Читать интересную книгу Вне рутины - Николай Лейкин

Манефа Мартыновна полѣзла въ карманъ и дала Дарьѣ двугривенный. Дарья поцѣловала ее въ плечо и удалилась.

— Іерихонскій сейчасъ присылалъ сказать что придетъ сегодня въ восемь часовъ, — робко ообщила Манефа Мартыновна дочери. — Не будь, душечка, съ нимъ невѣжлива. Право, онъ не худой человѣкъ, и тебѣ объ немъ нужно настоящимъ манеромъ подумать.

— Я лучше сдѣлаю. Я уйду изъ дома, — спокойно сказала Соняша.

— Нѣтъ, нѣтъ! Ты этого не дѣлай! Голубушка, не дѣлай! — испуганно воскликнула мать и стала упрашивать дочь одѣться получше и остаться дома.

Соняша плакала.

XII

Второй визитъ Іерихонскаго къ Заборовымъ сопровождался нѣкоторою торжественностью. Минутъ за пять до восьми часовъ пришла Дарья и принесла корзинку гіацинтовъ. Она просила поставить гіацинты до прихода хозяина въ прихожую, а про него самого сказала:

— А онъ слѣдомъ… Совсѣмъ ужъ они одѣвшись, но Семенъ на нихъ сапоги сухой щеткой начищаетъ.

И какъ только часы въ столовой Заборовыхъ начали бить восемь, Іерихонскій ужъ звонился.

На этотъ разъ онъ спустился сверху по лѣстницѣ безъ пальто, но имѣлъ на головѣ шляпу. Онъ былъ въ визиткѣ уже безъ ордена и имѣлъ въ рукахъ небольшую бомбоньерку съ конфетами.

Въ прихожей его встрѣтила Манефа Мартыновна.

— Часы бьютъ, и я у васъ. Кажется, аккуратенъ, — похвастался онъ, здороваясь. — Не могу отказать себѣ въ удовольствіи, при засвидѣтельствованіи вамъ почтенія, поцѣловать вашу ручку, многоуважаемая, — прибавилъ онъ.

— Да что-жъ, поцѣлуйте, — добродушно отвѣчала Манефа Мартыновна и чмокнула приложившагося къ ней Іерихонскаго въ лысину.

— А гдѣ-же Софья Николаевна? — спросилъ онъ, входя въ гостиную.

— Дѣвичье дѣло… Какъ и вчера, одѣвается. Молодежь не имѣетъ обычая быть аккуратной, — проговорила Манефа Мартыновна. — Ужъ вы извините. Она сейчасъ выйдетъ.

— Не тревожьте. Пусть дѣлаетъ свое дѣло. А я сегодня къ Софьѣ Николаевнѣ съ дарами. Она объявила, что любитъ цвѣты — и вотъ я ей гіацинтиковъ привезъ для услады зрѣнія и обонянія, а кстати захватилъ поднесеніе и для услады вкуса. Іерихонскій тронулъ рукой по бомбоньеркѣ.

— Какъ вы ее балуете, Антіохъ Захарычъ! — сказала Манефа Мартыновна.

— Выслужиться, многоуважаемая, передъ ней хочу, выслужиться. Очень ужъ онѣ меня сурово встрѣтили вчера.

— Ну, вы не смотрите на нее, не судите ее строго. Она это такъ… изъ своенравія, а въ сущности она дѣвушка предобрая.

— Я вижу-съ… Я ужъ заранѣе приглядѣлся къ ней, приглядѣлся, пока еще не переступилъ порога вашего дома… Да-съ… Да и справки наводилъ, — говорилъ, Іерихонскій. — Я вижу-съ… Я не обманываюсь, достоуважаемая Манефа Мартыновна. — Я рѣшилъ взять, что есть. Но, простите великодушно, я еще не получилъ изъ ихъ устъ офиціальнаго отвѣта на мой письменный, вопросъ о законномъ бракѣ. Да и вы въ своемъ отвѣтномъ письмѣ изволили игнорироватъ его. Манефа Мартыновна замялась.

— Изволите-ли видѣть, въ чемъ дѣло, Антіохъ Захарычъ….- начала она.

— Знаю, знаю, — перебилъ ее Іерихонскій. — Возможное дѣла, возможно, что вчера, при первомъ нашемъ знакомствѣ, Софіи Николаевнѣ, можетъ быть, и неудобно было намекнуть мнѣ о своемъ согласіи на мое предложеніе… да и я не ставилъ вопроса этого категорически, но сегодня мнѣ хочется поставить дѣло на офиціальную почву. Какъ вы объ этомъ думаете?

Манефа Мартыновна молчала. Іерихонскій ждалъ. Онъ вынулъ носовой платокъ и утиралъ носъ.

— Мой совѣтъ — погодите немножко, — сказала она послѣ нѣкоторой паузы.

— Вы думаете? — спросилъ онъ. — Думаете, чтобы я подождалъ?

— Да… Дайте ей немножко попривыкнуть къ вамъ. Вѣдь оттого и я умолчала въ письмѣ по поводу главнаго пункта вашего запроса.

— Гм… — хрюкнулъ Іерихонскій и многозначительно высморкался. Послѣ чего долго утюжилъ носъ и верхнюю губу платкомъ и прибавилъ:- Послѣдую вашему совѣту на сегодня, послѣдую. Но, скажите пожалуйста, когда-же я могу получить окончательный отвѣтъ? Я къ тому это спрашиваю, что посѣщать васъ аккуратно, безъ отвѣта въ утвердительномъ смыслѣ, является и неудобно, потому что является ужъ огласка черезъ прислугу.

— Полноте… Ничего… Что-жъ тутъ такого?.. Я ничего не вижу особеннаго… — отвѣчала Манефа Мартыновна. — Но я для того говорю вамъ, чтобы вы обождали сегодня ставить вопросъ ребромъ, для того, чтобъ, такъ сказать, немножко подготовить Соняшу къ этому… Тогда можно разсчитывать и на благопріятный отвѣтъ съ ея стороны.

— Вы думаете? Ну, вамъ и книги въ руки, — поклонился Іерихонскій. — Подождемъ. Будемъ имѣть терпѣніе. Чего другого у меня нѣтъ, а терпѣніе есть. Терпѣніемъ и настойчивостью я и въ люди вышелъ изъ ничтожества. Этимъ я могу похвастать.

— Ну, такъ подождите немного, — продолжала Манефа Мартыновна. — Я знаю характеръ Соняши. Съ ней сразу нельзя… У ней удивительный характеръ. У нея вы всегда встрѣтите духъ противорѣчія. Если люди будутъ говорить ей и совѣтовать, она на первыхъ порахъ всегда будетъ возражать и противорѣчить, а оставите вы на нее налегать — она потомъ и согласится. Вотъ какой у нея характеръ.

— Будемъ ждать-съ, подождемъ-съ… — покорно произнесъ Іерихонскій и спросилъ: — А когда-же, многоуважаемая, все-таки можно ждать вожделѣннаго отвѣта?

Манефа Мартыновна подумала и сказала:

— Ну, черезъ недѣлю. Самое наибольшее черезъ недѣлю. А вы по прежнему милости просимъ къ намъ, не оставляйте насъ своими посѣщеніями.

Іерихонскій молча поклонился, но черезъ нѣсколько времени приложилъ руку къ сердцу и началъ:

— Я, многоуважаемая Манефа Мартыновна, вѣдь вовсе не о любви хлопочу. Я очень хорошо понимаю, что со стороны Софьи Николаевны ко мнѣ жаркой любви быть и не можетъ. Мои годы такіе. Но если разсудокъ ей скажетъ, что я могу быть хорошимъ мужемъ и если она скажетъ мнѣ — да, и протянетъ руку для продолженія жизненнаго пути — я и счастливъ. А остальное я потомъ заслужу, я съумѣю, Манефа Мартыновна.

— Понимаю, понимаю, Антіохъ Захарычъ.

— Ну, такъ вотъ-съ… Въ этомъ смыслѣ вы и подготовляйте Софью Николаевну. А недѣлю мы подождемъ. Отчего не подождать! — закончилъ Іерихонскій и поднялся съ мѣста, видя, что въ дверяхъ показалась Соняша.

Соняша на этотъ разъ была въ сѣромъ клѣтчатомъ канаусовомъ платьѣ съ синей отдѣлкой. Мать взглянула на нее и подумала:

«Вишь, какая! И артачится передъ нимъ, и кокетничаетъ. Не захотѣла во вчерашнемъ-то платьѣ показаться».

А Іерихонскій въ это время здоровался уже съ ней, подносилъ ей бомбоньерку и говорилъ:

— Въ знакъ глубокаго уваженія и симпатій.

— Мерси… — кисло отвѣчала Соняша. — Но это совсѣмъ напрасно. Я сладкаго почти не ѣмъ.

— Лукавитъ, лукавитъ, — сказала про нее мать. — Такъ-то сладкое кушаетъ, что въ лучшемъ видѣ.

А Іерихонскій сходилъ уже въ прихожую, вернулся оттуда съ корзинкой гіацинтовъ и, поднося ихъ, сказалъ:

— Гіацинты привѣтствуютъ розу и кланяются ей, признавая ея превосходство и по красотѣ, и по благоуханію.

— Тоже напрасно… — произнесла Соняша, принимая цвѣты. — Да и за что это мнѣ? Вчера я передъ вами даже не отличалась и любезностью, а все спорила, — прибавила она.

XIII

Іерихонскій сидѣлъ у Заборовыхъ во время своего второго визита не долго. Онъ, какъ и вчера, пилъ чай съ коньякомъ, какъ и вчера закусывалъ и пилъ водку передъ закуской, сказавъ Соняшѣ:

— Нарочно пью, чтобъ показать вамъ свои недостатки.

Она пристально посмотрѣла на него и спросила:

— Какое-же мнѣ дѣло до вашихъ недостатковъ?

Онъ замялся и вопросительно взглянулъ на Манефу Мартыновну, какъ-бы прося у нея разрѣшенія пояснить, почему онъ желаетъ познакомить дочь ея съ своими недостатками, но та вывела его изъ замѣшательства и подхватила:

— Антіохъ Захарычъ съ тобой шутитъ, а ты принимаешь его слова въ серьезъ.

Далѣе Іерихонскій опять навелъ разговоръ на свои сбереженія, явившіяся вслѣдствіе его терпѣнія и аккуратности, и коснулся выигрышныхъ процентныхъ билетовъ, жалуясь, что ему ни разу не удалось выиграть хоть пятьсотъ рублей.

— А у васъ ихъ сколько? — вдругъ спросила Соняша.

— Девять-съ, — отвѣчалъ онъ. — По три отъ каждаго займа. Покупалъ такъ: по билету на счастье свое, на счастье жены покойницы и на счастье сына. Жена скончалась, теперь я вдовъ, но какъ только я изберу себѣ новую подругу жизни, въ день брака, послѣ вѣнчанья три билета будутъ ужъ принадлежать ей.

Соняша какъ-бы вышучивала его и опять спросила:

— А много ли у васъ всего капитала?

Мать тотчасъ-же ее остановила взглядомъ и произнесла:

— Соняша! Да развѣ можно объ этомъ спрашивать!

— А отчего-же нѣтъ?.. — отвѣчала дочь. — Мнѣ кажется, мосье Іерихонскій самъ стремится перечислить всѣ свои достатки. На него какой-то стихъ откровенія напалъ. Сколько, Антіохъ Захарычъ?