Внутренне сжавшись в комок, Антон попрощался с жизнью и приготовился встретиться с холодной стихией. Но рухнул спиной на железную решетку.
Это оказалась лестница, что шла вокруг опоры моста. В темноте, ее было совсем не видно. Немного полежав, Антон поднялся, постанывая от боли в ушибленной спине. Он промок насквозь, волны тут доставали своими гребнями. Его колотило от холода. Но он был жив.
Придерживаясь рукой за мокрые холодные камни и пройдя по лестнице один огромный виток, Антон уперся в дверь, ведущую внутрь опоры. Дальше лестницы не было. По-видимому, выбраться на мост можно теперь лишь через люк из помещения за дверью.
И тут, первый раз за этот кошмарный день, удача улыбнулась Антону. Дверь оказалась незапертой.
В помещении, естественно, стояла кромешная тьма. Оставив дверь открытой, Антон осторожно двинулся внутрь, ощупывая стены и пол, чтобы, не дай бог, снова никуда не провалиться.
Недалеко от входа, в стене обнаружилась небольшая ниша. В ней лежала коробочка и стояла какая-то склянка. Трясущимися руками, Антон с надеждой взял коробочку и встряхнул. «Здорово! Спички! Только бы не отсыревшие!» Он вытащил одну, крупную, похожую на специальные спички для каминов. Со второго раза удалось ее зажечь. Сразу же запахло воском, видимо, древесина пропитана им, чтоб не отсыревали. Склянка, что стояла в нише — оказалась старинной масляной лампой, с черным широким фитилем. «Может ее потереть, вызвать джина, и попросить лишь об одном — оказаться сейчас же дома, у теплой батареи и телевизора…»
Улыбнувшись подобной мысли, Антон зажег фитиль и огляделся.
Небольшая пыльная каморка. Посередине — квадратный столик из толстых грубых досок. За столиком сидел человек, положив голову на руки. Сидел он тут, судя по всему, давно, даже одежда местами истлела, а на черепушке осталось лишь несколько клочков волос. Под ногами прошмыгнула крыса.
Антон поднял лампу повыше. В потолке, действительно, имелся люк, и к нему вела деревянная лестница.
Но возвращаться на мост пока не хотелось. В этом маленьком помещении, при свете коптящей лампы, после всего, что сегодня произошло, было очень уютно, несмотря на компанию мертвеца. «Надеюсь, он сейчас не оживет!»
На столе стоял небольшой пузатый штоф с притертой стеклянной пробкой, изрядно затянутый паутиной и на треть наполненный светлой жидкостью.
Антон взял его, осторожно откупорил и принюхался. Водка! «А чего?.. хуже-то уже не будет!» Недоверчиво покосившись на стопку, что сжимал в истлевшей руке мертвец, он протер рукавом горлышко и отхлебнул. Водка оказалась хорошая, согревала мягко. Антон отпил глоток, потом — еще и еще. Он попытался залпом допить остатки, но не смог. Даже слегка поперхнулся и с удивлением уставился на штоф. Водки в нем не убавилось, как было на треть — так и осталось. Хмыкнув, он осторожно поставил сосуд обратно на стол. На душе потеплело, и не то чтоб хорошее настроение, но некоторая надежда все же посетила Антона.
— Спасибо, друг! — тихо сказал он мертвецу. — За твое здоровье! Тьфу ты, черт… За упокой!
— Это… оно… пожалуйста! — прошипел покойник, поднимая истлевшую голову. — Заходи ещё, коли мимо будешь. Хорошим людям завсегда рады…
Вот этого Антон никак не ожидал. «Это уже слишком!» В один прыжок одолел он лестницу и стрелой выскочил на мост, настежь распахнув тяжеленную чугунную крышку. Затем, на всякий случай поспешил захлопнуть за собой люк.
А на мосту по-прежнему свирепствовала непогода. Холодный ветер немилосердно хлестал дождем. Внизу бушевали волны.
Преодолев, наконец, проклятый мост, неуверенной походкой ступил Антон на берег. Он готов был расцеловать эту землю, и даже оглянуться в сторону моста было страшно. А что самое удивительное — стоило с него сойти, буйство непогоды тут же прекратилось. Как будто никакого шторма и вовсе не было. По-прежнему стоял тихий и унылый пасмурный день.
Отойдя от Невы подальше, он огляделся.
Опять все не так. Не так, как было раньше. На месте института Культуры возвышался странный дом, больше всего напоминавший готический собор. Хотя, приглядевшись, сходство с прежним зданием обнаруживалось, но создалось впечатление, что его капитально перестроили. Марсово поле основательно заросло, и за ним ничего не было видно. А вот Лебяжья канавка и Летний сад, похоже, были на месте.
Антон пошел в сторону Лебяжьей канавки. Появилась мысль навестить эту квартиру, напротив Летнего сада, с которой, похоже, все и началось. Он жутко устал и хотел домой, но если есть шанс хоть что-то выяснить — надо им воспользоваться. К тому же, была вероятность встретить там Лену или Владимира Анатольевича.
Проходя мимо «института готической культуры», как он его прозвал, Антон заметил, что все окна и двери в нем заколочены. Некоторые — даже заложены кирпичом. Он услышал странный писк и взглянул вверх.
Летучая мышь, причем такая крупная, каких и в природе-то быть не может, подлетела и приземлилась где-то на крыше. «Так… упыри… что будет следующим пунктом сегодняшней экскурсии?..»
На всякий случай Антон прибавил шагу.
С ужасом взглянул он на мостик, что перекинулся через Лебяжью канавку. С некоторых пор, мосты вызывали недоверие. Но перейти через него все-таки надо.
Ничего страшного. Все тот же маленький горбатый мостик. Разве что, может, чуть более «горбатый», чем помнился…
Когда Антон подошел к Лебяжьей канавке, ему послышалась песня. Останавливаться категорически не хотелось, к тому же, появилось ощущение, что из здания института Культуры за ним наблюдают. Но голос вдруг показался таким чарующим, а мелодия такой родной, теплой и приятной, что он невольно замедлил шаг и огляделся.
И тут он увидел ее. Прекрасное созданье. Нимфа. Она седела на гранитном берегу, полоскала ножки в Лебяжьей канавке и пела. Странно пела, Антон не мог разобрать ни одного слова, но он и не хотел их разбирать. В этой песне было все, в чем нуждалась его измученная душа именно сейчас. В ней было тепло и уютно, безопасно и комфортно. Мелодия окутывала любовью, такой трогательной и нежной, какой не бывает в обычной жизни.
Нимфа повернулась к нему и приветливо улыбнулась. Пышные светлые волосы, полные губы, большие добрые глаза, полупрозрачные одеяния, дающие возможность в подробностях рассмотреть ее безупречное тело. А вокруг — сияние, изгоняющее холод и непогоду. Как окошко в лето из холодной промозглой осени, на подоконнике которого сидит прекрасная незнакомка, беззаботно покачивает ножками и поет песню любви, ему, Антону.
Антон и сам не заметил, как пошел к ней. Медленно, словно загипнотизированный. Лишь на мгновение мелькнула мысль, что что-то тут не так, но потом он подумал: «Не могут же одни исчадья ада и порождения сатаны населять этот мир! Должно же в нем быть хоть что-то прекрасное, в противовес всему! И вот, я нашел это прекрасное! С ней я буду в безопасности! С ней я буду счастлив! Счастлив!.. Счастлив…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});