Нарушение этого пункта гражданином национального или супранационального государства — члена Союза преследуется по законам соответствующего государства. Нарушение этого пункта иным лицом преследуется по законам того государства — члена Союза, в чьей юрисдикции произошло нарушение. Нарушение этого пункта персоналом ССН, а также иными лицами с измененной физиологией преследуется согласно внутренним инструкциям и иным нормам, принятым для лиц с измененной физиологией в пределах юрисдикции ССН.
85. Граждане Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств,
обладающие иммунитетом, не могут привлекаться для поддержки жизнедеятельности.
Иммунитетом обладают
а) все дети до достижения возраста совершеннолетия;
б) родители, воспитывающие детей — с момента зачатия первого ребенка и до достижения младшим ребенком 13 лет;
в) приемные родители — с момента усыновления или удочерения и до достижения младшим ребенком 13 лет;
г) родительницы, отдавшие новорожденного в распоряжение государства — в течение полутора лет;
д) лица, родившие и/или воспитавшие четверых и более детей;
е) граждане Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, необходимые для эффективной работы соответствующих отраслей (по решению региональных властей или представлению ССН);
ж) Граждане Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, вносящие существенный вклад в науку и культуру (по решению региональных властей или представлению ССН);
з) Граждане Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, пострадавшие от противозаконных действий со стороны персонала ССН или лиц, действовавших по указанию персонала ССН;
и) кандидаты на перестроение организма по методу Сантаны.
86. Доказанные в суде преступления, подпадающие под определение параграфов 14, 19-С, 114-А и 114-С, 209 Международного Криминального Кодекса, при отказе в удовлетворении апелляции и/или при отклонении прошения о помиловании, выводят человека, уличенного в их совершении, из-под любого иммунитета.
(…)
Интермедия. Почти как люди
Москва, три года спустя
Дверь была деревянной, красивого темного дерева, лакированная, с медной — или травленой под медь — оковкой. Где-то в метре с небольшим над землёй на ней был закреплен домофон, окрашенный под цвет двери. Домофон, впрочем, не работал, а дверь была открыта, как и принято по нынешним безопасным временам. Их предупредили, что звонить не нужно. Толя с Аней прошли внутрь, остановились. Пользоваться лифтом не хотелось, но подниматься пешком на восьмой с этим рюкзаком… они будут заметны как горнолыжник на пляже. Толя улыбнулся жене и нажал кнопку. Лифт стоял на первом.
Двери квартир на восьмом тоже были деревянными, только обрабатывали их воском. 87. Направо. Три звонка. Длинный-короткий-короткий. Потом ещё один длинный. Говорят, раньше, когда людям приходилось делить жилье, у каждой семьи был свой набор звонков — чтобы сразу знать, к кому гости. Толя всегда хорошо запоминал такие забавные бесполезные подробности. А теперь эту систему использовали для другого. Они нервничали оба. До того люди из «подземки»[10] передавали их с рук на руки, но что-то случилось и от Владимира до Москвы им пришлось добираться одним. Их пристегнули к какой-то туристской компании — и они спокойно доехали. Аня когда-то занималась скалолазанием. Адрес перевалочной квартиры догнал их уже в дороге.
Дверь открылась. Без щелчка, без шагов и шуршания. «Всё», — подумал кто-то из них. Но на пороге стоял совершенно обыкновенный, может, на пару лет моложе Толи, парень в белой рубашке (он в ней спал?), брюках, мягких тапочках (вот почему шагов не слышно) — и очках. (Очках, как здорово, что в очках — им корректируют зрение, им всем корректируют зрение, кто же станет терпеть такой явный, такой зримый признак человеческого несовершенства?)
— Сергей, Галя! — улыбнулся хозяин квартиры. — Так вы с Курского, пятичасовым? — отзыв правильный. — А я как раз на Киевский собирался, встречать. Что ж вы не позвонили? Да заходите, путешественники, конспираторы…
В следующие полторы минуты их завели в квартиру, освободили от рюкзака, курток и ботинок, вместили в две пары явно новых домашних тапочек и провели на сверкающую хирургическим блеском кухню, где жужжала, докладывая о готовности, кофеварка и невыносимо совершенно пахло кофе и свежим хлебом.
— Ванная справа. Гостевое полотенце — синее. Яичницу по-бирмингемски вы едите. Её все едят. Вам чаю? Кофе? С сахаром, с молоком?
— Мне чаю, чёрного, без сахара. А Толе — молока и две ложки. Я…
— Вы Галя. Он Сергей. Я — Саша.
Толя почувствовал, как напряглась за его спиной Аня.
— Нам, — вступил он, — описывали Сашу иначе.
Им его вовсе не описывали, но…
Хозяин квартиры коротко улыбнулся и кивнул.
— Он попал в аварию три дня назад, светофор сломался, на дороге получилась «ёлочка». Теперь лежит в реанимации. Я подбираю его связи.
— Ох, — выдохнула Аня, — а он…
— Очень сильно побился, но, кажется, будет жить. Мы с ним университетские приятели. Плохая конспирация, но в случае чего моё присутствие здесь можно хоть как-то объяснить. Да, там в ванной регулятор сенсорный. Ориентируется сам по температуре тела, если любите погорячей или похолодней, нужно установить вручную. Душ лучше уже после завтрака. У вас будет часов шесть на то, чтобы отоспаться.
«Саша» совершенно не излучал тепла — и это успокаивало. Для него они явно были деталями на конвейере. Провести положенные манипуляции и отправить дальше. Им уже дважды попадались такие люди — с ними было надежнее всего. Хотя их самих было очень жалко. А ещё он был на кого-то похож… Или нет.
В ванной они не разговаривали.
Когда вернулись, на столе уже стояли две кружки с чаем, кружка с кофе и тарелки. Яичница по-бирмингемски оказалась проста в изготовлении — вырезать сердцевину из ломтика хлеба, обжарить получившуюся раму на горячей сковородке, залить в «окошко» яйцо, подождать, пару раз приподнять, чтобы не пристало, посыпать сверху тертым сыром и мелко рубленным зеленым луком, повторить четыре раза. Наблюдать за «Сашей» было удовольствием. А яичница оказалась очень вкусной. Или они просто были голодные. И уставшие. И перепуганные до такой степени, что страх уже не ощущался сам по себе. Было просто холодно.
«Саша» вымыл руки, вытер их кухонной салфеткой, выбросил салфетку в мусорное ведро, сел, взял кружку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});