Матева-младшая ужасно гордилась своей матерью.
На ужинах, устраиваемых после спектаклей, она вертелась за столом как юла, бдительно следя за тем, чтобы никто не смел смотреть на ее мать без восторженного блеска в очах.
Поэтому ее задело поведение молодой особы, которая из-за листьев огромного филодендрона изредка бросала на ее мать равнодушные взгляды.
Из всех присутствующих Матева-младшая была единственной, кто обратил внимание на эту красавицу, одиноко сидевшую за самым дальним столиком.
Оскорбившись за свою мать, малышка тем не менее попыталась успокоить себя подходящим объяснением: «Наверное, эта гусыня считает себя красивее мамы».
Не глядя в сторону девочки, красавица улыбнулась.
Улыбнулась какой-то грустной улыбкой, в которой в то же время чувствовалось ощущение превосходства, как будто ей было ведомо что-то такое, чего не знал никто другой.
Наутро среди пассажиров самолета, летевшего над океаном, Матева-младшая обнаружила ту же красавицу. Обнаружила в салоне, где показывали детские фильмы. Странным ей показалось не то, что эта женщина летела этим же рейсом, а то, что сидела в салоне, где находилось всего лишь двое представителей уважаемого взрослого населения планеты: Марта Матева и эта особа.
К тому же летела она без ребенка. Она сидела в конце салона, в руках у нее был высокий бокал с торчащей из него соломинкой. Женщина не принимала никакого участия в выборе фильмов, в то время как Марта Матева, чувствуя себя в родной стихии, раздавала советы направо и налево. Марта умело забавляла детей, которые буквально заглядывали ей в рот, смеялись, осыпали вопросами, приходили в восторг от ее ответов, жевали конфеты и пирожные, перебрасывались скатанными в шарики обертками и постоянно лезли к добрейшей тетеньке с ласками и поцелуями.
В антрактах Марта, ко всеобщему удовольствию, затевала веселые игры, поэтому часы полета проходили незаметно, и вот уже стюардесса беззаботным голосом сообщила:
— А теперь, дамы и господа, я попрошу вас пристегнуть ремни, так как мы пролетаем сейчас над пресловутым Бермудским треугольником. Разумеется, никаких причин для беспокойства нет, однако можно понять и журналистов — им нужны сенсации, иначе на что же они будут жить?
Игривым тоном стюардесса принялась кормить пассажиров байками о безопасности полетов и о буйной фантазии некоторых журналистов.
Марта начала зевать. Дети тоже. Марта сказала:
— Ведь среди нас нет ни дам, ни господ? Мы все здесь равны, верно?
И дети разных стран и национальностей в один голос подтвердили:
— Да, Марта, мы все равны!
— Тогда вернемся к нашим занятиям.
И веселье продолжилось с еще большим накалом.
И только дама с высоким бокалом, из которого торчала соломинка, смотрела поверх голов тоскующим взглядом. Но если ей было так скучно, что удерживало ее в этом салоне?
Внезапно беззаботная болтовня стюардессы оборвалась. В самолете наступила тягостная тишина, в которой гулко, как в пустой пещере, раздался шепот мужчины:
— Белая бездна океана!
И в этом шепоте было столько безысходности, что все дети разом остолбенели и с ужасом уставились на Марту.
Марту охватило желание защитить сгрудившиеся вокруг нее маленькие существа. Она чувствовала: случилось что-то ужасное, справиться с чем не в ее силах.
В памяти всплыли строчки опубликованного в газетах последней радиограммы пилота японского самолета, потерпевшего в этих широтах аварию некоторое время назад: «Самолет потерял управление, приборы не работают. Под нами белая бездна океана». Призвав на помощь все свое мужество, Марта пересохшим от волнения голосом сказала:
— Спокойно, дети! Подойдите ближе. Незачем отказываться от игры из-за капризов взрослых.
Однако детей объял панический страх. Самолет завалился набок. Глянув поверх детских голов в иллюминатор, Марта увидела стремительно летящие навстречу пенистые гребни волн, такие высокие, как будто кипящий океан задумал слизать с неба облака.
Потом иллюминатор затянуло белой пеленой, тело гигантского авиалайнера застонало, однако никто не почувствовал никакого удара, никакого сотрясения.
Самолет провалился в белую пену как иголка, скользнувшая в пышные кружева.
Марта притянула к себе как можно больше детей, стоявших рядом, и запела во всю мощь своего голоса:
Голу-голу-голубицас белой шейкой,как у Нельки,и с косынкой,как у Нинки,Научи меня летать,Чтобы мир мне повидать…
Затем в салоне забрезжил голубоватый свет, охваченные ужасом пассажиры внезапно впали в какое-то сонное оцепенение, а странная особа продефилировала из конца салона к Марте и совершенно спокойно предложила:
— Оставьте детей. Нам нужны только вы.
— Как это я оставлю детей? — крикнула ей Марта. — Это мои дети!
Дама сговорчиво уступила:
— Хорошо, возьмите с собой дочь.
— Куда я ее возьму? — все больше раздражаясь, сварливо поинтересовалась Марта.
— Туда, где вам следует быть!
Марта внезапно решила, что гневаться на бесцеремонность этой особы ниже ее достоинства и, беря себя в руки, с вызывающим спокойствием заявила:
— Я останусь здесь, с детьми! Что бы с нами ни случилось.
Дама снисходительно усмехнулась.
— Вы хотите вовлечь детей в опасное предприятие, касающееся только вас одной?
— Да перестаньте вы! — воскликнула Марта, забывая, что решила не обращать внимания на бесцеремонный тон собеседницы. — Я вовсе не собираюсь участвовать в опасных предприятиях.
— Не собираетесь, но придется! — безапеляционно отрезала дама и повторила свой вопрос: — Так вы берете с собой дочь или нет?
— Я с мамой! — закричала малышка, цепляясь за Марту.
Всё вокруг погрузилось во мрак.
Вдалеке забрезжил неяркий холодный свет, и через мгновение таинственная дама, Марта и ее дочь оказались окутанными какими-то парами, которые, оседая на их телах как иней, облекли их в серебристые тонкие одежды. Свет стал ярче, осветив две гибких фигуры, постоянно менявшие свои очертания. Потом они услышали:
— Вы уже здесь?
— Где это — «здесь»? — высокомерно спросила Марта.
Раздался смех.
— А она и впрямь соответствует описанию.
— Ничего более подходящего нам не найти даже в будущем.
Марта придала своему лицу то же выражение, с каким она выходила на сцену в роли своенравной принцессы Турандот.
— Мне кажется, я что-то спросила? — надменно процедила она, на всякий случай покрепче прижимая к себе дочурку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});