Читать интересную книгу Бледный всадник - Бернард Корнуэлл

Теперь там появилось еще одно судно. Оно приближалось к длинной песчаной косе, отделявшей Уиск от открытого моря. Парус этого корабля был подобран к рее, весла поднимались и опускались, словно крылья, а длинный корпус оставлял за собой кильватерную струю, мерцавшую серебром в свете восходящего солнца. На высоком носу судна стоял человек в полном вооружении, в шлеме, с копьем — и за моей спиной, там, где жили в землянках несколько рыбаков, это вызвало настоящую панику: люди спешили к холмам, прихватив с собой те немногие пожитки, какие могли унести.

Я окликнул одного из беглецов:

— Стой! Это не датчане! Это судно западных саксов!

Но люди не поверили мне и все равно поспешили убраться прочь вместе со своим скотом. Их можно понять, ибо они поступали так многие годы: при виде судна бросались бежать, потому что на кораблях приплывали датчане, которые несли смерть. Но у этого корабля не было на носу дракона, волка или орла, и я узнал судно — то был «Эфтвирд». Его имя, пожалуй, единственное среди всех судов флота Альфреда, было мне по душе. В отличие от докучливо-набожных названий вроде «Хеахенгель» («Архангел») или «Кристенлик» («Христианин») слово «Эфтвирд» означало «Судный день». Хотя название и было вдохновлено христианством, однако оно довольно-таки точно описывало, какую участь этот корабль сулил датчанам.

Человек на носу помахал мне, и впервые с тех пор, как я подполз на коленях к алтарю Альфреда, у меня стало легко на душе: я узнал Леофрика. А потом нос «Эфтвирда» уткнулся в грязный берег, и длинный корпус, содрогнувшись, замер.

Леофрик сложил руки рупором:

— Насколько глубока здесь грязь?

— Ерунда! — крикнул я в ответ. — Глубиной в руку, не больше!

— Я смогу пройти?

— Конечно сможешь! — прокричал я.

Он прыгнул и, как я и ожидал, погрузился по бедра в густую черную жижу. Я согнулся в седле от смеха, и команда судна смеялась вместе со мной, в то время как сам Леофрик сыпал проклятиями.

На то, чтобы его вытащить, ушло десять минут, и к этому времени многие из нас тоже перемазались в вонючей жиже, но потом команда, состоявшая в основном из гребцов и воинов примерно моего возраста, сгрузила эль, хлеб и солонину, после чего мы провели целый день на берегу: как раз начинался прилив.

— Ну ты и задница, — проворчал Леофрик, глядя на грязь, забившуюся в кольца его кольчуги. — Одно слово — Эрслинг.

— Не сердись, это я от скуки, — ответил я.

— Тебе скучно? И нам тоже.

Похоже, в последнее время флот вообще не выходил в море. Его отдали под команду некоемому тупому солдафону по имени Бургвард. Брат его был епископом Скиребурнанским, и Бургвард получил приказ не нарушать мира.

— Если датчане не отчаливают, — пояснил Леофрик, — значит, и мы не отчаливаем.

— Тогда что ты тут делаешь?

— Он послал нас, чтобы спасти этот кусок дерьма. — Леофрик кивнул на «Хеахенгель». — Хочет снова иметь двенадцать кораблей, понимаешь?

— А я думал, что строятся новые.

— Их начали было строить, но все дело остановилось из-за каких-то подонков, которые разворовали древесину, пока мы сражались у Синуита. А потом кто-то вспомнил про «Хеахенгель» — и вот мы здесь. Бургварду мало одиннадцати кораблей.

— Но если он не выходит в море, зачем ему сдался еще один?

— На случай, если придется-таки отплыть, — объяснил Леофрик. — А если такое произойдет, он хочет иметь двенадцать кораблей. Не одиннадцать, а двенадцать.

— Почему именно двенадцать?

— Потому что… — Леофрик сделал паузу, чтобы откусить кусок хлеба.—.. потому что в Евангелии говорится, что Христос послал в мир двенадцать своих учеников — парами. Вот так и нам положено будет отчаливать: по два корабля зараз, сплошная святость, а если у нас наберется всего одиннадцать судов, это будет означать, что отчалят только десять, если ты успеваешь следить за ходом моих рассуждений.

Я уставился на Леофрика, гадая, уж не шутит ли он.

— Бургвард настаивает, что вы должны плыть, разделив флот по два судна?

— Потому что так написано в книге у отца Виллибальда, — кивнул Леофрик.

— В Евангелии?

— Так сказал нам отец Виллибальд, — бесстрастно ответил Леофрик. Тут он заметил выражение моего лица и пожал плечами. — Честное слово! И Альфред это одобрил.

— Ясное дело, одобрил!

— Ну а если ты делаешь то, что велит тебе Евангелие, — продолжал Леофрик, по-прежнему с бесстрастным лицом, — тогда с тобой не может приключиться никаких неприятностей, верно?

— Да уж, — ответил я. — Так, выходит, ты здесь, чтобы починить «Хеахенгель»?

— Поставим новую мачту, новый парус, новый такелаж, залатаем несколько дыр, проконопатим — и отбуксируем судно обратно в Гемптон. На это может уйти месяц!

— По меньшей мере.

— Ты думаешь, я что-нибудь понимаю в ремонте? Вот биться с врагами я умею, да и эль могу пить не хуже любого другого. А вот орудовать молотком, клином или теслом мне, признаться, сроду не приходилось. Зато они умеют это делать, — кивнул он на дюжину незнакомых мне людей.

— И кто они такие?

— Корабельные плотники.

— Значит, они и будут ремонтировать судно?

— Ты ведь не ждешь, что я займусь этим сам? — запротестовал Леофрик. — Я командую «Эфтвирдом»!

— Я так понимаю, что ты собираешься пить мой эль и кормиться за мой счет, пока эти люди работают? — спросил я.

— А у тебя есть идеи получше?

Я посмотрел на «Эфтвирд». Судно было добротным, длиннее, чем большинство датских кораблей, с высокими бортами — ну просто незаменимое в морском бою.

— А что велел тебе делать Бургвард? — поинтересовался я.

— Молиться, — кисло ответил Леофрик. — И помогать чинить «Хеахенгель».

— Я слышал, что в Сэфернском море появился новый датский вождь, — сказал я, — и мне бы хотелось выяснить, правда ли это. Говорят, его зовут Свейн. И еще ходят слухи, будто бы к нему присоединились суда, пришедшие из Ирландии.

— Он сейчас в Уэльсе, этот Свейн?

— Я слышал, что да.

— Тогда он придет и в Уэссекс… — заметил Леофрик.

— Верно.

— Итак, ты думаешь… — Леофрик не договорил, поняв, что именно я думаю.

— Я думаю, что команде не пойдет на пользу, если она проторчит на берегу целый месяц, — заявил я, — и еще я думаю, что в Сэфернском море может начаться заварушка.

— А если Альфред услышит, что мы там сражались, он выпустит нам кишки.

Я кивнул на реку, что текла к Эксанкестеру.

— Там сгорела сотня датских судов, и обломки их все еще лежат на берегу. Мы сможем найти по крайней мере одну драконью голову, чтобы укрепить ее на носу.

Леофрик уставился на «Эфтвирд».

— Предлагаешь замаскировать судно?

— Да, потому что, если приладить на нос драконью голову, никто и не догадается, что это корабль саксов. Его будут принимать за датское судно, за морского грабителя, за кошмар Англии.

— Мне ведь не нужен приказ, чтобы отправиться в дозор, верно? — улыбнулся Леофрик.

— Конечно нет.

— И после Синуита мы еще не дрались, — печально добавил он. — А запрет «никаких драк» вовсе не означает «никаких дозоров».

— А как насчет команды? — спросил я.

Он повернулся и посмотрел на своих людей.

— Большинство из них — злобные ублюдки, которые не будут возражать. И все они не прочь пограбить.

— А между нами и Сэфернским морем, — сказал я, — находятся бритты.

— Все сплошь вороватые засранцы, во всяком случае, многие из них, — ухмыльнулся Леофрик, посмотрев на меня. — Итак, если Альфред не пойдет воевать, то пойдем мы?

— А у тебя есть идеи получше? — спросил я.

Леофрик долго не отвечал, а вместо этого лениво, словно бы размышляя, бросал гальку в воду. Я молча наблюдал за небольшими всплесками, за узором упавших камешков, зная, что он ищет указания свыше.

Датчане умели читать руны, мы все наблюдали за полетом птиц, пытаясь услышать шепот богов, а Леофрик следил сейчас за падающей галькой и пытался прочесть свою судьбу. Два последних камешка, стукнувшись друг о друга, скользнули в грязь, и оставленный ими след указал в сторону моря.

— Ну что же, — сказал он, — я принимаю твое предложение.

* * *

Моя скука мигом прошла, потому что мы собирались заделаться викингами.

Возле реки под стенами Эксанкестера, среди мокрых обломков, оставшихся там, где был сожжен флот Гутрума, мы нашли множество вырезанных из дерева голов чудовищ. Выбрав две, которые уцелели лучше остальных, мы перенесли их на борт «Эфтвирда». Его нос и корма были увенчаны простыми шестами, и нам пришлось срезать эти шесты, оставив пазы, в которые мы и вставили обе головы. Чудовище на корме, то, что поменьше, изображало змея с разверстой пастью, наверное Нидхёгга — того самого монстра, который, как считают датчане, живет в подземном царстве, пожирает мертвецов и грызет Древо Жизни, чтобы настал конец времен. На носу же мы поместили голову дракона, хотя она так почернела и обуглилась, что скорее походила на лошадиную. Мы ковыряли опаленные глаза до тех пор, пока не отскоблили их до чистой древесины, то же самое сделали с открытой пастью, и, когда закончили, чудище выглядело впечатляюще и свирепо.