с дороги и выбрал расширенный вариант.
Температура — 266 по фаренгейту.
Четыре минуты.
Экран следил за температурой внутри, и она падала вместе с моим терпением. Он провел все утро, жалуясь на свое похмелье.
Поскольку мы жили втроем на одной улице, потребовалось всего две секунды, чтобы вломиться к нему домой, вытащить его за ухо и оттащить в трехэтажный пентхаус в принадлежащем его семье роскошном отеле.
Он стонал от головной боли еще до того, как мы подняли хоть одну гирю.
— Оливер, убери эту штуку. — Мои губы скривились в усмешке. — Она волочится по всему полу.
— Кстати, Заки, надеюсь, ты не решил взять себе в невесты девственницу, потому что я вчера отхватил пару вишен. — Оливер проигнорировал меня, почесывая бок своей задницы. — Ладно, хорошо. Целый пакет вишен. Тех промышленных, что продаются в "Costco".
Ромео разразился смехом.
— Когда ты хоть раз заходил в «Соstco»?
— Никогда, но я слышал истории. Кого ты в итоге выбрал, и почему у тебя в руке ботинок? — Олли мотнул своей кудрявой белокурой головой, нахмурившись. — Пожалуйста, скажи мне, что это связано с родственниками. Единственное, что в тебе может иметь смысл, — это если ты прямо сейчас скажешь мне, что у тебя есть какой-то грязный прикол с ногами.
— Господи… — Я насмешливо покачал головой.
— Что? Я не осуждаю. Мы все знаем мои отношения с собачьими поводками.
— Нельзя иметь отношения с неодушевленными предметами. — Я произнес это медленно, надеясь, что это дойдет до его мозга, но зная, что это не так.
Олли ткнул пальцем в сторону Рома:
— Скажи это его жене и ее холодильнику.
Вопреки общему мнению, Олли не был идиотом. Он просто притворялся им, чтобы избавить себя от всех ожиданий и обязательств, которые обычно возлагаются на человека в его положении.
На самом деле это было очень умно.
Я сам до этого не додумался.
Он был бы последним холостяком из нас троих, потому что он создал свой имидж так, что никто, ни живой, ни мертвый, не хотел, чтобы их дочь встречалась с ним, к черту богатство и статус.
Он был настолько испорчен, настолько развратен, что большинство семей скорее согласились бы взять в мужья домашнюю рыбку, чем Оливера фон Бисмарка.
Кроме того, он незаметно удвоил свое природное богатство за счет инвестиций, о которых его никто не спрашивал, потому что все полагали, что у него одна клетка мозга с выброшенным сперматозоидом.
За тридцать лет, что я его знал, ему ни разу не разбивали сердце, ему не приходилось заикаться о разрыве отношений, он не совершил ни одной ошибки в бизнесе, при этом старался выглядеть так, будто не имеет ни малейшего представления о том, что делает, и добился своих успехов благодаря исключительному везению.
Он плыл по течению жизни, не прерываясь на то, чтобы притворяться идиотом. Это было самое гениальное, что можно было сделать.
Я стянул штаны и бросил ботинок Осьми на деревянную скамейку.
— Кроссовок принадлежит тому, кто проник сюда вчера.
Рома хихикнул.
— Горячий ботаник, который пришел в нижнем белье и накормил его хорошей порцией своего собственного дерьма. Есть только одна проблема — он не знает ее имени.
На самом деле это была наименьшая из моих проблем.
Даже если бы я и мог рассматривать кого-то в качестве настоящей жены, эта маленькая осьминожка определенно не подходила.
Она была лгуньей, явно ниже меня по положению и к тому же блондинкой. Моя мать ни за что не стала бы рассматривать ее на эту должность.
А если бы и рассматривала, то я бы не стал.
Она не обладала ни одним из тех качеств, которые попали в мой список.
И да, такой список был:
— Смертельно богатая.
— Открыта к клиническим соглашениям.
— И прежде всего — покорная.
Я не терпел любви.
Не выносил романтики.
Активно ненавидел homo sapiens.
А она действительно была очень человечной. Вся из грязной плоти и крови. Горячий темперамент и еще более горячее тело.
Экран криокамеры трижды пискнул, сигнализируя о готовности.
— В чем проблема? — Олли сунул свои огромные ноги в тапочки и дернул дверь в криокамеру. Бело-голубой дым густыми волнами повалил на пол. — Просто пройдись по списку гостей.
Я последовал за ним, стиснув зубы.
— Если бы она была в списке гостей, мы бы не разговаривали об этом.
Я был не в лучшем настроении.
Мне не нравилось, когда меня перехитряли.
Нет, позвольте мне перефразировать: я не привык, чтобы меня перехитряли.
Дитя-невеста сатаны ворвалось в мою жизнь, как торнадо. Проскользнула в мой замок, порылась в моем дерьме, едва не выиграла у меня партию в го.
А потом, в довершение всего, она убегала в стиле мультяшных персонажей, перелезая через мои возвышающиеся ворота, как ящерица.
Кем бы она ни была, она не была наследницей с экстравагантными мечтами в голове и черным Amex в своей винтажной Birkin.
Ром вошел в комнату последним, закрыв за собой дверь.
— Не могу поверить, что говорю это, но Олли прав.
Цифровые часы над нашими головами начали отсчитывать четыре минуты, белые облака льда по большей части заслоняли их. Оба мужчины задрожали.
Я, как всегда, ничего не почувствовал.
Ром свернул шею, напрягая пресс.
— Даже если ее не было в твоем списке гостей, она приехала с кем-то. На машине. Другого способа пройти мимо охраны буквально нет. Слишком сильная охрана. И у тебя есть эта туфля.
— Это обычный кроссовок — прорычал я.
Но это был не обычный размер обуви для женщины.
Десятый размер, зауженный кверху.
Она была высокой. Искрящаяся. Почти андрогинная. Аморфное существо.
Я даже не мог сказать, было ли ее лицо традиционно привлекательным или нет. Помню только, что мне хотелось отвести взгляд каждый раз, когда наши глаза встречались, потому что она смотрела на меня, как на кубик Рубика, который нужно разгадать, а не как на талон на еду.
— Ты находчивый человек. — Олли стряхнул с плеча ледяную крошку. — И это сработало для принца из "Золушки"".
— Это была сказка. — Эти слова приводили меня в ужас. Мне была противна сама идея счастливого конца. Угнетающе-трагический конец был мне больше по душе. — К тому же в версии братьев Гримм сводные сестры Золушки ампутируют себе ноги, чтобы влезть в туфельку.
Ромео побежал трусцой, чтобы стряхнуть холод.
Мы занимались шесть раз в неделю, вместе, когда позволяли наши графики, затем проходили через ритуал ледяной камеры, ультракрасного света, сухой сауны и капельниц, обычно у меня дома, но иногда в Grand Regent, когда я жаждал места, которое мама не могла