Читать интересную книгу Пианино из Иерусалима - Малышева Анна Витальевна

– Хорошо? – спросил Павел, косясь на ее довольное лицо.

– Хорошо! – подтвердила она.

– Вот и мне первые месяцы было хорошо… Это пока туристический восторг не уляжется. Потом начинаются проблемы, вопросы… И ты уже никому не интересен, как в первые дни. С новичками сперва все нянчатся, а потом их просто бросают на произвол судьбы. Мол, пора тебе уже привыкнуть, стать самостоятельным, в совершенстве знать иврит… Хлебнуть свою порцию сами понимаете чего. Диана тоже сперва восхищалась каждым кустиком и цветочком. Потом начала плакать… А потом до нее вдруг дошло, кто во всем виноват. Вообще во всем! Я, разумеется. Да сверни уже куда-нибудь! – внезапно рявкнул Павел.

Последние слова относились к трактору, который невозмутимо тарахтел впереди со скоростью пятьдесят пять километров в час. Но трактор ехал с ними до самого конца – Павел сообщил Александре, что они почти прибыли на место.

– Сейчас увидите этот мегаполис, – мужчина глубоким выдохом проводил трактор, свернувший вправо перед самым въездом в Вифлеем. – Райское местечко с необычной историей.

– Много здесь народу живет?

– Ужасно много. Человек восемьсот, думаю. Любуйтесь!

* * *

Сразу за воротами начиналась аллея, обсаженная огромными старыми деревьями, переплетавшими пышные кроны над узкой проезжей частью. Сперва Александра приняла их за старые дубы, потом, поближе рассмотрев листву, усомнилась в своей версии.

– Что это за деревья? – спросила она Павла.

– Дубы, наверное, – ответил он, посматривая по сторонам. – Не похоже. Листья другие, и желудей нет. И стволы не такие. А издали – дуб, да.

– А вот видите, – он указал налево, – кафешка, называется как-то вроде «У старого дуба».

– Но дерево рядом с ним – совсем не дуб! – настаивала Александра.

– А тут все так, – загадочно ответил Павел.

– Простите, я становлюсь занудой, – рассмеялась художница. – Старость, наверное.

Машина ехала медленно – проезжую часть то и дело пересекали «лежачие полицейские». Александра могла рассматривать старые дома вдоль обочины. Это был совсем не такой Израиль, каким она себе его представляла. Двухэтажные особняки с деревянными резными балконами, синими деревянными ставнями, оконными переплетами в мелкую клетку, керамическими табличками с именами владельцев у дверей… Черепичные крыши в изумрудных бархатных покровах мха. Сады без оград, старые, запущенные, заросшие розовыми кустами, голубыми и белыми глициниями, многоцветной бугенвиллеей… Резкий запах навоза с фермы, скрывавшейся за домами. Теплое, протяжное мычание коров. Вдохновенное пение муэдзина из соседнего арабского села. Рыжий растрепанный петух, стоявший у обочины, дерзко рассматривал их машину, будто собираясь напасть. Маленький спаниель с шелковистыми кудрявыми ушами мирно дремал прямо поперек дороги. Павлу пришлось остановиться и посигналить, только тогда собака с неохотой встала и ушла к себе во двор.

– Здесь всего несколько улиц, нам какую? – Павел повернул к спутнице голову. – Она мне сказала адрес, но я забыл.

Александра сунула ему под нос бумаги.

– А, это где-то здесь. Дома-то без номеров, все по именам. Ищите табличку «Хофман».

– Да я же не читаю на иврите, – напомнила Александра. И тут же воскликнула, указывая направо: – Вон «Хофман», там и по-английски есть!

Павел резко затормозил. Сзади раздалось звяканье велосипедного звонка. Их обогнала девушка на спортивном велосипеде, в ярко-зеленом шлеме и обтягивающих лайкровых шортах. Девушка свернула на подъездную дорожку к маленькому домику, на который указывала Александра. Остановившись у крыльца, велосипедистка уперлась в нижнюю ступеньку загорелой мускулистой ногой, расстегнула шлем, взмахнула головой, расправляя слежавшиеся черные волосы.

– Геверет! – крикнул ей Павел, опустив стекло. – Зе бейт шель мишпаха Хофман[3]?

Велосипедистка обернулась. Александра увидела коричневое от загара, прорезанное сетью морщинок веселое лицо женщины лет шестидесяти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ани Ракель Хофман[4], – звонко ответила она. – Говорите по-русски?

– Ой, – Александра радостно заторопилась, распахивая дверцу машины. – Как хорошо! Это я приехала из Москвы, меня зовут Александра!

Она пошла к маленькому белому дому, заранее протягивая руку для рукопожатия, потому что Ракель тоже протянула свою. Женщины поздоровались. Ладонь у Ракель была сухая, жесткая, Александра ощутила колючие мозоли у основания пальцев. Хозяйка дома улыбалась и сыпала вопросами, на которые Александра едва успевала отвечать:

– Вы уже бывали в Израиле? А, вы здесь впервые? Вам нравится? Как доехали? Где вы остановились? А, знаю, это очень хороший отель. Давайте обедать!

– Давайте, – приблизился Павел, озираясь с очень довольным видом. – Какой у вас красивый сад!

Ракель просияла еще больше и заговорила еще быстрее:

– Я все делаю сама! Эти розы есть только у меня. Мне прислали из Голландии. Я буду участвовать в конкурсе… Давайте сядем здесь!

Она провела гостей на веранду, крошечную, заставленную всякой всячиной – пустыми керамическими горшками, пластиковыми мешками с торфом и удобрениями, садовыми инструментами. В углу приткнулся стол со столешницей, облицованной кафельными треснувшими плитками. Рядом стояло четыре пластиковых стула. Ракель торопливо обмахнула полотенцем стулья и столешницу:

– Садитесь! Я только разогрею.

Александра уселась, оглядела сад, открывавшийся за перилами. Она сидела рядом с окном, выходившим в кухню. Стол одной стороной примыкал вплотную к окну, так что блюда можно было подавать оттуда напрямую. Чем и занялась Ракель: сдвинув вбок стекло, она протянула Александре стопку тарелок:

– Держите!

Александра расставила тарелки, не переставая бросать взгляды внутрь помещения. Кухня даже при беглом осмотре ее очаровала. Побеленные стены с неровной штукатуркой. Пол, выложенный красным кирпичом, почерневшим от времени. Большая газовая плита в глубокой нише, под жестяным вытяжным колпаком. Вместо современной кухонной мебели – несколько массивных деревянных буфетов и большой разделочный стол, также стоявший вплотную к окну. На этот стол Ракель быстро ставила тарелку за тарелкой, продолжая приговаривать:

– Держите! Держите!

Александра переставляла с одного стола на другой тарелки и блюдца с закусками и приправами: горячие лепешки с семечками, салаты, соленья… Напоследок Ракель открыла духовку, замахала полотенцем, чтобы разогнать жар, и вытащила большой противень. Ухватив его полотенцем, она почти бегом бросилась на веранду и с грохотом поставила его посредине кафельного стола:

– Петушки!

На противне исходили паром два упитанных запеченных цыпленка, обложенных картофелем. Ракель еще раз метнулась на кухню и принесла бутылку белого вина, штопор и три бокала, которые с необыкновенной ловкостью зажала между пальцами одной руки.

– Хотите пива? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, принесла из холодильника бумажную упаковку с шестью маленькими бутылками.

– Настоящий праздник! – воскликнул Павел, принимаясь открывать вино и с нежностью посматривая на петушков.

– Я не ожидала, – проговорила Александра, оглядывая накрытый стол, на который солнце бросало яркие пятна сквозь виноград, завивший веранду до потолка. Распогодилось. О грозе напоминал только лепет бегущей воды, льющейся с деревьев при каждом дуновении ветра.

Ракель уселась и протянула Павлу свой бокал:

– Да, это праздник! Лехаим!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вино было слабым, кисловатым, очень холодным. Александра пила маленькими глотками, Ракель тоже не торопилась. Павел осушил свой бокал в один прием и потянулся к пиву:

– Если не возражаете…

Ракель, привстав, разрезала цыплят и разложила по тарелкам жаркое. Александра почувствовала, что очень голодна. Если не считать ночного завтрака в самолете, она ничего толком не ела уже сутки. Ракель с удовольствием следила за тем, как едят гости, и непрерывно потчевала: