помчался к театру. Быстрее бы до него добраться. Там я точно буду излечен. Там мои друзья: Чайковский, Прокофьев, Верди. Там оркестранты не заставят себя долго ждать быть отутюженными моими замечаниями. Сегодня разучиваем и отрабатываем новые нотные страницы будущей осенней премьеры, что откроет очередной театральный сезон в сентябре. Пора углубляться в материал по полной. Тем более это мой большой дебют: первая постановочная работа в должности главного приглашенного дирижера. Потому нужно не подвести ни творческий коллектив, ни руководство. Потому надо сосредоточиться на предстоящей работе и не дать себе раскисать и расслабляться. Ну и что, что спал меньше четырех часов! Адреналин подействует в нужное время.
Адреналин не подействовал. Обычно я быстро творчески расхожусь и меня бывает не остановить, из всех жил все соки повыжимаю из музыкантов и себя, лишь бы качество исполнения было отменное. Но сегодня такого не произошло. Я не представлял, чего ждут от меня инструменталисты. Я не понимал, как мне лучше работать. Я был растерян, из-за этого становилось страшно, что могу потерять свое исполнительское лицо, потому действовал таким темпом, чтобы не дать расслабиться ни себе, ни оркестрантам. Поначалу всё шло стройно и ровно, а потом начали сбиваться — кажется, я всех сильно загонял в попытках убежать от преследующих меня мыслей о волшебстве и магии. За маской рьяного исследователя новых нотных страниц я старался укрыть образ уставшего, потерявшего силы человека. И, кажется, выходило всё до наоборот. Я стал злиться на себя, что уже поздно менять тактику, и часто поглядывал на часы. Время текло страшно медленно, оно размазывалось как кисель, как манная каша с комочками по поверхности стола. Мне очень хотелось, чтобы занятие закончилось. Оставались еще вечные двадцать минут. И именно за эти двадцать минут до конца утренней работы с музыкантами случилось нечто поразительное, что заставило меня паниковать и радоваться одновременно.
Что-то мне порезало слух со вступлением валторн. Если до этого я пару раз слышал, как слетела нота, быстро вернувшаяся в музыкальный поток почти незамеченной, то теперь это был уже явный «петух». Я вспылил, ощутив, как сильно сегодня не сдержан и как хочу избавиться от тяжести на душе, излить всё на ни в чем не виноватых артистов. Резким движением прервав оркестр, я высоким недовольным голосом окликнул трио валторнистов и выкинул в их сторону палочку, что держал в руках, дирижируя ей с начала репетиции. Спустя миг оркестранты кто ахнул, кто вскрикнул, кто подпрыгнул от неожиданности, а я же готов был сквозь землю провалиться прямо на месте. Один из музыкантов, внезапно зашипев от боли, как я навел на провинившуюся группу свою дирижерскую палочку, резко выпустил валторну из рук и стал отчаянно трясти руками и дуть на ладони. Инструмент, с громом упавший на пол, покрывала какая-то дымящаяся коррозия, на которой скакало голубое пламя. Испуганные, оркестранты переглядывались и хлопали глазами. Кто-то достал телефон и начал снимать результат необъяснимого происшествия. Кто-то не растерялся, схватил огнетушитель и залил валторну пеной. Все посмотрели в мою сторону.
— Перерыв, — только и смог выдавить я, выбегая из зала под прицелом десятков удивленных глаз и полубегом направляясь в грим-кабинет.
Палочка, огонь, волшебство. Магия, коррозия, палочка. Как мантру прокручивал я в голове то, что сейчас увидел. Волшебство существует. Оно есть! Значит, всё, что со мной приключилось несколько часов назад, было на самом деле! Ба-бах! Вот только… вот только как магия имела место быть? Она встречается в нашем мире, не только в Изнанке? И как моя обычнейшая дирижерская палочка смогла такое сотворить? Или же… или это не настоящая палочка дирижера — а самая что ни на есть волшебная?!
Я пришел к этой догадке, уже открывая дверь, и тут же избавился от палочки в руке, бросив ее в дальний конец кабинета. Захлопнул дверь, закрыл щеколду и, прислонившись к стене, глубоко задышал, пытаясь прийти в норму, уперев немигающий взгляд на валяющуюся на полу палочку.
Так. Надо подумать. Как у меня оказалась волшебная палочка? Кто и как мне ее подкинул, зачем? Все палочки хранятся в театре, забирать и приносить новые просто так нельзя. Как всё это произошло?!
— А вы зачем палочку кинули? Сломать же ее можете, — вдруг произнес детский голос.
Я подавился несуществующим блюдом. Здесь кто-то есть! Не шевелясь, я посмотрел в сторону, откуда донесся голос, и вздрогнул, захлопав глазами.
Удивительно, но как я сразу не заметил маленькую светловолосую девочку лет десяти, сидевшую на моем столе и переводившую взгляд больших серо-зеленых глаз с меня на палочку, болтая ногами. Она была одета в просторную блузку и фиолетовую юбку, обутая в светлые сандалии. Девчушка, в очередной раз посмотрев на меня, приветливо улыбнулась. Я сглотнул.
Помогите! В моем кабинете ребенок! Чья девочка? К кому я мог обратиться? Где заведующая детским хором, где концертмейстеры? Что она здесь делает?
Я развернулся, распахнул дверь, наполовину высунулся в коридор, держась за дверные косяки, и помотал головой по сторонам, надеясь отыскать юных артистов из детского хора, пробегавших мимо. Но на этаже было тихо, а детских голосов не было слышно ниоткуда.
Закрыв дверь, я с подозрительным лицом развернулся к девочке — и ошалел. Ребенка нигде не было. Так, кажется, моя крыша начинает крениться еще сильнее и разгоняться до скорости горнолыжника. Я не верил, что девочка могла испариться в воздухе просто так. Даже я оказался в Изнанке, пройдя через портал! Постойте-ка, а может девочка и не из моего мира? И в моем кабинете есть какой-то вход в тот, другой, мир? Даже если это так, пусть это будет Изнанка! Я хотя бы чуточку там освоился! Да и откуда могут быть в моем кабинете какие-то ходы-переходы между мирами?! Это новое здание театра, стоит полвека почти, никаких аномалий за всю историю, разве что только… Разве только вход-портал встроен не в само здание, а существует в виде, так скажем, внешнего носителя, сюда занесенного.
Футляр из-под контрабаса. Милиан.
В дверь постучали, кажется, со стороны коридора. Я открыл ее и никого не увидел. Стук повторился. Оказывается, стучали в дверцу шкафа, изнутри. Я быстро прошел к шкафу и раскрыл створки. И вскрикнул от неожиданности, шарахнувшись назад.
Контрабасный кейс стоял раскрытым в сторону кабинета посреди шкафа, оттесняя мои пиджак и ветровку к его боковой стенке и открывая вид в кладовую. Из нутра кейса, из волшебного мира на меня с интересом смотрели две пары глаз, одна из которых принадлежала Улло, а вторая — увиденной пару минут назад