class="p1">Однако очень скоро стало понятно, что это не город закончился, а чьи-то впечатляющие размерами территории начались. И я даже догадывалась, чьи именно.
По обе стороны от длинной светло-серой дорожки тянулись вначале низкие кусты сплошь в розовом цвету, а затем идеально ровно остриженная голубая трава. Метров через семьдесят начинался тёмно-золотой забор.
По этой дороге мы двигались около десяти минут, пока наконец не повернули и прилипшая к окну я не увидела то, к чему мы так целенаправленно и двигались.
Это был замок. Величественно возвышающийся над, казалось, всем городом серокаменный дворец этажей шестнадцать в высоту, с пронзающими небеса шпилями многочисленных башен, с разнообразнейшими окнами, начиная от совсем крохотных и круглых и заканчивая стеклянными дверьми, выходящими на каменные балконы с перилами.
Совершив крюк исключительно ради того, чтобы объехать цветущий перед дворцом сад, наш экипаж мягко затормозил недалеко от главного входа.
В одно из окон я отчётливо видела по большей части дам в изумительных нарядах и с кружевными зонтиками, небрежно лежащими на плечах. До нашего появления эти дамы неспешно прогуливались по змейками переплетающимся тропинкам сада, но теперь все как одна обернулись и заинтересованно замолчали.
В другое окно… вид из другого окна пугал куда сильнее.
Там собралось человек пятнадцать по меньшей мере, и все с таким же ожиданием взирали на карету, ожидая моего выхода.
Но я едва ли обратила внимание на толпу, мой взгляд был прикован к мужчине, стоящему чуть впереди всех остальных.
В том, что это именно он является драконом и императором, у меня не возникло никаких сомнений.
Нет, на нём не было сверкающей золотой короны, и скипетр с державой он в руках не держал, но они ему и не требовались.
Мужчина от всех остальных отличался в первую очередь ростом, возвышаясь над своими подданными практически на голову, шириной плеч, которая лишь подчёркивалась спокойно сложенными за спиной руками, и, как бы странно ни звучало, подачей себя.
Он выглядел невозмутимо, и за этой невозмутимостью были железная уверенность и поистине императорская величественность. Кажется, словно даже его длинные чёрные волосы лежали на спине с этой же уверенностью и гордой отстранённостью.
И я вдруг поняла, что не имею никакого желания покидать карету. Точно не в таком виде, в который я себя осознанно привела. О чём я думала вообще? На что рассчитывала? Где был мой мозг в тот момент, когда я делала с платьем вот такое?!
Внезапно дверца кареты распахнулась, мне была выразительно протянута рука принудительной помощи.
Боже, за что?!
Но весь охвативший страх пришёл затолкать куда подальше и напомнить себе, что, во-первых, выбора у меня особо нет, а во-вторых, народная мудрость гласит: не останавливайся на полпути, позорься до конца! Ну или «назвался груздем, полезай в суп». На крайний случай «умная голова, да дураку досталась», хотя это, кажется, уже про другое…
Вдох-выдох… затем ещё раз, потому что с первого раза не подействовало, и я натянула на лицо очаровательную, хочется надеяться, улыбку и выбралась-таки на улицу, приветливо размахивая ладонью.
Ладонь дрожала, так что вместо элегантного покачивания выходила нервная дёрганная судорога… но я не сдавалась!
Ну, что же… Теперь меня или убьют, или запомнят на всю жизнь.
Две дамы в золотых одеяниях с многочисленными юбками стали первыми жертвами моего фееричного появления – они потеряли сознание. Серьёзно! Их глаза в ужасе расширились, а затем закатились, и обе прекрасные леди грохнулись без чувств.
А я продолжила весело размахивать рукой и широко улыбаться, чувствуя, как сводит от напряжения щёки.
Остальные уцелевшие в основном мужчины стояли и смотрели на меня в полном изумлении… все, кроме императора! Мужчина окинул меня изучающим взглядом, с трудом сдерживая норовящие взлететь брови, и его губы вдруг медленно растянулись в улыбке, а плечи напряглись и едва заметно задрожали.
Страшно представить, но, похоже, это успех.
* * *
Как Андор Ракердон сдержал рвущийся наружу смех, он и сам не понимал. Зато он точно знал, что это было самое оригинальное появление за всю его жизнь.
Девушка, которую в последний раз вживую он видел много лет назад ещё совсем малышкой, осмелилась на то, чего никогда бы не совершило ни одно существо этого мира. И император по достоинству оценил это.
Её ноги прикрывала довольно странная юбка, состоящая из ярких розовых, красных и фиолетовых лент, сшитых вместе на поясе. Подувший ветер взметнул их, открывая вид на нижнюю юбку – узкую, едва доходящую до колен, зато открывающую вид на стройные тонкие ножки.
Их император тоже оценил по достоинству. Он просто догадливым мужчиной был и сразу понял, что в его положении безопаснее просто оценивать.
Затем его несколько потемневший взгляд скользнул выше, по тонкой талии, обтянутой белым, неплотно зашнурованным корсетом, по груди, которая из-за ослабленных узлов терялась под тканью, а не была подтянутой, как у придворных дам, по острым косточкам ключиц, вид на которые открывала сползшая с плеч на локти розовая накидка-шарф, и, минуя лицо, которое император уже наблюдал в огне, застыл на двух высоких хвостах, перевязанных крупными фиолетовыми бантами.
«Смело», – пронеслось насмешливое в голове у императора.
Во всяком случае, дракон точно знал, что в империи никто и никогда не осмелится надеть на себя подобное.
Яра хотела выделиться и привлечь внимание? У неё это прекрасно получилось.
– Добрый вечерочек! – Весело поздоровалась она, не прекращая широко улыбаться и активно размахивать рукой.
Говоря откровенно, поведи себя так стоящая тут же и недовольно пыхтящая Марисса, Андор окатил бы её волной презрения и прочёл лекцию о неподобающем поведении.
Говоря ещё откровеннее, любое даже самое безобидное действие этой драконицы могло вызвать у императора такую реакцию.
Просто есть люди, в которых раздражает даже то, как они дышат, если не сказать сам факт наличия у них дыхания. Марисса для лорда Ракердона являлась как раз такой драконицей. Причём она собственными силами такого отношения и добилась.
Но все мысли об этой леди были оставлены, едва только взгляды Андоры и Яры встретились.
Неприятное, острое чувство ревности наотмашь резануло Мариссу изнутри, оставляя на сердце болезненно кровоточащую рану. Ей не нравилось, что внимание её дракона обращено на другую. Ей не нравились их взгляды. И ей не нравилось, что он смеётся от одного только вида этой некультурной особы.
Смеётся от такой глупости, когда не смеялся от шуток Мариссы.
Смотрит с интересом, какого никогда не видела в его взгляде она.
Смотрит и улыбается так, как никогда не смотрел и не улыбался Мариссе.
Родившаяся в ней ревность