Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №11 за 1993 год - Вокруг Света

С тех пор мы бывали на Пре не раз, места эти стали и для нас родными и всегда желанными. Как о близкой беде волновались, когда узнали из газет, что нашей речке грозит загрязнение. Норильчане решили не только сами поселиться на ее берегах, но и разводить лошадей, поставить свинофермы. Сколько возмущенных писем пришло тогда в газеты, реку отстояли, свинарники договорились строить где-то на берегах Оки. Но все больше и больше появляется на берегах Пры людей, желающих тут обосноваться, извлечь реальную пользу.

Была когда-то идея превратить в национальный парк всю Мещеру — об этом подумывали еще в сороковых годах. Тогда война помешала. Позже хотели сделать национальным парком всю территорию Пры. В последний раз я говорил с директором Окского заповедника в Брыкином бору года два назад. Национальный парк собрались создать уже на разбросанных по побережью Пры клочках земли. Но это, конечно, не выход. И потому по-прежнему тревожно за судьбу реки. Останется ли Пра такой же кристально чистой, сохранятся ли корабельные рощи и дубравы по ее берегам?

Валерий Орлов

У. Джекобс. Обезьянья лапка

За окном хлестал холодный ливень, но в маленькой гостиной на вилле Лабернум шторы были задернуты и в камине ярко пылал огонь. Сын с отцом склонились над шахматной доской: последний, свято веривший в теорию быстрых разменов, безо всякой необходимости загнал собственного короля в ситуацию столь безнадежную, что даже его жена — седовласая женщина, тихо вязавшая у окна,— не смогла удержаться от замечаний.

— Ты только послушай, какой ветер,— заметил мистер Уайт как бы невзначай; слишком поздно осознав свою роковую ошибку, он теперь пытался отвлечь внимание сына от партии самым наивным из всех возможных способов.

— Слышу,— ответил Герберт, мрачно оглядел доску и потянулся к фигуре.— Шах.

— Наверное, не придет он уже.— Рука отца застыла над доской.

— Мат,— отрезал сын.

— Вот вам все прелести прозябания у черта на куличках!— взревел мистер Уайт с необъяснимой яростью.— Много в мире непролазных, забытых богом дыр, но наша уж точно самая мерзкая. К воротам пойдешь — в болоте увязнешь, выберешься на дорогу — смоет рекой! И что они там себе думают? Хотя, что им думать-то: всего два дома у дороги осталось — стоит ли беспокоиться?...

— Ну-ну, не переживай так, милый,— ласково вздохнула миссис Уайт.— В следующий раз выиграешь обязательно.

Мистер Уайт поднял глаза и уже раскрыл было рот, чтобы дать достойный отпор, но перехватил понимающий взгляд, каким жена обменялась с сыном, и ничего не сказал, спрятав виноватую усмешку в реденькой бороденке.

— Ну вот и он, наконец,— вздохнул Герберт. Действительно, во дворе громыхнула калитка, и тут же послышались тяжелые шаги по дорожке.

Старик вскочил с места и поспешно, как подобает радушному, хозяину, отправился открывать дверь; несколько секунд спустя он уже встречал гостя, шумно извиняясь перед ним за непогоду. Последний и сам не преминул выразить себе сочувствие, так что миссис Уайт даже причмокнула насмешливо: «Ах, ах, глядите-ка!» — тут же, впрочем, подавив реплику деланным кашлем. В комнату вошел муж; за ним следом ввалился здоровенный детина с глазками-бусинками и рубиново-красной физиономией.

— Старший сержант Харрис,— представил гостя мистер Уайт.

Тот пожал всем руки, сел в придвинутое к огню кресло и стал весьма благосклонно взирать, как хозяин достает бутыль виски с тумблером, а хозяйка ставит на огонь чайник. После третьего стаканчика глаза у гостя разгорелись, и он, расправив широченные плечи, повел рассказ о диких нравах и мужественных поступках, о войнах и эпидемиях, о непостижимой жизни далекого, чужого народа. Семейный кружок внимал рассказчику с живейшим интересом.

— Двадцать один год отдал службе,— кивнул в его сторону мистер Уайт, обращаясь к жене и сыну.— Уезжал от нас, помню — был такой худенький малец со склада, а теперь вы только на него поглядите!

— Что ж, служба ему, похоже, не очень-то повредила, — вежливо заметила миссис Уайт.

— Вот бы и мне в Индию съездить,— мечтательно протянул старик.— Просто так — поглядеть хотя бы, как люди живут.

— Сиди уж лучше, где сидишь — покачал головой старший сержант и тихо вздохнул, поставив на стол опустевший стакан.

— Посмотреть бы на все эти древние храмы, на факиров с жонглерами... Кстати, что это ты начал рассказывать мне на днях, а, Моррис? Об обезьяньей лапке?

— Ничего,— поспешил ответить солдат,— ничего, во всяком случае, такого, что заслуживало бы внимания.

— Об обезьяньей лапке? — удивилась миссис Уайт.

— Да так, ерунда... То, что у нас называется колдовством,— бросил небрежно Моррис.

Все трое невольно подались вперед. Гость рассеянно поднес к губам пустой стакан и вновь поставил его на стол; хозяин мигом исправил оплошность, наполнив его.

— Посмотришь на нее — так, ничего особенного: самая обычная лапка, только мумифицированная.— Порывшись в карманах, сержант достал оттуда талисман и протянул на ладони. Женщина в испуге отпрянула, но сын взял лапку и с любопытством ее осмотрел.

— Ну и что же в ней примечательного? — поинтересовался мистер Уайт после того, как, отобрав лапку у Герберта, сам тщательно изучил ее и положил на стол.

— Она заколдована старым факиром,— ответил Моррис. — Очень, очень был святой человек. Он решил доказать всем, что нашей жизнью управляют законы судьбы и что каждый, кто попытается в них вмешаться, будет наказан. Согласно его заклинанию лапка должна трижды — трем разным людям — исполнить по три желания.

Заключительные слова прозвучали необычайно торжественно; смех хозяев, напротив, — дребезжаще-фальшиво.

— Ну и почему же, вы, сэр, до сих пор не использовали свои три попытки? — первым сообразил Герберт.

Сержант бросил на него такой взгляд, каким лишь умудренный опытом старец может взирать на юного выскочку.

— Я использовал их,— тихо сказал он, и пятнистое лицо его слегка побледнело.

— А кроме вас, кто-нибудь уже это сделал? — поинтересовалась пожилая леди.

— Да, был еще один человек,— вздохнул Моррис—Не знаю, какими были его первые два желания, но в третий раз он попросил о смерти. Так она ко мне и попала.

Слова эти были произнесены столь серьезно, что в комнате наступило гробовое молчание.

— Ну, раз ты себе желания уже загадал, тебе она ни к чему,— наконец заговорил старик.— Для чего же ты ее у себя держишь, а?

— Просто так, наверное, смеха ради,— покачал головой сержант.— Была у меня мысль продать ее кому-нибудь, да что-то сейчас я засомневался. Слишком много успела она причинить зла. Да и потом, кто ее купит? Любой скажет: пусть она хоть одно желание мне исполнит, а уж деньги потом.

— А если бы тебе предложили загадать еще три желания, ты бы, наверное, не отказался? — старик внимательно взглянул старшему сержанту в глаза.

— Вот уж, право, не знаю,— ответил гость.— Нет, не знаю даже, что на это ответить.

Он взял лапку большим и указательным пальцами, поболтал ею немного в воздухе и вдруг швырнул ее в камин. Слабо вскрикнув, мистер Уайт упал на колени и выхватил талисман из огня.

— Брось ее, пусть сгорит,— произнес сурово солдат.

— Если она, Моррис, тебе не нужна, отдай ее мне.

— Нет,— ответил тот,— я уже бросил ее в огонь. Хочешь — забирай, но только пеняй потом на себя. А лучше послушай меня: брось ее туда, откуда достал.

Старик лишь угрюмо покачал головой и принялся разглядывать приобретение.

— А как это делается? — спросил он наконец.

— Поднимаешь ее вверх в правой руке и произносишь вслух свое желание. Но учти — я предупредил тебя о последствиях.

— У нас тут с вами прямо «Арабские ночи»,— заметила миссис Уайт и поднялась, чтобы накрыть на стол.— Попроси для начала у лапки, чтобы к моим двум рукам еще добавилась парочка.

Муж тут же полез за талисманом в карман, и Моррис перехватил его руку с таким испуганным выражением лица, что все трое невольно расхохотались.

— Если уж тебе необходимо придумать желание,— хрипло пробормотал он,— пусть это будет по крайней мере что-нибудь благоразумное.

Мистер Уайт положил талисман обратно в карман, расставил стулья и жестом пригласил друга к столу. За ужином все об обезьяньей лапке совершенно забыли, а после еды переключились на Морриса, приступившего ко второй части своих индийских воспоминаний.

— Если история об обезьяньей лапке столь же правдива, как и все остальное, что он тут нам рассказывал, вряд ли мы сумеем извлечь из нее много пользы,— заметил Герберт после того, как гость, закрыв за собой дверь, поспешил на последний поезд.

— Ты ему конечно, за нее еще и заплатил? — Миссис Уайт бросила на мужа испытующий взгляд.