Читать интересную книгу Бен среди людей - Дорис Лессинг

— Мне его жаль. Я не хочу, чтобы его обижали.

Так в прошлый раз в разговоре появилось слово «решетка». И опять эта тема стала неизбежной.

— Ему будет сложно в самолете, сложно с багажом, и что он будет делать в стране, где не говорят по-английски?

— Я все продумал, Рит. — И он рассказал свой план в подробностях.

Рите пришлось признать, что Джонстон предусмотрел все. Ее впечатлило. Но даже если план сработает, Бен окажется один в чужой стране.

— Я не хочу, чтобы он тут ошивался. Люди обращают на него внимание. В полиции ищут повода меня прикрыть. Им не нравятся мои такси. Я все говорю: вам не нравится, зато людям нравится. Я мог бы держать вдвое больше машин, если бы было, куда их ставить. Но легавые лишь на время смирились со мной и ждут повода. А Бен — это большая вывеска «Здесь Проблемы». Я боюсь, что он затеет очередную драку. Один из водителей жаловался, что Бен его завалил.

— Что он сказал?

— Назвал его волосатой обезьяной. Я остановил драку. Но… Рит, я хочу, чтобы ты поняла.

Рите пришлось признать, что это справедливо. Но было кое-что еще: Джонстон ревновал.

— Забавно, — сказала она, — ты никогда ни к кому не ревновал, а к нему ревнуешь.

Джонстону это не понравилось, но он все же смог изобразить кривую улыбку:

— Ну разве я могу с ним соперничать? С этой волосатой обезьяной?

— Он не просто обезьяна.

— Слушай, Рит, мне все равно. Мне он уже надоел.

Согласно своему плану, Джонстон начал водить Бена по магазинам, по хорошим магазинам, покупать ему приличную одежду. Больше никакого благотворительного хлама. Купить джинсы, брюки, трусы было несложно, но вот огромные плечи Бена, его грудь, крупные руки… в конце концов Джонстон решил обратиться к портному, заказал рубашки подходящего размера и пару пиджаков.

— Во сколько все это обойдется? — спросила Рита.

— Я же говорю, мы получим миллионы.

— Мечтай.

— Вот увидишь.

Потом Бена отвели к парикмахеру. Ему бы хотелось, чтобы на него посмотрела старушка: она говорила, что Бен будет хорошо выглядеть, и он знал, что так и вышло. Парикмахера удивила двойная макушка, но когда он сделал свое дело, ее никто бы и не заметил.

Джонстон устроил для Бена полет над Лондоном на маленьком самолете, чтобы тот привык летать. Сначала у Бена глаза на лоб вылезли, он орал от страха, когда смотрел вниз, но с ним рядом сидел Джонстон и вел себя так, словно ничего не происходит, и говорил:

— Бен, смотри! Видишь, это река, ты же знаешь, что такое река. А это, смотри, «Ковент-Гарден». А вон Черинг-Кроссроуд. — И Бен поверил, а потом рассказал об этом Рите.

— Когда можно будет полетать еще? — интересовался он.

— Скоро ты снова полетишь. В большом самолете.

А сама подумала: наверное, я тебя больше не увижу… Она полюбила его, да, полюбила. Будет скучать… Рита позволила Бену, точнее, спровоцировала Бена на то, что он отымел ее еще несколько раз, как можно больше — это было ни на что не похоже. Она прекрасно понимала, что его натура не расположена к нежности в такие моменты. Эти короткие акты обладания никак не были связаны с тем, что происходило несколько секунд спустя, и уже казалось, что ничего такого и не произошло. И все же однажды, когда Рита позволила Бену остаться на ночь, во сне он тыкался в нее носом, его волосатое лицо упиралось девушке в шею, а еще лицо и шею он ей лизал. Рита верила, что он ее любит. Бен спрашивал, поедет ли она во Францию, но что он представляет, когда говорит «Франция»?

— Там так же, как здесь, — пыталась объяснить Рита, — хотя там приятное синее море. Ты знаешь, что такое море?

Да, он знал; помнил, как они ездили к морю с бандой.

— Вот и там так же. Только море совсем рядом.

Она нашла несколько открыток с видами Ниццы, побережья, и Бен задумался, глядя на них; Рита знала, что он видит не то, что видит она. И не сказала, что там другой язык, другие звуки.

Рита стояла, прислонившись к дверному косяку, одетая в черную кожу и черные колготы-сеточку, и смотрела на Джонстона. Тот взмахом руки указывал людям на мини-такси, раздавал водителям указания — как здесь бывает всегда с раннего вечера до двенадцати или часа ночи, когда люди возвращаются из ресторанов и театров. Вдруг Рита заметила человека, который ей сразу не понравился, — он подошел к Джонстону и встал прямо передним. Она поняла, что Джонстон испугался. В ее жизни все проблемы начинались так: ниоткуда появляется человек, который словно всем своим видом предупреждает: «Берегись», — а потом все и происходит. Когда этот тип, наконец, убрался, Рита заметила, что Джонстон вспотел; он наклонился к прилавку в своем закутке и начал большими глотками пить из бутылки, которая у него там хранилась. Потом заметил Риту, понял, что она беспокоится, и сказал:

— Рит, надо поговорить.

Вечером Рита проверила, что уличная дверь, ведущая к ее комнате, закрыта, и позвала Джонстона. Улеглась на кровать, опираясь на подушки, одна нога свисает — эту позу она изобрела, чтобы возбуждать клиентов; она курила и смотрела на Джонстона, который вертелся и ерзал на стуле. Он курил и часто отхлебывал из бутылки с виски. Из-за спертого воздуха и сигаретного дыма Рита постоянно кашляла.

Она знала про Джонстона почти все. В четырнадцать он сбежал из неблагополучной семьи. Отбыл срок в борстале, потом жил впроголодь за счет воровства. Год тюрьмы. Когда вышел, пытался какое-то время жить честно, но его снова посадили за разбой. Этот срок окончился пять лет назад. Машины и махинации, сначала преступил закон на шаг, потом все глубже и глубже, закрутил множество афер, которые становились все опаснее и опаснее, ему помогали навыки, которые он приобрел в тюрьме, а также связи в криминальном мире. Дело с мини-такси шло неплохо, но это всегда было лишь прикрытием. Риту не удивило, что Джонстон попал в беду, и когда он сказал:

— Рит, я в ловушке, — она подумала, что у него небольшие долги, возможно, его шантажируют. Но когда он начал рассказ, подкрепляя силы огромными глотками виски — он уже был слегка пьян, — она села на край кровати и уставилась на него:

— О чем ты говоришь? О чем речь?

Один человек, которого Джонстон почти уважал, убедил его попытать удачу на фондовой бирже — на фьючерсных сделках. Проиграть невозможно, говорил его товарищ. Деньги будут, если не потеряешь голову. Голову-то они не потеряли, а вот деньги — да.

— Ты хочешь сказать, что должен миллион фунтов?

— Это ничто, Рит. Миллион — всего лишь малая часть.

— Да, но для тебя это немало.

— Правда, — сказал он и выпил.

— И что, ты боишься, что снова попадешь в тюрьму?

— Именно. Туда я и отправлюсь, если не достану денег.

— Давай во всем разберемся. Ты должен миллион, или вы оба?

— Он должен куда больше. Зашел дальше, чем я. По сути, он сделал мне одолжение, ввел в это дело, но теперь, если я не отдам ему миллион, он сдаст меня, и я пропал.

Рита снова откинулась и закашлялась.

— Чертов смог, — сказала она. — Иногда в комнату с улицы идет столько вони, что я задыхаюсь. — Ловко оправдав этим табачный дым, она зажгла очередную сигарету и бросила пачку Джонстону. — Ладно, — продолжала Рита, — но если у тебя не выгорит дело с кокаином, если тебя поймают, тебя все равно посадят. Возможно, пожизненно.

— Да, но у меня все получится.

— Так прежде чем ты начнешь сам получать деньги, тебе придется отдать миллион?

— Когда этот товар попадет в Ниццу, миллион выплачен. Остальное мое.

— А Бену ничего?

— О нем я позабочусь.

— А как же я? — полюбопытствовала она. — Разве я не рискую?

— Ты не будешь знать, что в чемоданах, Рит. Это мое дело.

— Если Бена схватят и спросят, где он это взял, он скажет, что у меня. Он знает меня лучше, чем тебя, мне он доверяет. Так что скажет, что у меня.

Молчание.

— Но он же знает, что он должен передать кое-что от меня другу во Франции.

Молчание.

— От меня, Рит.

— Но я ведь тоже в этом замешана, нет? Бен знает слишком мало, чтобы убедительно лгать. На него нельзя рассчитывать. Он расскажет про меня и тебя.

Вот как Джонстон разрубил этот узел:

— Скажи мне, что ты собираешься делать дальше? Тебе не по душе такая жизнь, ты ведь об этом говорила? Так будь со мной, и я помогу тебе из этого выбраться, навсегда.

— Позаботишься обо мне, как и о Бене?

Джонстон наклонился вперед, развеивая пелену табачного дыма, и сказал ей от всего сердца — это она хорошо поняла:

— Слушай, мы с тобой были вместе — сколько, Рит? Три года? Я же ни разу тебя не подвел, так?

— Да.

— Так что же?

Он все наклонялся вперед, с пьяной искренностью, отчаянием, красные глаза слезились — от дыма? Или все же слезы?

— Это большой риск, — сказала она, — ты испытываешь судьбу.

— Приходится, Рит. Если дело выгорит, дальше буду жить честно.