Читать интересную книгу Архангельские новеллы - Борис Шергин

— Что, новой хозеин, нать?

— Заместо нашей избушки поставьте трехэтажны корпуса и от нашего крыльца до царского двора мост анжинерной работы. Также карасинной двигатель для народу.

С полуночи на реке стукоток, брякоток поднялся. Царь да царица не одинова пробужались:

— И что эти машины не спят?! Лешой бы их побрал!

А Ванька с мамкой да кошечка с собачкой спали, пока их на пол не бросило. Глаза протирают, ничего понеть не можут... Где земля?... где грезь?., где сажа?.. Идут на перстышках по паркетовым полам. Впереди Ванька, потом мамка, дале Жужа и Машка... По стенам зеркала, и весь день горит хедричество. В кажном углу кровать под плюшевым одеялом. Они подойдут да полежат, подойдут да полежат.

— Ах, Ваня! Кабыть вокзал или киятр! Вот дак краса!.. Под магазин бы сдавать или под тино!.

На крыльцо вылезли, дак и язык заронили. Мост через реку, как колечко, отлит. И машина новой системы под парами стоит.

— Маман, — Ванька говорит, — топере подзакусим, дале попрошу вас пройтицце во дворец.

Мамка юбок трахмаленых для пышного оформления полдесятка наздевала. Сверху платье бальпо, хвост семь сажен, спина и груди голы. Ротонда зелена плюшева, на шляпы виноградье и букеты с травами.

— Вы, маман, пешо'м пройдетесь, а я к кофею дирижабом прибуду.

Да и матки шлепать не пришлось. Как стала на рельсу в виде рака, ей поветерье дунуло, она полным ходом ко дворцу и съехала.

Где остановка написана, постоит полминуты, звонок даст и дале катит. А населенье с берегу думат — это попугай летит.

Ну, старуха парадным ходом во дворец. Царица хлебы окатыват, амператор только что стават, квасу требует. Уздрел нарядну даму, одеялом закрылся. А та подол на три комнаты распустила:

— Вчерась насчет женихова житья поставили вопрос, дак пожалуйте работу принимать. Жених к кофею будут персонально.

Царь к окпу:

— Мост! Усохни моя душенька, мост! Маремьяна, бросай квашню!... Корону сюда, пальте сюда!.. Быват ише оптической омман здренья...

Из дворца в одних подштанниках вылетел, схватил топор, обухом по мосту дует:

— Ах ты... Кила тебе!.. Явной факт!.. Маремьяна, налаживай Ульянку под венец!

Вдруг — свисток. С моста дирижаб идет со вложением кошки Машки, собачки Жужи и жениха Ваньки. Звонок созвонил, в трубы' пшикнуло, машина стоп. Ванька вожжу о тунбу замотал, раскланялся:

— Пожалста, ваше велико, и с супругой вашей, не желайте ли проехацце?!

Царица замахалась:

— О, тошнехонько! Не полезу я на эку страсть! Что я, одичала?

Осударь тихонько:

— Маремьяна, не страмись перед державами. Лезь в дудку'

Покатили. Иванко на козлах, Машка да Жужа на запятках, осударь да осударына, Ванькина мамка да ише кое-каки в дудку положены...

Царицу кряду укачало:

— О, беда, беда! Держите меня за резвы ноженьки!

...В лиминатор выпехалась, все пароходы облевала, которы из-под мосту шли. У Ванькиной мамы от страху кажной волос шишом... А осударь провешшился:

— Мне б чичас дома на диванчике получиться... Или хотя б на травке... на земельке б...

В это время Машка нажала ты'рмас, и дирижаб остановило, ажно вся публика стегнулась о пол носом.

Ванька заслонку отпират:

— Пажалте, ваши величия и прочие, полюбоваться на пизаж, также освежиться в буфете.

Среди моста беседка — продажа пива, портера и меда распивочно и на вынос. Амператор со своей Маремьяной зубов не можут сцепить:

— В дыру тебя с твоими пизажами! Вези обратно! Бери девку, только вези обратно!

..........

Вскорости невестино придано выдали, платков, катанцей худых куча... Пир средили.

Жужа да Машка в первых сидят. Собака подбират, что дают, а кошчонка расстраиваитсе:

— Ванька-то каку Квазимоду за себя взял! Настояшша негрянка!..

Ульянка это услыхала и высвйснула Ванькиных друзей на улицу под дождик.

Вот молодых в спальну свели. Ульянка того и ждала. Она была такой яд... Взяла парня в охабочку:

— Ваня, я ваша навеки. Неужели своей любезной супруге не откроиссе, откуль у тя эко богатство?

Такой лисой подъехала: скажи да скажи и — боле никаких данных. Не мог Ванька отдуться, рассказал про кольцо. И только он заспал, захрапел, подла баба сдернула у его с пальца перстень. Переменила с руки на руку... Выскочило три ерманца:

— Что, нова хозейка, нать?

А у этой хозейки за границей хахаль был приготовлен. Она смала дружйшков полюбливала.... И приказыват:

— Несите меня в этом доме до города Парижа!

Дом с мостом поднело и поташшило, а Ванька окном выпал.

Амператор утре вышел на реку проттись, а моста как не бывало. Ваньку за кражу и бросили в тюрьму. А мамка с Машкой да с Жужой получились в прежней избушке. Старуха плачет, а Жужа ругается:

— Что же, Ванька Доброй будет в темнице гнить, евонна мама слезить свои старые глаза, а та стерьва погана со своим прихохо'тьем кровь нашу пить?!

Машка говорит:

— Я найду профессора знающего. Он за десятку кому хошь тридцать три икоты впятит... Ульянка-та на карачках напо'лзаитсе!

Мамка головой качат:

— Нет, Машенька, не подействует. Ульянка сама баба знатли'ва. Отворот сделат, дак мы же и пропали.

Собака последно слово взела:

— Больше ничего не остается, как мне да тебе, Машка, итти это волшебно кольцо добывать.

Котомочки сошили, сухариков насушили; пришли кошечка да собачка в тюрьму проститься... Ваня заплакал. Машка утешат:

— Помнишь, Вапя, ты читал нам «Вокруг света в восемьдесят дней»?.. Мы эки же!

..........

И пошли до города Парижа. Бредут лесами темныма, идут степями широкима, лезут горами высокими. Сказывать скоро, а итти долго. За границей в нескольких городах концерты давали с большим успехом.

Вот и до Парижу доправились. Собака переулками, а Маха по крышам лупит. На площадь выбежали, в глазах Ванькин дом с крыльцом и мост кольцом.

Вспомнили хозеина, поплакали.

Машка говорит:

— Ты, Жужа, ложись у ворот караулить, а я полезу в квартеру. Во'ногде шторки спушшены,— не иначе спальна... И окна полы — рожжарела, сука!

Машка в комнату забралась. Ульянка на кровати лежит и кольцо в зубах держит. Кошка поймала мыша и сви'снула царевне в зубы. Та заплевалась и выронила кольцо. Маха схватила да в окошко. Ух, они с собачонкой ноги явили! Из городу выкатились да две-три губерни без отдоху летели. Дале перелезли горы высокие, продрались лесами темными. Устали, а с песнями идут — дело справили. Кольцо пушше глаза хранят, несут попеременно. Сказывать скоро и легко, итти долго и трудно. Но вот и река перед глазами и родимой городочик за рекой... Копешно, поплакали от радости. Собака говорит:

— Машка, я больша, ты маленька. Бери кольцо в зубы, садись ко мне на загривок. Я поплыву.

Едут. Машка хвостом парусит, видами любуется и думат:

«С Ванькой, бывало, эдак-ту под парусом песни поем... Не зпашь, парень, что везем тебе радось!»..

Вот и пристань видать... Конец путям-дорогам, аминь скорбям-печалям! Ура бы тепере кричать, песни бы петь, да... кольцо в зубах. И собака радуется:

— Маха, может завтра опять на лодочке с Ванькой... Помнишь:

Из-за о-с-строва на стрежень,На просто-ор речной волны...

А Машке давно хорошо. У Машки сердце петухом запело. Она разинула пасть да па всю-то реку:

Выплыва-а-ают расписныеСтеньки Ра-а-а...

Кольцо изо рта да бульк в воду.... Выбрались кошка да собака из воды, пали наземь. Как не умерли с горя.... Машка вскоре запричитала:

Ох, понапрасну я топталарезвы ноженьки!Понапрасну я слезилаочи ясные!Понапрасну я ломалаумну голову!Из-за гарчушной собакишшивсе труды пропали-и-и!..

Жу'жу будто шило ткнуло:

— Из-за меня?! Ах ты, вралья редкозубая! Я, бедна, плыву-отдуваюсь, а она едет на моей шее, как барына, да ише песни поет!... Что это кошкодавы-ти нынче не ходят?!.

— Это вас, сук кобелячьих, на живодерку надо! Ты, как дика, Ваньки ну песню завыла, а я природна певча... конешно, не стерпела.

В это время у того же берега мужики семгу промышляли. Добыли большу рыбину, стали ей череви'ть, услыхали кошку да собаку и говорят:

— Верно, с голоду несчасны дерутся. Бросим черева-та им!

Жужа да Маха стали ись да кольцо-то в черевах и нашли. Кольцо волшебно не потонуло. Его эта рыбина проглотила...

Наши друзья от радости мало не убились. До закати'мого тут праздновали, а ночью подобрались к тюремной ограды. Машка па стенку залезла, положила кольцо в кирпич и давай петь.

— Выхожу один я на дорогу!............

Ванька услыхал и показался в окошечко.

— Моя, — говорит, — кошечка была эка же пасть. Машка окно приметила и по трубе айда к хозеину.