, он благодарно поклонился. Затем медленно поднял голову и, оглядевшись, увидал, что все друзья его стоят на коленях, погруженные в глубокую задумчивость.
Только Ивейн смотрела на него блестящими от слез глазами, и он, поднявшись на ноги, бережно передал ей сына. Только Ивейн, подумал он, поняла, что сейчас произошло, как понял это он сам.
Опустившись на одно колено, он обвил рукою ее талию, прижался головой к ее плечу и с нежностью посмотрел на сына, Тиега Джорема, который однажды станет Целителем.
Призвание
24 декабря 977 г.
Действие в этом рассказе происходит в шестидесятую годовщину разрушения монастыря св. Неота, в его развалинах. Все шестьдесят лет продолжались начавшиеся этим разрушением преследования Дерини. Дерини перестали быть хозяевами Гвиннеда. Близился конец царствования короля Утера Халдейна, внука Синхила Халдейна, который вернулся на трон при помощи Камбера и его родственников; отец же Утера, Райс-Майкл Халдейн, с юных лет находился под влиянием настроенного против Дерини алчного Регентского Совета.
За эти годы всякое участие Дерини в управлении королевством постепенно прекратилось, а религиозные санкции, принимаемые Рамосским Собором, окончательно превратили принадлежность к расе Дерини в несмываемое клеймо — вначале ограничения предпринимались против власти Дерини вообще и магической власти в частности, но очень скоро приобрели нравственное обоснование, ибо церковь стала видеть в Дерини носителей и распространителей зла. Под вопросом оказалось само продолжение существования этой расы после того, как принятые Рамосским Собором законы имели силу на протяжении трех-четырех поколений. Епископские трибуналы отправляли Дерини на костер; а светские лорды, владевшие правом высокого правосудия, вольны были поступать с ними как заблагорассудится.
Джилре д'Эйриал — не Дерини, но он много слышал о них. Времена власти Дерини еще не стали столь далеким прошлым, чтобы умерли все те, кто еще помнил о них и мог рассказать, как это было, но очевидцев тем не менее становилось все меньше, и с каждым годом воспоминания их обрастали все более цветистыми подробностями и превращались в легенды. Жизнь Джилре до поры до времени была вполне типичной для представителей рыцарского сословия, ибо он должен был после смерти отца унаследовать титул барона д'Эйриала. (Титул этот наводит на мысль, что сэр Радульф д'Эйриал, отец Джилре, мог заполучить в свое время одно из имений, ранее принадлежавших Дерини или тем, кто им сочувствовал, ибо в Верхнем Эйриале в свое время находилась штаб-квартира Ордена святого Михаила, пока монахов этого ордена не изгнали из Гвиннеда.)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});