Читать интересную книгу Контраходцы (ЛП) - Дамасио Ален

— Я слышала взрыв...

— Ударная волна отразилась у нас за спиной, с эффектом вращения из-за округлой формы карстовой воронки. Нас уже оторвало от земли из-за перепада давления, поэтому встречная волна выстрелила нами в воздух. Без веревок мы бы кружились в облаках!

— Так что случилось? Нас кружило и кружило в воздухе, я чуть не потеряла сознание!

— Нас кидало между двумя потоками: фурвентом и турбулентной завертью встречной волны. Весь треугольник орды развернулся вокруг себя, судя по веревкам — по-видимому, дважды, пока наконец не упал на ноги.

‹› Она все предвидела. Я так ей восхищаюсь.

— Ты знала, что все так обернется. Мы все еще живы благодаря тебе.

x Она целует меня в щеку. Ничего я не знала, Аой. Я эмпирически попыталась уравновесить волну и контрволну, не ожидая серьезного перепада давления и уж совсем не представляя, что наша двухтонная группа людей поплывет по ветру, как змей на конце бечевки. Что бы сказал на это мой наставник? Случайность — часть таланта, Аэроши? И сразу после этого, убирая улыбку: «Но случайность — союзник столь же преходящий, сколь и смертоносный. Она тебя убьет с той же легкостью, с какой спасает. Разберись, как уменьшить этого зверя до размеров кошки. Избегай турбулентности. Лучшие аэромастера гладят котенка и играют с ним в клубочек. С котенком, Аэроши, а не с тигром.»

— Раненые есть? — пробурчал Голгот.

— У Кориолис сломана лодыжка!

— Растяжение или перелом?

— Перелом.

— Гадство...

— Придется прикрепить ее прямо к кольцу, вместе с санками. Кто еще?

Дубки писают кровью!

— Ничего страшного, это просто песок. Все в порядке!

π Смеются, как всегда. Эти братья смеялись бы со переломанными ногами. Они сравнивают свои раны и развлекаются, бросаясь друг в друга песком. Ничто их не удручает, ничто не страшит. Хорст и Карст. Карст и Хорст. Ка-Хо. Двое здоровенных пухлощеких мальчишек. Неразлучные, неразделимые, лучшие фланговые, какие только можно вообразить.

— Кто еще?

— Свезьест вывихнул плечо. У Ларко содрано бедро. Довольно сильно!

— И Силамфр!

— Что — Силамфр?

— У него сломано предплечье!

— Леарх нахватал в грудь щепок.

— Легкие затронуты?

— Нет, но и этого хватает.

— Аой, займись этим! Альме перегружена. Ну, вот и все, ребята?

) Вот и все. Как и почти все вокруг, я нахожусь в состоянии шока — ватный, оглушенный, у меня на ключице ткань пропорота кремнеземом вплоть до кожи, и шейные позвонки проворачиваются друг по другу с галечным хрустом. Хотя задрать к ним руку я не решусь ни за что. Странно, как боль других стирает разделяющие грани, так роднит, что ощущаю себя Силамфром (я-то со своими мелкими ссадинами чувствую себя почти счастливчиком, я уберегся, я среди избранных — тех, кто более или менее невредим). Вот так. Никто здесь не доживет до старости, поверьте; одни позвонки меньше других, настолько прогнулась дуга позвоночника, прежде чем ее стало мучительно вывихивать. В какой-то момент я подумал, что мое туловище полностью выкрутит вокруг собственной оси. Следует заняться Силамфром, сделать для него деревянную шину — хуже не будет. С другой стороны, для Кориолис...

(·) Скоро пойдут смертельные случаи! Смерти, или ранения настолько ужасные, что страдальцам придется покинуть орду — если они выживут после своих переломов, с такими внутренними кровотечениями, что я не смогу остановить... Кориолис сломала лодыжку, упав на камень. Сухожилия не затронуты, но кость раскололась. Не у всех есть ловкость Арваля или Караколя. Эти двое, их можно как угодно раскрутить и сбросить с высоты — они обязательно упадут на лапы! Некоторые инстинктивно понимают, как защититься, а другие ничего не соображают в собственном теле. Но ничего!

Кончиться здесь, умереть, когда можно было попроситься в колодец — в этом нет позора, — и подождать! Я забочусь, облегчаю боль, и даже подлечиваю. Ты околеешь, Альме. Маленький орешек, раздавленный скалкой на плитах, аккуратно, крак, черепная коробка, настежь. Все будет чисто, быстро. Я не паникую уже десять минут, у меня больше нет спазмов, я по ту сторону грани. Перешла ее, никаких сомнений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ω Что за плотное дерьмо, этот фурвент, прямо каша. Тридцать лет, как он меня смешит чуть не до упада. На одной ножке. Уцепившись за скобу двумя пальцами. Прямо сказать, спереди бьет не так жутко: ну добрая оплеуха, девка сильней пукнет, ерунда. Отрыжка. А сзади — только гляньте на них: как топором прошлось. Хвост разнегодовался — плечо им с бедром зашкурило, манишка покосилась... Надо сказать, они так привыкли жить за Стаей, как за наседкой, что малейший блааст — и у них кровь из носу! Так просморкайтесь, щенки: идет кой-что покрепче! Ороши, про нее говорят, что угодно — она важничает, она придирается... Но без ее пытливой головки с ветрячком внутри мы все бы закончили тем, что жрали бы брусчатку в дамбе. Со мной во главе. Хоть в шлемах, хоть без. Встречная волна, она завибрировала, как колокол в звоннице — а Эрг-то хотел подвязаться так близко, в двух метрах от клыков! Давай, боец, покажи нам. Чвяк! И вся орда корчится на граните. А рядом веселенькая подпись к картинке: «34-я Орда во главе с Девятым Голготом. Прекрасные перспективы — отличная трасса. Мертвые мудаки, расплющенные об стену из-за ошибки считывания циферок с барометра. Погребены в осколках.» Привет 35-й в низовьях!

) Ороши, прилаживающая флюгерок обратно на плечо, подошла ко мне. Ее безделушка все время меняла направление: «Они идут» — сказала она, — «что будем делать?» Она прекрасно знает, что Голгот не сдвинется с места, что Пьетро отказывается признать их реальность, и что другие либо боятся их, потому что не понимают, либо за ними бегают, не осознавая рисков.

— Здесь их очень много? Ты успела подняться на вершину фареола?

— Скажем, десятки.

— Каких размеров?

— Самые маленькие хроны объемом с горса. Самые большие могут занять всю воронку...

— Яйцевидной формы?

— Да. Некоторые из них покруглее, но растягиваются по мере дрейфа.

— Насколько быстрые?

— Достаточно медленные, чтобы уклониться от них, если они пойдут через гавань. Но я бы не хотела наводить панику на Альме, которая и так в шоке от ранений. И на Аой.

— Тебе нужно поговорить с Караколем...

— Уже сделано. Он говорит, что может распознать кое-какие — по их цвету. Иногда по звуку или запаху.

— А ты?

— Мой наставник научил меня читать некоторые временами повторяющиеся глифы на их оболочках, но опыта ничто не заменит... А... ты?

— Я всего лишь писец.

— Сов...

— Все, что я знаю, взято из путевых дневников. Представь себе, не было орды, которая бы не упоминала о них. У каждой была своя теория, свои соображения, свои советы... Если не считать того, что мы так и не нашли дневников погибших орд! Это ограничивает ценность моих знаний. Я могу различить хроны чисто физически, самые простые, ну и...

— А вот и первые...

Оставив остальных подлечиваться, мы перелезаем через край воронки гавани. В ореоле красной пыли, среди дюн и впадин равнины, они появляются изо всех точек линии горизонта — без видимого порядка, разбросанные и накатывающиеся постепенно, как гладкие и тусклые кучевые облака, словно завитки, украденные у ветра. Серебряные точки, размером не больше шариков, то образуются, то распадаются...

— Похоже на армию...

— Орда, только без Голгота, который бы ее объединил...

— Скорее без Пьетро и тебя... Это на вас держится единство группы.

Если сам ветер и начал снова крепчать, то на поступь хрона, приближающегося к нам со скоростью человеческого шага или чуть быстрей, он, кажется, не влияет вовсе. До хрона сейчас меньше ста метров. Становится тревожно, это чувство растет при виде того, как он бесшумно скользит в нашу сторону со своими выпуклыми очертаниями, своим вытянутым коконом с реющими стенками, не пропускающими свет... Вокруг хрона ветер словно замолкает, звук растворяется и глохнет. Это облик самой движущейся глухой тишины, присутствие безликое, неоформленное, но с физически ощутимой мощью.