Читать интересную книгу Ревекка и Ровена - Уильям Теккерей

Однажды утром, во время выездной сессии суда, когда съехались все судейские и в городе царило особенное оживление, уже упоминавшийся нами поверенный сэра Уилфрида, человек весьма почтенный, посетил своего доблестного клиента на дому и сказал, что имеет для него важные известия. Ведя дело другого знатного клиента, сэра Роджера де Вспинунож, приговоренного к повешению за подлог, адвокат побывал у него в камере смертников, а по дороге туда в тюремном дворе увидел и узнал за решеткой особу, хорошо известную Уилфриду, - тут поверенный с многозначительным видом протянул ему записку, написанную на клочке коричневатой бумаги.

Каковы же были чувства Айвенго, когда он узнал почерк Ровены! Дрожащими руками распечатав послание, он прочел следующее:

"Мой милый Айвенго!

Ибо я твоя теперь, как и прежде, и первая моя любовь всегда-всегда была мне дорога. Вот уже год, как я умираю вблизи от тебя, а ты и не пытаешься спасти свою Ровену. Неужели ты отдал другой - не хочу называть ни имени ее, ни ее ненавистной веры - сердце, которое должно принадлежать мне? Но я прощаю тебя - со своего смертного одра на тюремной соломе я посылаю тебе прощение: я прощаю тебе и все перенесенные оскорбления, голод и холод, болезнь моего мальчика, горечь заключения и твою влюбленность в еврейку, отравившую нашу брачную жизнь и заставившую тебя, - я в этом уверена, отправиться за море на поиски се. Я прощаю тебе все - и хотела бы проститься с тобой. Мистер Смит подкупил тюремщика - он сообщит тебе, как можно со мной увидаться. Приди и утешь меня перед смертью обещанием позаботиться о моем сыне, сыне того, кто (пока ты отсутствовал) погиб как герой, сражаясь рядом с

Ровеной".

Предоставляю читателю самому судить, было ли это письмо приятным для Айвенго; однако он осведомился у поверенного, мистера Смита, как можно устроить свидание с леди Ровеной, и узнал, что надо переодеться в адвокатскую мантию и парик и тогда тюремщик пропустит его в тюрьму. Будучи знаком с несколькими джентльменами из Северного судебного округа, Айвенго легко добыл себе такой наряд и не без волнения вошел в камеру, где уже целый год томилась несчастная Ровена.

Всякого, кто усумнится в исторической точности моего повествования, я отсылаю к "Biographic Universelle" {"Всеобщему биографическому словарю" (франц.).} (статья "Jean sans Terre" {"Иоанн Безземельный" (франц.).}), где сказано: "La femme (Tun baron auquel on vint demander son fils, repondit, "Le roi pense-t-il que je confierai mon fils a un homme qui a egorge son neveu de sa propre main?" Jean fit enlever la mere et l'enfant, et la laissa mourir de faim dans les cachots" {Жена одного из баронов, у которого пришли требовать сына, сказала: "Неужели король думает, что я доверю сына человеку, который собственными руками задушил своего племянника?" Иоанн велел схватить мать вместе с ребенком и уморил ее голодом в темнице (франц.).}.

Я с живейшим сочувствием представляю себе, как этот неприятный приговор совершается над Ровеной. Ее добродетели, ее решимость, ее целомудренная энергия и стойкость являются нам в новом блеске, и впервые с начала этой повести я чувствую, что отчасти примирился с ней. Проходит томительный год она тает, становится все слабее и слабее. Наконец Айвенго, переодетый адвокатом Северного судебного округа, проникает в темницу и застает свою супругу при смерти; лежа на соломе, она прижимает к себе маленького сына. Она сохранила ему жизнь ценою своей собственной, отдавая ему целиком скудную пищу, приносимую тюремщиком, и теперь умирает от истощения.

Какова сцена! Я чувствую, что как бы помирился с этой дамой, и мы расстаемся друзьями, - ведь это я устроил ей столь героическую смерть. И вот представьте себе появление Айвенго - их встречу, слабый румянец на ее исхудалом лице, трогательную просьбу заботиться о маленьком Седрике и его заверения.

- Уилфрид, первая любовь моя, - тихо проговорила она, отводя седые пряди со впалых висков и нежно глядя на сына, сидевшего на коленях у Айвенго. - Поклянись мне святым Валтеофом из Темплстоу, что исполнишь единственную мою просьбу.

- Клянусь, - сказал Айвенго и обнял мальчика, уверенный, что просьба будет касаться судьбы невинного ребенка.

- Святым Валтеофом?

- Да, святым Валтеофом.

- Обещай же мне, - простонала Ровена, устремив на него безумный взгляд, - что никогда не женишься на еврейке.

- Клянусь святым Валтеофом! - вскричал Айвенго. - Это уж слишком, Ровена!

Но тут рука умирающей сжала его руку, потом ослабела, бледные губы застыли в неподвижности - и Ровены не стало!

Глава VI. Айвенго - вдовец

Поместив юного Седрика в школу Дотбойс-Холл в Йоркшире и уладив свои домашние дела, сэр Уилфрид Айвенго покинул страну, где все стало ему немило, тем более что король Иоанн наверняка повесил бы его как приверженца короля Ричарда и принца Артура.

В ту пору для отважного и благочестивого рыцаря повсюду находилась работа. Боевой конь, схватка с сарацинами, копье, чтобы поддеть нехристя в тюрбане, или прямая дорога в рай, проложенная мусульманской саблей, - вот к чему устремлялись все помыслы хорошего христианского воина; и столь прославленный боец, как сэр Уилфрид Айвенго, мог рассчитывать на радушный прием всюду, где шли бои за Христову веру. Даже угрюмые Храмовники, у которых он дважды побеждал самого могучего из их воинов, и те уважали, хоть и недолюбливали его; а конкурирующая фирма Иоаннитов всячески его превозносила; издавна питая расположение к этому ордену, где ему предлагали звание командора, он немало повоевал в их рядах во славу господа и святого Валтеофа и изрубил тысячи язычников в Пруссии, Польше и других диких северных землях. Единственное, в чем мог упрекнуть нашего печального воителя доблестный, но суровый Фолько фон Гейденбратен, глава Иоаннитов, это то, что он не преследовал евреев, как подобало бы столь благочестивому рыцарю. Он не раз отпускал на волю пленных иудеев, захваченных его мечом и копьем; немало их спас от пыток; а однажды даже выкупил два последние зуба одного почтенного раввина (которые собирался вырвать английский рыцарь Роджер де Картрайт), отдав при этом всю свою наличность - сто крон деньгами и витой перстень. Выкупая или освобождая иудея, он к тому же давал ему немного денег, а когда случалось быть без гроша, давал вещицу на память и напутствовал: "Бери и помни, что тебя выручил Уилфрид Лишенный Наследства, в память о добре, некогда сделанном ему Ревеккой, дочерью Исаака из Йорка". Вот почему на своих собраниях и в синагогах, где они предавали проклятию всех христиан, как это принято у гнусных нечестивцев, евреи делали исключение для Дездичадо, вернее, для "дважды лишенного наследства" Дездичадо Добладо - каким он был теперь.

Повесть обо всех битвах, штурмах и взятиях крепостей, в которых участвовал сэр Уилфрид, только утомила бы читателя; ибо когда сносят голову одному неверному, это весьма похоже на обезглавливание любого другого. Достаточно сказать, что когда попадалась такая работа, а сэр Уилфрид был под рукой, никто не выполнял ее лучше него. Вы удивились бы, увидев счет его подвигам, который вел Вамба: счет всем болгарам, богемцам и кроатам, сраженным или изувеченным его рукой; а так как в те времена воинская слава весьма сильно действовала на нежные женские сердца, и даже самый уродливый мужчина, если он был отважным бойцом, пользовался благосклонностью красавиц, то Айвенго - кстати, отнюдь не безобразный, хотя уже немолодой - одерживал победы не только над сарацинами, но и над сердцами и не раз получал брачные предложения от принцесс, графинь и иных знатных дам, обладавших как красотой, так и приданым, которым они жаждали наградить столь славного воина.

Говорят, будто регентша герцогства Картоффельберг предложила ему свою руку и герцогский престол, спасенный им от неверных пруссаков; но Айвенго уклонился, тайно уехал ночью из ее столицы и укрылся в монастыре госпитальеров, на границе Польши. Известно также, что принцесса Розалия-Серафина Пумперникель, красивейшая женщина своего времени, так безумно в него влюбилась, что последовала за ним на войну и была обнаружена в обозе, переодетая грумом. Но Айвенго не пленялся ни красавицами, ни принцессами, и все попытки женщин очаровать его были напрасны; ни один отшельник не обрекал себя на столь суровое безбрачие. Его аскетизм составлял такой разительный контраст с распущенностью знатной молодежи при всех дворах, где он побывал, что юнцы, случалось, высмеивали его, называя монахом или бабой. Однако его отвага в бою была такова, что тут уж, могу вас уверить, молодые распутники переставали смеяться, и самые дерзкие из них часто бледнели, когда приходилось следовать за Айвенго с копьем наперевес. Клянусь святым Валтеофом! Страшное то было зрелище, когда Айвенго, спокойный и бледный, заслонясь щитом и выставив тяжелое копье, атаковал эскадрон неверных богемцев или казачий полк. Стоило Айвенго завидеть неприятеля, как он кидался навстречу; а когда ему говорили, что при нападении на такой-то и такой-то гарнизон, крепость, замок или войско он может быть убит: "Ну и что ж?" - отвечал он, давая понять, что охотно покинул бы Битву Жизни.