Читать интересную книгу Бухта Анфиса - Лев Правдин

Он так решил, и решение это наполнило его силой и уверенностью, какие он испытывал только на работе и никогда не испытывал во все остальное время.

Надо разговаривать с людьми. Вот как хорошо сейчас поняла его Тамара Михайловна, хотя он и подумал, будто сказал ей не то, что надо. Если говорить о том, что на сердце лежит, тогда только тебя и поймут.

Узорчатая тень от старых лип передвинулась и начала наползать на высокий серый забор, отделяющий этот городской небогатый садик от соседнего двора, где тоже стояли какие-то деревья с желтеющими кронами. Вдоль забора трава, высохшая, вытоптанная ребячьими ногами, совсем не похожая на ту траву у Анфисиного огорода, на которой он спал, сморенный не столько усталостью, сколько неизведанной ласковостью природы.

И тут он почувствовал, что начинает подремывать. В доме заиграли на рояле, какой-то простенький марш, послышался топот ребячьих ног. Андрей Фомич замотал головой и выпрямился, чтобы совсем не уснуть.

Перед ним стоял маленький мальчик в синем пальтишке и без шапки. Его стриженая голова, рыжая да еще раззолоченная солнечным светом, казалось, сама излучала красноватый беспокойный свет. И глаза тоже сияли беспокойно и в то же время необычайно доверчиво. Андрей Фомич сразу понял, что это и есть Ленька — открыватель сказочных миров. Стоит, засунув руки в карманы, и с интересом чего-то ждет от незнакомого большого человека, которого он первый «открыл» в детдомовском садике.

— Ты что? — спросил Андрей Фомич.

— Здравствуйте, дядя!.. — ответил мальчик.

Получив урок вежливости, Андрей Фомич слегка смутился.

— Здорово, — сказал он, протягивая руку.

— Можно, я тут с вами посижу?

— Валяй! Садись!

Разговор завяз в долгом, напряженном молчании. Удивленный тем, что такой малыш может долго молчать и о чем-то раздумывать, Андрей Фомич снова спросил:

— Ты что молчишь?

— Так.

— А я знаю: тебя Ленькой зовут.

— Да, — ответил мальчик и вздохнул. И еще раз вздохнул.

Когда Андрей Фомич, усмехнувшись, подумал, что так он и будет сидеть и вздыхать до самого вечера, Ленька вдруг ошарашил его вопросом:

— Зачем вам эта девчонка?

— Какая девчонка? — Андрей Фомич даже вспотел от волнения и негодования. — Какая она тебе девчонка?!

А Ленька продолжал:

— Знаю я: за Лилькой вы пришли.

— Ни за кем я не пришел, — ответил Андрей Фомич. И это у него получилось не очень убедительно, потому что он пришел именно за девчонкой и еще не совсем понял, о какой Лильке идет речь.

Но Ленька по-своему истолковал замешательство своего собеседника. Взрослые говорят одно, а сами думают совсем о другом, а если их поймаешь на этом, то начинают сердиться, а уж тогда ничего хорошего не жди. Он был убежден, что пришли именно за Лилькой, потому что всем она почему-то очень нравится, и он несколько раз слышал, как няньки и воспитательницы говорили, что такая девочка долго не засидится в детском доме.

— Кто эта Лилька? — спросил Андрей Фомич.

— Да!.. — Ленька махнул рукой. — Девчонка тут у нас. Ничего сама не умеет.

— А зачем она мне? — спросил Андрей Фомич с таким неподдельным изумлением, что Ленька сразу поверил ему. Так поверил, что даже решился поговорить с ним откровенно.

— Меня так никто не возьмет…

— Как это — «не возьмет»?

— Ну как? В дети.

— Отчего же так?

Сначала раздался глубокий вздох, потом горькое признание:

— Я рыжий…

И рассмеялся.

Рассмеялся и Андрей Фомич. Похлопав Леньку по спине, убежденно сказал:

— Ты парень что надо! Я про тебя кое-что знаю.

— И я про вас кое-что немножко знаю.

— Как ты можешь знать?

— Ночью слышал, когда вы меня тащили. Вы тете Алле говорили, я и слышал. Я сначала думал, это во сне все, а сейчас подумал, что не во сне. У меня такие сны, что не разберешь, сплю я или так живу.

Он поднял плечи и хлопнул ладонями по коленям, изобразив веселое удивление от того, что у него так непонятно получается.

— Занятный ты парнишка, — сказал Андрей Фомич.

— Ага, — подтвердил Ленька и скороговоркой: — Взяли бы вы лучше меня.

— Как это?

— В дети. Насовсем. А?

Сначала Андрей Фомич растерялся и долго молчал, подавленный безнадежностью, с какой предлагал себя Ленька. И наконец он пробормотал:

— Да, понимаешь, не думал я об этом…

— А долго надо думать?

— Вот этого я не знаю. Тебе здесь плохо жить?

— Нет, мне неплохо. Ребятишки очень орут. — Опять он вздохнул: — Дома мне охота пожить.

— Дома, брат, тоже… — проговорил Андрей Фомич, и это у него почему-то прозвучало до того угрожающе, что Ленька взглянул на него с надеждой и готовностью.

— Нет, — поспешил он заверить, — зря-то я не буду шалить.

Тогда Андрей Фомич понял, что этот разговор надо кончать, потому что Ленька не просто так его затеял. Он пока и сам того не понимает, что сейчас он решает свою судьбу, и ждет, что скажет Андрей Фомич. А он как раз и не знал, что говорить.

— Подумать надо. Посоветоваться.

— А зачем?

— Ну, как тебе объяснить? Я ведь не один живу. У меня мама есть. Как она?..

— Мама? — Ленька удивленно посмотрел на Андрея Фомича. — Так вы же большой! Зачем вам мама?

— Так уж получилось, — растерялся Андрей Фомич.

В эту трудную для него минуту подоспела Алла и сразу, одним словом навела порядок, поставила все на свои места.

7

Хлопнула дверь, и раздался звонкий голос:

— Вот он где! Домой! Моментально!

Сразу видно, что она привыкла командовать и не терпела неповиновения.

— Когда придете? — прошептал Ленька, срываясь со скамейки.

— Скоро, — только и успел ответить Андрей Фомич. Он поднялся сразу, как только услыхал ее голос.

— Нечего там шептаться, — продолжала Алла. Она стояла на крыльце, наблюдая, как Ленька нога за ногу тащится по дорожке, а Андрей Фомич восхищенно наблюдал, как она стоит и ждет. Рослая, сильная девушка, загорелое лицо, розовые щеки, ясные серые глаза и светло-русые до плеч волосы. Стоит, чуть расставив полные ноги с выпуклыми блестящими икрами. Андрею Фомичу она показалась красавицей, хотя на самом деле вся ее красота заключалась только в молодости и здоровье. Дар природы!

Дар природы, которого, как Андрей Фомич считал, он-то сам был лишен начисто. Впрочем, он не особенно горевал об этом. Но сейчас ему вдруг очень захотелось быть красивым…

Наконец-то Ленька взобрался на крыльцо, отдуваясь, словно это стоило ему неимоверного труда. Алла нагнулась, взяла его за подбородок и внимательно посмотрела в глаза. Она что-то прошептала, а он в ответ кивнул головой — какие-то у них там свои дела.

Закрыв за Ленькой дверь, Алла легко сбежала с крыльца. Андрею Фомичу показалось, будто она и на него смотрит так же строго и внимательно, как и на Леньку. Вот сейчас возьмет его за подбородок, заглянет в глаза и прикажет отправиться домой.

— Здравствуйте! — сказал он.

Она протянула руку, рукопожатие было крепкое и порывистое.

— Вот как я долго! Заставила вас ждать.

Оправдывается? Как будто она недостойна, чтобы ее ждали, да не какие-то там полчаса, а полжизни. И это было бы не в тягость. Полжизни — он согласен и больше, но тогда не останется времени для верного служения ее красоте. Он был убежден, что она красива, это убеждение появилось еще вчера, когда он увидел ее, склоненную над ребенком, а сейчас она всем своим видом, всеми движениями и словами только подтвердила это. И даже ее одежда подчеркивала красоту: белый свитер, такой свежий и пушистый, как только что выпавший первый снег; светло-сиреневая юбка и белые туфли. Были на ногах чулки или нет, он так и не понял. Если и были, то такие тонкие и блестящие, что их и не разглядишь.

Она была щеголиха, это Андрей Фомич отметил еще тогда, когда только увидел ее на крыльце, и это тоже очень ему понравилось. Так и должно быть: красивая девушка, и все, что относится к ней, тоже должно быть красивым. Но до встречи с Аллой он не задумывался об этом.

— Никак не могла оторваться, — продолжала девушка. — То одно, то другое, такая у нас в детдоме жизнь — вся состоит из непредвиденных случаев.

«Это верно, — подумал Андрей Фомич. — И у меня тоже. Разве я предвидел, что встречу такую…»

— Да мне и не показалось, что долго… — сказал он.

Но Алла уже поняла все, что он хотел сказать.

— Конечно. Сначала Тамара Михайловна, потом Ленька. С ними не соскучишься. Пойдемте куда-нибудь, а то мы тут, как в кино. Посмотрите на окна и возьмите меня под руку для всеобщего удовольствия.

Он для собственного удовольствия выполнил ее первые приказания: осторожно взял ее под руку и оглянулся на окна. Там, за стеклами, маячили белые халаты и розовые женские лица.

— Ну вот, теперь у них будет о чем поговорить, — засмеялась девушка.