Они вызвали лифт, однако, не дожидаясь его, помчались вниз. Сначала впереди был Кир, но уже на двадцать четвертом этаже Мак обошел его. Между шестнадцатым и пятнадцатым этажами Кир и Хим предупредили Мака, что если так будет продолжаться, то он должен приготовиться к новой трансплантации. Хим еще добавил, что в тот раз наверняка придется подыскивать для него не только мозг.
Мак нисколько не реагировал на предостережения, но причиной этому были вовсе не самонадеянность или высокомерие, а простой физический факт: он не слышал предостережений, потому что порядком, этажей на десять, опередил своих товарищей.
Выскочив на улицу, Мак по инерции пробежал еще чуть не целый квартал, до угла дома. Бежал он несколько странно: основательно наклонясь вперед и свешивая руки, отчего иногда возникало нелепое впечатление, будто он норовит опуститься на четвереньки. Кроме того, в самом рисунке бега отсутствовал привычный элемент строго ритмического чередования толчков правой и левой ноги, а это, в свою очередь, исключало естественную для бега плавность. Неискушенному глазу могло даже показаться, что Мак перемещается прыжками, причем чуть-чуть боком.
Достигнув угла, Мак оглянулся, но остановился не сразу: он полагал, что товарищи вот-вот догонят его. Затем, когда он обернулся вторично, оба они, Кир и Хим, в самом деле уже появились на улице и руками делали ему знак остановиться.
- Мак, - возмутился Кир, - я привык к своему сердцу и другого мне не надо.
- Я тоже, - сказал Хим.
- Он тоже, - повторил Кир, - и мы не будем гоняться за кошкой, которая хочет гулять сама по себе. Коллектив так коллектив, а нет так нет.
Мак опустил голову. Кир вполне мог потребовать, чтобы Мак смотрел ему прямо в глаза, но какой резон проявлять жестокость там, где достаточно одного упрека или внушения.
Однако, как ни сдержанно вели себя обе стороны, все же понадобилось время, чтобы горечь розмолвки растворилась целиком. Мак держался позади, в двух шагах, ему несколько раз ставили на вид по этому поводу, напоминая, что всякое неравенство, произвольное или вынужденное, одинаково уродливо и недостойно человека.
Но таково уж свойство слов, особенно добрых: они остаются лишь символами, пока обстоятельства не вдохнут в них жизнь.
Кафе "Астролябия" только что распахнуло свою стеклянную дверь, солнце, отразившись на ее поверхности, сверкнуло, как пронзительно острый клинок, и ослепило человеческие глаза.
"Ого!" - воскликнули Кир Лук и Хим Члек, Мак же только закрыл лицо ладонью. В следующую, однако, секунду выяснилось, что восклицание физиков никакого отношения к сверкнувшему в двери солнцу не имеет, а касается исключительно того обстоятельства, что кафе начинает свою работу и приглашает посетителей.
Равенство, о котором несколько минут назад велась бесплодная дискуссия, восстановилось в секунду, и случилось даже так, что все трое оказались в дверях одновременно. Публика у кафе накоплялась с быстротой, придававшей катастрофический характер всякому промедлению, и Маку пришлось, сколько позволяли силы, прижать к себе своих коллег, чтобы освободить дверь.
Проход, как всегда в таких случаях, образовался внезапно, и вследствие этой внезапности многие не успели рассчитать своих усилий, к тому же те, что были подальше от дверей, обрадовались и, само собою, поднажали, чтобы дело пошло еще веселее.
Дело и вправду очень выиграло от этого. Во всяком случае, спустя две минуты никакой пробки уже не было, а несколько посетителей, которые уползали в сторону от прохода, могли бы, стоило им только пожелать, немедленно получить помощь.
В числе этих посетителей были Кир и Хим. Мак, хотя никто его не просил, вызвался подсобить товарищам, а когда те отказались наотрез от поддержки, бросился тут же, рядом, на пол. Хим сказал, что это его, Мака, личное дело - ложиться или не ложиться.
- Нет, - возразил Кир, - совсем не личное, потому что трое - это не просто совокупность трех индивидуумов, а качественно новое состояние.
Развивая свою мысль, Кир вспомнил о группах и популяциях, но от второго понятия, как слишком емкого, вскоре отказался и удовлетворился категориями группы и коллектива.
Мак, пока Кир рассуждал, глядел на него во все глаза и было совершенно очевидно, что он целиком на его стороне, и, если понадобится, заявит об этом публично.
- Ладно, - согласился Хим, - я готов подчиниться мнению большинства, но сохраняю за собою право личного мнения.
Надобно заметить, что при всей видимой противоречивости никакого противоречия здесь, в действительности, не было: Хим признал лишь свою обязанность практически подчиниться воле Кира и Мака, потому что их вдвое больше, но это нисколько не ущемляло его права иметь, для внутреннего употребления, особое, личное мнение. Такого рода противоречия встречались в жизни сплошь да рядом и, в отличие от непримиримых, они именовались не непримиримыми.
Мак, который вначале расположился строго по оси между своими коллегами, теперь придвинулся к Киру, положил ему на плечо руку и улыбнулся. Кир тоже улыбнулся и похлопал Мака по плечу. "Мгы, мгы", - пробормотал Мак и положил другую руку Киру на темя - движение, смысл которого известен всякому, кто хоть раз в жизни похвалил ребенка. Кир, изображая крайнее удовольствие, замурлыкал, а Хим признался, что давно уже не знал такого покоя, как сегодня.
Подлинное блаженство сродни сновидению. Во всяком случае так же, как и сновидение, оно проявляется с наибольшей полнотой при закрытых глазах, когда образы материального мира утрачивают свою исключительную власть над человеком.
Оба физика зажмурили глаза, уложив головы на скрещенные руки. Мак - никакого разговора об этом не было и все получилось само собою, естественным порядком, - продолжал бодрствовать, охраняя блаженство своих товарищей. Несмотря на это, минуты три спустя Кир вздрогнул, будто почувствовал тяжесть постороннего предмета. Мак улыбнулся, опять забормотал свое "мгы, мгы", Кир успокоился, однако не надолго: в этот раз ощущение было вполне определенное - кто-то копошился у него в волосах, причем не бестолково, а вроде бы искал и очень настойчиво. Киру даже показалось, что над самым ухом клацнули зубами и голосом Мака произнесли "мгы".
- Брысь! - закричал Кир. - Брысь!
Хим открыл глаза, увидел руку Мака, которую тот поспешно отдернул, и спросил, в чем дело. Никто не отвечал, тогда он обратился непосредственно к Маку:
- Ты ему сделал больно? Перестань строить рожи, тебя же по-человечески спрашивают: ты ему сделал больно?
- При чем тут больно, - возмутился вдруг Кир, как будто в самом этом вопросе о причиненной ему боли содержалось нечто оскорбительное. - Дурацкие шутки: он искал у меня в голове!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});