— Шиза какая-то. Дедуля решил отжечь на старости лет?
— У богатых свои причуды, — я скольжу пальцем по сглаженной стеклянной кромке и вспоминаю эту странную недавнюю встречу, на которой все до зубного скрежета были любезны друг с другом. — Саша тоже не в восторге от этой затеи, его пилит мать, которая не хочет лишаться содержания.
— А Саша твой жопу от стула оторвать не может и заработать сам? Напрячь мозги, а не прийти на все готовенькое, — Ксю, как и всегда, прямолинейна. — Ну чего ты улыбаешься?
— Ты успела слетать на Луну и свалиться с нее? Не знаешь, как в нашем мире строится бизнес? Связи и стартовый капитал, который чаще всего вливают родители. Один шанс на, наверное, тысячу пробиться без всего этого, это очень сложно. Саша не хочет рисковать, — по вздернутым бровям подруги я понимаю ее отношение к этой ситуации. — Не осуждай, пожалуйста.
И я тоже стараюсь не осуждать. Изо всех сил стараюсь, но иногда у меня все-таки проскальзывают такие мысли.
— Молчу.
— У тебя на лице все написано, — беззлобно улыбаюсь Ксю и ковыряю вишню из теста, потому что у меня внезапно пропадает аппетит, но кислота ягод на языке немного отвлекает.
Наш союз с Александром — всего лишь договорной брак, от которого оба получат свою выгоду. Мой будущий муж приберет к рукам многомиллионный бизнес, а я, наконец, смирюсь со своей участью и возможно стану счастливой рядом с надежным адекватным человеком. Пусть без чувств из кино, но зато со взаимным уважением.
Иногда мне кажется, что это важнее любви. Особенно когда это какая-нибудь больная зависимость, когда о спокойствии и целых нервах можно только мечтать, потому что отношения с человеком выжимают до капли, оставляя после себя зияющую черную дыру.
А еще мой отец получит финансирование на какой-то свой проект. Это тоже важно.
Саша мне даже понравился, когда мы остались наедине. Он слегка растерянно улыбался мне, по-мальчишечьи лохматил свои волосы и пытался разрядить напряженную обстановку.
Я смеялась над его шутками, сумела постепенно расслабиться и к концу разговора настолько осмелела, что внесла несколько корректировок в продуманную мужчиной версию нашего знакомства, которую в эту субботу мы представим его деду.
В какой-то момент я поймала себя на мысли, что смогу в воспоминаниях заменить моего горячего искусителя на Сашу. Все дело было в глазах, и это не давало мне покоя.
А вдруг это обман моего воображения и я теперь во всех мужчинах буду видеть его? Пусть и по кусочкам. У кого-то глаза покажутся мне знакомыми, у кого-то нос, а у кого-то правое ухо.
Присматриваюсь к официанту, пытаясь найти сходство. Нет, ничего. Хотя они примерно одного роста и типа.
Такие…плохиши с дерзкой улыбкой. И скулы тоже острые, и легкая небритость на щеках присутствует. А у меня еще и зрение не сто процентов по шкале окулистов.
Не ёкает.
— Эй, почти замужняя женщина, прекрати строить глазки официанту. Или ты решила оторваться напоследок? Давай я лучше сведу тебя с кем-нибудь из клуба? — Ксю щелкнула пальцами перед моим носом и тут же на всякий случай отдернула руку. Мои нахмуренные брови явно намекали на то, что я могу откусить ей руку по локоть за упоминание места ее работы. — Ну прости, детка. Я не хотела тебя подставлять. Ты же справилась?
— Если тебя еще не выгнали оттуда с волчьим билетом — очевидно, что я справилась. Предупреждаю сразу, никаких подобных авантюр в будущем. Иначе я украду какой-нибудь хлыст из ваших «красных комнат боли» и использую его на тебе, дет-ка, — передразниваю ее, а сама хихикаю над выражением лица Ксю, которое напоминает мордочку щенка, сделавшего свои грязные дела в дорогие туфли.
— Если тебе станет легче, то у меня с матерью тоже все не слишком весело прошло, — пытается оправдаться подруга.
Даю понять, что не станет.
— Я больше так не буду, — бурчит виновато и делает вид, что ее сильно заинтересовало буклет акционных ланчей.
Гренки в подарок к супу — это ведь так интересно.
Щелкаю коробочкой и убираю ее обратно в рюкзак, на самое дно, чтобы меньше мозолила глаза, когда мне понадобится в очередной раз заглянуть в мою личную маленькую черную дыру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А у тебя есть фотография твоего этого Саши? — голос Ксю отвлекает, я быстро закрываю рюкзак и возвращаюсь к разговору.
— Перестань называть его моим. Это слегка… Нервирует.
На самом деле, мне дико не нравится это слышать, потому что мой Саша звучит слишком интимно и слишком недоступно для меня. Он никогда не будет принадлежать мне, как и я ему.
«Моего» определяют звезды где-то там наверху, а не холодный расчет.
И мне резко становится грустно от того, что мимолетное приключение в лице мужчины с жесткими чертами лица я мысленно называю своим в том самом смысле.
Десятая глава. Адам
— Адам? Когда ты вернулся?
Одна из многочисленных горничных, кажется, готова подарить мне душу за то, что я своим внезапным появлением прервал покушение на ее девичью честь со стороны моего деда.
Старику пару дней назад стукнуло семьдесят пять, а он продолжает активно зажимать молоденьких девочек по углам и лапать их задницы, пользуясь положением работодателя. Уж не знаю, какие он им рисует зарплаты, но сумма там явно достойная, потому что другого повода терпеть такого хозяина я не нахожу.
— Не так давно. Потянуло на родину, знаешь ли. Ты был прав, — пожимаю плечами и протягиваю деду его любимый коньяк в качестве подарка. Врачи давно запретили ему пить, но когда взрослый мужик со своими устоями будет слушать эскулапов в белых халатах.
— Это правильно. Нечего тебе в этих заграницах делать, ты там чужой и ненужный. Где родился, там и пригодился, — начинает старую песню о любви к родине, но я-то знаю, что у него есть традиция смотреть каждый вечерний выпуск новостей и поливать словесным дерьмом всю нашу систему.
В Амстердаме у меня налаженная жизнь, бизнес и квартира в самом центре, но периодически я все же покупаю — обычно это происходит спонтанно — билеты домой и наслаждаюсь русской речью пару недель.
Речью и женщинами.
Я не отношусь к диванным самцам из вершины пищевой цепочки, которые считают женщин вторым сортом, при этом сидя на их шеях, совершенно ничего не добившись в жизни, но только нашим красоткам присущи мягкость и податливость. Они могут сколько угодно строить из себя независимых стальных леди, но с правильным мужиком готовы урчать двадцать четыре на семь в его постели и стараться так, что крышу сносит от горячих ртов.
— Задержишься на ужин? Обсудим твое возвращение в компанию. Я оставил место за тобой, останется только подписать несколько бумажек, и ты сможешь снова влиться в семейный бизнес, — дед вырывает меня из мыслей, в которые я незаметно погрузился, начав старую песню об общем деле. Дальше пойдет нехилый такой список требований. — Но для начала тебе надо повзрослеть. Я вижу, на чем ты приехал, это никуда не годится…
У меня шлем в руках, взял на автомате, хоть его и смело можно было оставить на руле, потому что у деда тут собственный Форт-Нокс с проверенной охраной и посреди двора к твоему приходу сохранится даже оставленный мешок с наличкой.
— Мне двадцать восемь, в этом возрасте еще позволительно творить всякую херню, чем я успешно пользуюсь, так что оставим твое щедрое предложение до лучших времен, когда у меня начнут седеть виски и скрипеть суставы. Без обид, — посмеиваюсь, дед осуждающе качает головой, но мы оба понимаем, что он был готов к какому-то такому ответу, потому что я в нашей семье — хренова белая ворона с пустотой, по их мнению, в башке.
Я ни за что не стану протирать задницу в кожаном кресле, даже если оно будет сконструировано лично под мои булки, потому что в конце дня от скуки мне захочется пустить себе пулю в лоб и хотя бы этим нарушить привычный уклад офисного планктона, от наблюдения за которым всегда хочется блевать.