Томас тем временем погрузил кресло в заднее, багажное отделение, затем сел на место водителя и включил мотор. Он помалкивал, а Питер все еще продолжал рассматривать свое отражение в стекле. Оторваться от собственного лица он смог только дважды: в первый раз его внимание привлекла кричащая толпа, а потом кто-то швырнул бутылку в их автомобиль.
– Кажется, в госпитале я был в большей безопасности, – уныло сказал Питер.
– Может, поэтому судьба и наградила тебя дубленой шкурой. Тебе придется с этим смириться. – Томас заговорщицки подмигнул подростку.
– Почему я должен с этим мириться?
– Может быть, тебе и не следует выказывать покорность. Однако куда денешься! В чужой монастырь со своим уставом не лезут. Так устроен мир. Люди глупы, с этим ничего не поделаешь.
– Но разве мы не в состоянии сами изменить правила игры? – Тут Питеру на язык само подвернулось подходящее слово – «закон». – Я думаю, что следует издать закон…
Томас поиграл бровями.
– Эх, Питер… Во-первых, кто пишет законы? Люди. Они придумывают законы. Так что тебе не удастся, прикрывшись законом, избежать общения с людьми. И если природа допустила, что ее высшее достижение – человек – не более чем скопище грехов, пороков и откровенной тупости, что с этим поделаешь? И эти ослы еще в поте лица трудятся над составлением законов! Что хорошего можно от них ждать? Во-вторых, любой, даже самый превосходный закон можно проигнорировать. Ты не сможешь в судебном порядке заставить людей быть умными. Доброту, человечное отношение к подобному тебе нельзя внедрить распоряжением. Люди всегда будут делиться на плохих и хороших. Да-да, вот так просто – на хороших и плохих. От этого не отвертишься. Это вечная истина.
– Доктор утверждал, что, по его мнению, люди в конце концов станут лучше… – Питер умоляюще посмотрел на Томаса.
– Возможно, он прав, – пожал плечами тот. – Не отрицаю, что может наступить такой день, когда я соглашусь с ним. В старости, например… Или кто-то сможет переубедить меня. Кто знает…
Они ехали долго. Наконец машина миновала лес и подкатила к маленькому старинному домику, украшенному накладными металлическими пластинами. Питер никогда раньше не видел его. Или он не прав? Вот чертова память!…
– Выходит, здесь я буду жить?
– По-видимому… – Томас потянулся и вытащил из кармана записную книжку, потом неторопливо заглянул в нее. – Мне дали именно этот адрес. Что-то не так?
– Нет, простите. Как раз здесь я живу. Просто запамятовал. Мы переехали сюда три недели назад. Ой, что я – семь недель назад. – Подросток осторожно потрогал лоб. – Я так поглупел за это время. И мысли все какие-то вялые, словно ватой укутаны.
Томас повернулся и, прищурившись, посмотрел на Питера:
– У меня создалось обратное впечатление. Как раз глупцом тебя не назовешь. Почему ты считаешь, что сильно поглупел?
– Но ведь я же тролль! Значит, я стал совсем безмозглым! По крайней мере, дурнее, чем раньше…
Врач усмехнулся:
– Питер, твои способности восстановятся вместе с физическими возможностями. Эти процессы взаимосвязаны. Конечно… здесь много нюансов… Если тело изменяется в значительной мере, то мышление чаще всего остается таким, каким было до трансформации. Есть, конечно, отличия. Например, вялость мыслей, некоторое тугодумие. Это вовсе не тупость, просто процессы мышления у троллей идут гораздо медленней, чем у нормальных людей. Когда ты был человеком, – Томас невозмутимо заглянул в записную книжку, – твой IQ[6] составлял 184 пункта. Это очень много. Возможно, ты не будешь так же сообразителен, как и раньше, но это никому не известно. В этих вопросах наука еще до сих пор плавает.
Слова Томаса больно кольнули в сердце. Питер уже начал свыкаться с мыслью, что его мозги стали подобны коровьим – ну, может, чуть поумнее… Так легче прожить. Ни тебе надежд, ни достойного будущего. Оттопал свой век – и в могилу. Да и папочка вздохнет свободнее. Неприятно, конечно, но что поделаешь.
Врач как будто читал его мысли:
– Не рассчитывай на это. Выбор за тобой. Ты можешь решить, что все тебе о самом себе известно – и глуп, мол, и уродлив. С тем и жить. А можешь постоянно наблюдать за собой, не бояться трудностей, лицом к лицу встречать то новое, что поселилось в тебе, изучать его, пытаться досконально познать самого себя…
Питер ничего не ответил. Тогда Томас продолжил:
– Конечно, решение можно принять и попозже. Оно может подождать, но выбирать все равно придется. И не думай, что ты такой особенный. Каждое живое существо рано или поздно сталкивается с подобной альтернативой.
Пока Питер с помощью Томаса добирался до входной двери, несколько соседей оживленно что-то обсуждали и во все глаза смотрели на тролля, неуклюже ковылявшего к своему коттеджу. Войдя в дом, Питер с интересом оглядел прежние апартаменты. Обстановку сменили – теперь мебель выглядела тяжеловесной, прочной. Все, что можно было, укреплено металлическими листами… Как раз то, что ему нужно.
Томас принес сумку с грудой одежды, которую накупил троллю отец. Здесь были и рубашки, и брюки, и ботинки, сшитые как раз на его размер ноги. Питер догадался, что все эти вещи стоили кучу денег. Он расстроился от этой мысли – в какие расходы он вогнал папочку? И потом… Как же выходят из положения те тролли, которые бедны и не в состоянии заплатить за свой гардероб? Он тотчас же спросил об этом у Томаса.
– Хороший вопрос, – кивнул тот. – В общем-то, промышленность не производит одежду таких размеров, которая сгодилась бы троллям и оркам, – слишком мало покупателей, узок рынок. Поэтому метахомики вынуждены шить себе сами. Цвет и фасон при этом не имеют значения. Вид, конечно, непрезентабельный…
Питер удивленно оглядел ворох одежды. На его взгляд, все было достаточно приличного качества. Томас был чрезмерно строг.
– Ты не понял, – сказал врач. – Я не имел в виду именно эти вещи. В некоторых странах, особенно там, где средний уровень жизни достаточно высок, троллям приходится и одеваться поприличней. Иначе не выжить…
Томас развесил одежду на плечики и убрал в шкаф, потом спросил:
– Итак, Питер, что ты предпочитаешь – отдохнуть или заняться работой?
– Заняться работой… – живо откликнулся подросток.
– Отлично. Тогда – вперед!
И Питер принялся ходить. Туда и обратно, от двери до окна, потом вокруг дома. Он взбирался и спускался по лестнице, вышагивал вдоль клумб, неуклюже огибал деревья. Томас не мог скрыть изумления – откуда такое упорство? Питер и сам не мог этого объяснить. Мальчиком-подростком он проявлял куда меньше рвения и трудолюбия. Только тогда, когда тролль смог передвигаться без помощи Томаса, он позволил себе отдохнуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});