дефицитом всего и очередями, даже большими и протяжёнными чем до отъезда на войну. Самые многолюдные толпы были за спиртным, порой у входа в магазин толкались несколько сотен жаждущих и страждущих мужчин и женщин. Народ ругался, проклинал правительство, коммунистов и торгашей. Больше всего доставалось новому вождю нации. И как только не называли зачинщика перестройки: Горбач, Горбатый, меченый, пятнистый, болтун, ботало, трепач, ученик комбайнёра. Милиция пыталась управлять процессом, но от этого регулирования, наоборот создавалась только ещё более бестолковая толчея и давка. Особо обидно было тем, кто, отстояв несколько часов, купив товар и выбираясь наружу, сквозь строй жаждущих, в этой толкучке, ронял в толпе бутылку и разбивал её вдребезги. Да, это было настоящее горе! Ведь продавали лишь одну или две бутылки в руки, чтобы на выходе не спекулировали…
Эдик не мог себя пересилить и стоять в винных очередях, предпочитая переплатить спекулянтам, стоявшим за углом магазина или ночным таксистам. Порою хотелось посетить с супругой хороший ресторан и оторваться по-купечески, с размахом, однако было уже не до кутежей, средства слишком быстро таяли…
От навалившегося отчаяния спас друг Афоня, внезапно прилетевший в сырой сентябрьский Питер. Старшему лейтенанту редкостно повезло, замену прислали на месяц раньше срока, и он сразу помчался на малую родину кутить. Да в гости явился не один, а с другим приятелем-заменщиком, старлеем Игорьком Керимгаджиевым. Напарник Афанасьева был гремучей смесью казаха и представительницы народов крайнего Севера: кряжистый, кривоногий, смуглолицый и скуластый, с темно-коричневыми глазами узкими как щелочки. Громобоев в полку видел его лишь пару раз на совещаниях, ведь этот Игорь служил на дальней заставе, где-то на джелалобадской дороге.
— Чего сидите дома, кисните? — накинулся на молодожёнов Сашка. — Скоро заплесневеете и мхом покроетесь. Я должен завтра к мамке в деревню заскочить, послезавтра улетаю в Одессу, а сегодня едем развлекаться в «Север»!
Почему бы и нет? Поехали! Ведь Громобоев последний раз в ресторане был больше года назад, в отпуске, а от слова ресторан сразу захотелось послушать цыган, потанцевать, и посидеть за столиком и хорошенько выпить в приятной компании. Сборы не затянулись, да и попробуй промедлить с этим Афоней!
Был вечер буднего дня, и заведение оказалось полупустым. Заказали столик в уголке перед эстрадой, приятели уткнулись в винную карту и меню. В зале стоял приятный полумрак, из магнитофонных колонок лилась тихая музыка. Сашка отнял у всех меню и взялся распоряжаться, сделал заказ с шиком, с размахом. Побольше рыбки (осетрина, горбуша, селедочка под водочку), мясные ассорти, несколько салатов, шашлык…
— И ещё вот это и это, — Афоня ткнул пальцем в наименования блюд. — Да поживее, братец!
Едва официант подал первые салаты, графин водки и бутылку шампанского, замелькали бокалы и друзья принялись неумеренно поглощать спиртное. Как говорится: «понеслась душа в рай». Особенно старался Сашка, соскучившийся по свободе и большому городу. Афанасьев налил себе в большой бокал холодной водки до краев.
— Не слишком ли гонишь? Лихо стартуешь! — робко попытался предостеречь друга Громобоев.
— Не мешай, и сам не сачкуй! На меня посмотри! Моя рюмка — это стакан! — отшутился Сашка, поднял бокал, рявкнул: «за встречу», и влил содержимое в свою большущую глотку.
Эдик и Игорь ополовинили рюмки, а Ирка чуть пригубила из фужера шампанского.
— Э-э, так не пойдет! Не сачковать! А ну-ка, живо выпили за моё здоровье! — Афоня повторил дозу, заставив всех выпить до дна. Дальше дело пошло живее, особенно под горячее. И надо же такому случиться, что собирающегося вот-вот жениться Афанасьева после распития третьего графина, как обычно потянуло на баб!
Рядом, через столик, наискосок, сидела тихая компания: седой, коротко стриженный мужчина в годах, примерно лет за пятьдесят, в военной морской форме и совсем юная девчонка, лет девятнадцати. Спутница была явно не дочь. Афоня оценивающе посмотрел на соседей. Странная пара, вернее совсем не парой была она ему: девица в самом соку, а мужичок выглядел как плешивый пёс. Капитан первого ранга, то и дело шептал подруге мокрыми губами что-то на ушко, пожирал её похотливым взглядом, поглаживал руку, нежно приобнимал.
— Этот старый кобель явно какой-то начальник, — безапелляционно заявил Саня. — Наверняка захотел злоупотребить служебным положением…
Громобоев тоже скосил глаза на соседей, моряк действительно был в предвкушении неизбежного «сладкого».
Сашка влил в рот очередные полбокала водки, дошёл до необходимой кондиции, и на беду, он наконец-то заметил соседей.
— Ба! Вы посмотрите, экая краля сидит со старым пердуном!
Захмелевший Керимгаджиев окинул нахальным взглядом девицу и согласился с другом:
— Верно, хорошенькая сучка! Интересно сколько стоит ночь?
— А я вот пойду и спрошу!
Ирка была трезва, ей не хотелось скандала, и она запротестовала.
— Мальчики, на фиг вам это нужно? Потянуло на подвиги? Нарветесь на неприятности. Ведь и так хорошо сидим!
Эдик поддержал подругу и сердито зашипел на ухо Сашке:
— Вечно тебе неймётся! Каждый раз собираешь всякую шваль в кабаках! Ты ведь жениться собрался вскоре. Намотаешь на конец какой-нибудь заразы — будет тебе весёлая свадьба!
— Отстань, сейчас всё лечится! Тебе хорошо, месяц резвишься регулярно днями и ночами, а я, которую неделю уже воздерживаюсь. Сейчас сниму девочку, приглашу пару раз потанцевать и она моя!
Афоня резко отодвинулся, да так, что попадали рюмки на столе, встал на нетвердые ноги и направился к соседям. Незваный кавалер поклонился, пригласил на танец, девушка взглянула на своего спутника, он скривился, покосился на шумную компанию соседей и не сумел отказать. Богатырь Афанасьев аккуратно поддерживал партнёршу, стараясь в медленном танце не оттоптать ей ноги, что-то бойко вещал на ушко.
Эдик заметил, как тяжелые ладони Афони продвинулись от талии к бедрам, и далее ниже, пошарив по попке. Девушка раскраснелась, шаловливые руки вернула на место, но промолчала и бурно не протестовала. Коренастый моряк за столом напрягся, но тоже молчал, косясь на превосходящие силы противника, хотя честно говоря, в честной драке один на один громадному Афоне помощники были совсем не нужны. Саня вернул барышню на место, галантно раскланялся, вернулся к друзьям.
— Не проститутка! — громко поведал он приятелям, грузно рухнув в кресло. — Сказала, что денег не берет, и что я ошибся! Но и этот мореман — не папаша и даже не моряк! Коллега по работе! Он тыловик — заводская госприёмка.
Афанасьев плеснул для храбрости граммов пятьдесят, пригубил, закусил осетриной, и подмигнул Громобоеву.
— Повторим лобовую атаку!
Афоня решительно направился к соседям.
— Потанцуем? — громко настойчиво произнёс Саня, нарываясь на скандал.
— Разве не видите, что ваше общество неприятно девушке? — возмутился морячок. — Молодой человек, вы пьяны и навязчивы! Идите и проспитесь!