Читать интересную книгу Неспящая красавица - Тэффи Нотт

услышал голоса, дальше вы знаете.

– Значит, это не вы были на втором этаже, – пробормотал маг себе под нос.

– Простите?

– Неважно. – Андрей поймал на себе обеспокоенный взгляд своей спутницы, которая, по всей видимости, только вспомнила о свете в оконце, что привел их сюда. – Надежда Ивановна, когда вы в последний раз гостили у дяди?

– Мне было шесть или семь, кажется, – Надя переводила обеспокоенный взгляд с коллеги на дворецкого. – Зимой на Рождество нас из Смольного пустили на несколько дней погостить домой.

Одно упоминание Института благородных девиц вызывало у Нади содрогание. «Чудесные школьные годы» отзывались неприятными воспоминаниями обо всех этих душечках и милочках, готовых устроить любую подлость, лишь бы выбиться в число парфеток[2]. Особенно же Надя недолюбливала тех, кому посчастливилось получить магический дар. В отличие от нее. Дочь одной из самых сильных волшебниц за последние десятилетия – обычный человек. Наверняка мать отправила ее в Смольный специально с глаз долой, чтобы не видеть собственный позор – спрятала от лишних глаз. Но, вот ирония, Надя, наоборот, оказалась у всех на виду. Апраксины и Долгорукие, Юсуповы, Хованские, Бенкендорф… Да кто только не обучался в Смольном! А в дортуарах института, когда жизнь больше похожа на военную службу с подъемами по звонку, постоянными обысками и завязанной под горло пелериной, сложно удержать хоть что-то в тайне.

Кажется, именно в тот год, будучи еще кофейницей[3], Надя укрепилась в своем мнении о тех волшебницах, что выбирают для себя жизнь в блеске балов, а после – роль хозяйки дома. Ах, магия – это так опасно! – вздыхали старшие девочки, томно обмахиваясь веерами, в которые было вложено заклятие прохлады. Но кроме военных магов и сыскных можно было стать целителем, изобретателем, алхимиком, в конце концов – самая уважаемая из магических профессий. Но нет, мамзели и душечки предпочитали украшать дорогие наряды иллюзорными бабочками и искрами, превращая себя в рождественскую ель.

Кажется, именно после того Рождества она в каждом письме писала матери, что ей здесь плохо, что лучше бы было дома. Клялась в том, что она будет самой послушной девочкой на всем свете, лишь бы ее забрали домой. Что кроме невыносимых учениц у нее были и другие соседи. Случались спокойные дни, когда Надя почти не вздрагивала от тихого шороха в углу темного дортуара. А бывало так, что призраки не давали ей покоя. Мертвецы звали, хватали ее за руку, грозились, умоляли, так что за этой какофонией звуков Надя порой себя не слышала, не то что учителей, пытавшихся вложить в голову юной барышни полезные знания. Мать не верила, считала, что это дочь просто ленива и придумывает глупые отговорки, чтобы не учиться.

Пока однажды Надю не нашли над телом однокурсницы. Девочка клялась, что не помнила ничего из этого вечера. Точнее, ничего, что могло бы помочь расследованию. Надя взахлеб рассказывала про видения, про то, как она перенеслась в совсем другое место, не институт вовсе – чей-то дом, смутно ей знакомый. А когда очнулась, то тут же увидела разбитое окно и девочку в осколках. Так ее и нашли. В слезах возле девочки, которая уже давно перестала дышать. Надя умоляла ее очнуться, и классные дамы с трудом смогли оттащить ее от подруги.

Только после этого Юлия Федоровна поняла, что дочь не врет.

– Какой это был год? – тихо спросил Андрей, вновь возвращая ее в настоящее.

– Получается, конец 1879 года, – с нарастающей тревогой в груди ответила Надежда, видя, как сильно побелело лицо дворецкого.

– Остин, вечер, когда вы заснули, какой это был год?

– Декабрь 1879 года, – едва слышно подтвердил дворецкий. – Но, при всем уважении, госпожа дознаватель, этого просто не может быть!

– Надежда Ивановна, прошу прощения за бестактность, а сейчас вам?.. – не обращая внимания на дворецкого, продолжил Андрей.

– Двадцать семь, – тихо ответила девушка, даже забыв смутиться для порядка.

– Остин? – раздался от дверей звучный женский голос, и все трое подскочили как по команде, поворачивая головы.

– Праскевья Федоровна, это вы? – Дворецкий поспешно шагнул в сторону тьмы, но оттуда к ним навстречу первой вышла женщина. Дородная, широкая в плечах, с такими же крупными чертами лица. Волосы ее были собраны в аккуратную прическу, домашнее платье и передник выглядели свежими и опрятными.

– Остин? – Женщина пораженно оглядывалась. Больше, чем Андрей и Надя, ее волновал внешний вид гостиной. – Что произошло? Почему зала в таком виде? Скоро накрывать к ужину! Ох, Владимир Александрович, своими опытами он меня в гроб вгонит…

– Это Праскевья Федоровна, экономка, – тихо пояснила Надя, чуть склонившись к Андрею. – Жена Остина.

Еще одна фигура из ее видений. Женщина в истлевшем переднике.

Праскевья Федоровна тем временем рассказала примерно такую же историю, что и супруг, ни капли не прояснив ситуацию, и теперь на Надю смотрели две пары недоверчивых глаз.

– Вы, сударыня, похожи на Наденьку нашу, – подтвердила женщина, вглядываясь в ее лицо. – Но я только утром сама заплетала ей косы…

– Скажите, вы упоминали опыты Владимира Александровича, – пришел на выручку Наде Андрей. – Хозяин дома – маг?

– О, конечно, – закивал дворецкий.

– И сильный! – вставила Праскевья Федоровна. – Посильнее многих, если хотите знать. Только барин не любит силою хвастаться. Он все больше по наукам, книгам, в интриги высокие не лез. Но к нему время от времени наезжали гости из столицы, посоветоваться.

– Надежда Ивановна, а что у вас в семье говорили о Владимире Александровиче? Не может же быть такого, что человек просто пропал.

– Пока маленькая была, меня особо и не посвящали. Уехал куда-то, да и все, – Надя пожала плечами. – Но я по разговорам поняла, что матушка с дядей поругались крепко. – Барышня взглянула на прислугу. – А подробностей не знаю.

Дворецкий и экономка едва ли не синхронно пожали плечами.

– Владимир Александрович был не в духе, это правда, – снова взяла слово Праскевья Федоровна. – А ругался аль нет… – Она неуверенно посмотрела на супруга.

Андрей со вздохом опустился на подвернувшийся под руку стул. Догадки о том, что граф Адлерберг был магом, подтвердились: по всей видимости, то был семейный дар – странно, что Наденьку он обошел стороной. И еще более странно, что теперь об Адлерберге ничего не известно. Очевидно, что двадцать лет назад в доме произошло нечто, заставившее его обитателей погрузиться в сон, и сон непростой. Андрей был уверен, что, когда ощупывал дом магией, в нем не было ни единой живой души. Теперь же дом по каким-то причинам вдруг начал просыпаться.

– Вот что… – решил он, но, как и несколькими минутами ранее, снова потерял дар