– Похоже, надвигается шторм.
Глаза пирата чуть приоткрылись, и он спросил:
– Неужели вы что-то знаете о море и его характере?
– Я ведь выросла… в портовом городе, капитан.
Элиза закусила губу: она едва не выдала себя. Впрочем, она все-таки проговорилась, вернее – сказала лишнее. Потому что Филомена ничего не знала о море, хотя выросла в том же городе. Но известно ли об этом пирату? Что он знает о Филомене?
Решив побыстрее сменить тему, Элиза спросила:
– Как мне называть вас, капитан? Черная Душа – или у вас есть другое имя?
Какое-то время он молчал, и лицо его было абсолютно непроницаемым. Затем губы его тронула едва заметная улыбка, и он проговорил:
– Я уверен, мадемуазель Монтгомери, что вам известны многие эпитеты, которыми меня награждают. – Элиза промолчала, и капитан продолжал: – Меня зовут Жан Люк Готье. Можете называть меня как вам угодно, но имейте в виду: я не потерплю клеветы. Правда, я однажды уже проявил снисхождение, мадемуазель. Вы назвали меня пиратом, и я простил вам это. В противном случае не рассчитывайте на доброе к вам отношение.
Элиза хмыкнула – на доброе отношение она и так не очень-то рассчитывала. Однако раздражать Жана Люка все же не стоило.
Немного помолчав, она спросила:
– Но почему же вас называют Черной Душой?
Капитан пристально посмотрел на нее и с усмешкой проговорил:
– Возможно, меня не зря так называют. И вам, дорогая, следует помнить об этом.
Тут в дверь постучали, и на пороге появился один из матросов. В руках он держал поднос с завтраком. В животе у Элизы заурчало, и она почувствовала, что ужасно проголодалась. Поставив поднос на массивный дубовый стол, матрос удалился. Элиза вопросительно взглянула на капитана, но тот не пригласил девушку к столу. Поднявшись с кровати, он уселся в кресло и молча принялся за еду.
Элиза какое-то время наблюдала за ним, наконец, не выдержав, спросила:
– Вы хотите, чтобы я умерла от голода? Может быть, это и есть ваша месть?
Жан Люк взглянул на девушку и, туг же отвернувшись, проговорил:
– Должен напомнить вам, мадемуазель Монтгомери, что вы не являетесь моей гостьей, и ваши проблемы меня не интересуют. На этом корабле все равны, и никто не будет ухаживать за вами, как за принцессой. Если не хотите умереть от голода, заработайте себе на пропитание. – Тут он снова взглянул на Элизу – вернее, окинул ее фигуру весьма выразительным взглядом. – Не исключено, что вы все же на что-то годитесь, – добавил он с усмешкой.
Элиза вспыхнула. Ее еще ни разу в жизни так не оскорбляли. Если бы в этот момент у нее в руке снова оказалась сабля, она воспользовалась бы ею не задумываясь.
Глава 5
– Уверяю вас, капитан, я скорее умру от голода, чем стану ублажать вас и вашу команду.
– Однако я не представляю, что еще вы можете предложить. Если же ничего не умеете делать, не переживайте. Мы будем долго находиться в море, а моя команда не слишком требовательна, так что к концу путешествия вы научитесь расплачиваться…
Слова француза были столь оскорбительными, что Элиза на время забыла о своем страхе. Глядя прямо в глаза капитану, она проговорила:
– Вы ошибаетесь, мистер пират, если думаете, что я на это способна.
Капитан с невозмутимым видом пожал плечами:
– Соболезную вашему будущему мужу, мадемуазель.
Мысль о том, что Уильям может потребовать нечто подобное от своей невесты, ужаснула Элизу.
– Мой избранник – порядочный человек, – заявила она, вскинув подбородок.
Капитан усмехнулся и сказал:
– Уверяю вас, мадемуазель, мои уроки не проходят даром. И пока еще никто не проявлял недовольства.
Шокированная этим заявлением, Элиза густо покраснела. «Неужели он так греховен? – подумала она. – Вероятно, он просто насмехается надо мной». Чтобы скрыть смущение, она повернулась к капитану спиной.
Мысленно улыбнувшись, Жан Люк снова принялся за свой завтрак. Элиза же молча наблюдала за ним, и голод терзал ее все сильнее. «Этот пират просто скотина, грубиян и хам…» – шептала она, беззвучно шевеля губами.
Однако он завтракал, а она страдала от голода.
Не выдержав, Элиза, наконец, сказала:
– Я ничего не имею против… какого-нибудь честного труда.
Капитан посмотрел на нее с притворным удивлением:
– В самом деле? А что вы подразумеваете под честным трудом? На ваших изящных ручках были когда-нибудь мозоли, а на ногах – волдыри? Вы когда-нибудь стирали, скребли полы, выносили ночные горшки? – Она покраснела, а он продолжал: – Думаю, что нет. Вы… ни на что не годная, вы ничего не можете мне предложить.
«Ни на что не годная». Эти его слова сопровождались насмешливым взглядом черных глаз, он как бы давал понять, что не считает ее женщиной, способной соблазнить его и вызвать желание. Разумеется, у Элизы не было намерения искушать того, кто держал ее в плену, однако такое пренебрежение уязвило ее. Если бы она действительно была Филоменой с ее умением обольщать мужчин, то капитан и вся его команда оказались бы всецело в ее власти. Но она не Филомена, так что придется искать какой-то другой выход из положения.
А Филомена в эти минуты, вероятно, уже находилась в безопасности, в кругу своей семьи.
Тут Элиза расстегнула застежку ожерелья и протянула его капитану:
– Такая плата вас устроит?
Какое-то время он молча рассматривал фамильный герб Монтгомери. Наконец, нахмурившись, проговорил:
– Я не желаю принимать вещи с этим проклятым фамильным знаком.
Элиза выхватила из его руки вилку и, воспользовавшись зубцами, отсоединила звено с гербом от остальной цепочки. Затем восстановила цепочку и положила ее рядом с тарелкой капитана. Себе же оставила лишь один золотой диск.
– Вот, возьмите. На это вы можете купить провизию для всей вашей команды.
Взяв украшение, Жан Люк повертел его в руках, и бриллианты заиграли разноцветными огнями.
– Стоимость этой вещи зависит от обстоятельств, мадемуазель. Поскольку в данный момент на корабле припасов вполне достаточно, она не имеет для нас особой ценности. В отличие от вас. Хотя камешки хороши. – Положив ожерелье, он заявил: – Это будет плата за ваш ужин, но не более.
– Только за ужин?! – Элиза в изумлении уставилась на капитана.
– Возможно, вы еще что-нибудь найдете.
– Но у меня больше ничего нет! – воскликнула девушка.
Он усмехнулся и проговорил:
– Я бы так не сказал, мадемуазель. – Отодвинув от себя тарелку, капитан добавил: – Я уже сыт, но здесь, как видите, еще кое-что осталось.
Элиза взглянула на тарелку. Он предлагал ей остатки – как собаке! Неужели она может смириться с этим оскорблением? Элиза несколько секунд колебалась, затем, тяжко вздохнув, потянулась к вилке. Когда капитан встал, она заняла его место и, забыв о гордости, принялась поглощать то, что осталось на тарелке.