Читать интересную книгу Луки и арбалеты в бою - Григорий Панченко

Об одном из своих родичей он с огорчением говорит: «дар к стихосложению у него был, но он не развивал его»; о другом с определенным недовольством сообщает, что тот «сочинял стихи особого рода, в которые включал устрашающие слова и мысли», напоминающие скрытые проклятия. Это неудовольствие, в свою очередь, смог бы оценить образованный викинг: в скальдической поэзии существовали представления о ниде – строках, фактически заключающих в себе враждебную магию.

Поэтическое мастерство оценить трудно, тут слишком многое зависит от переводчика, но в Средние века классическая восточная поэзия достигала очень высокого уровня, и Бабур, если судить по его газелям и рубаи, был достойным ее представителем: президенты-падишахи современных стран Востока, конечно, тоже временами публикуют плоды вроде бы собственного литературного творчества, но – «не тот класс езды на поросенке!»; в искусстве лучника им тем более с Бабуром не равняться. А вот в шахматы он, возможно, сумел бы обыграть большинство таких президентов и даже ярла Регнвальда, однако современных мастеров вряд ли чему-то мог научить: это была еще совсем не та игра. Описание мастерства сильнейшего из известных Бабуру шахматистов выглядит довольно забавно: мол, большинство людей могут переставлять шахматные фигурки только правой рукой – но тот мастер так продвинулся в этом благородном искусстве, что умел играть двуручно!

Все эти описания как будто уводят нас слишком далеко в сторону. Но до чего же интересно узнать, какие «профессии» считались смежными с мастерством лучной стрельбы!)

Резьба на костяном ларце эпохи викингов: оборона укрепленного дома. Видно, что умелый лучник, даже когда он один, создает осаждающим массу проблем

В «Саге об Орваре Одде» (то есть об Одде по прозвищу «Стрела»: он действительно прославленный лучник и это свое прозвание не унаследовал, а честно заработал) о главном герое сперва говорится обобщенно: «Он научился всем искусствам, которыми мужчине полагается владеть», но из последующего становится ясно, что комплекс idrottir включал в себя борьбу (в нашем понимании – скорее рукопашный бой), участие в играх (главным образом включавших в себя элементы лапты, «хоккея на траве», футбола – и, конечно, все того же рукопашного боя, куда же без него… хорошо хоть в данном случае он не совмещался с игрой в шахматы или на арфе!), плавание, стрельбу на скаку – «а в перерывах между этими занятиями юноши беседовали с мудрыми людьми или говорили на иностранных языках».

«Сага об Орваре Одде», в отличие от «родовых» исландских саг, вообще-то довольно плотно насыщена «волшебными» описаниями и маловероятными событиями [4]. Однако когда дело доходит до описания стрельбы, фантастика отступает перед реализмом. Так что когда в одном из стрелковых эпизодов вдруг появляются странности, не лезущие ни в какие реалистические ворота (некое укрепление будто бы защищено колдовскими чарам, поэтому обстрел его не приносит никакого успеха – до тех пор, пока Одд не догадался использовать стрелы с каменными наконечниками: древнее оружие, против которого современная магия бессильна) – впору все-таки предположить, что это тоже фантастическое переосмысление реальных событий. Например, завуалированное признание высоких поражающих свойств каменного наконечника, которые проявляются абсолютно независимо от наличия (или отсутствия) магических заклинаний. В пору безраздельного господства металла этот факт, вполне реальный, был столь глубоко забыт, что и вправду мог потребовать для своего объяснения колдовства.

Но как бы там ни обстояло дело с колдовством или тем, что викинги принимали за него, гораздо интереснее упоминание о «стрельбе на скаку». Ведь скандинавы эпохи викингов, даже конца ее, вообще-то считаются «ездящей пехотой», для боя они обычно сходят с коней, да и для Западной Европы в целом это умение не слишком характерно. Однако, как видим, были и исключения.

Немногим позже европейский хронист, участник Первого крестового похода, описывал сельджукских конных лучников как род войска, «не известный никому из нас». Ну, может, вокруг него действительно собрались крестоносцы с достаточно узким кругозором, в жизни не видавшие хотя бы современных им венгров или византийцев; а возможно, просто ему самому, человеку смиренному и книжному, в военном деле много чего не было известно. В том числе – информация о «старых» воинских традициях европейского северо-запада, предрыцарских и раннерыцарских, но еще не совсем ушедших в прошлое…

Семейное дело императоров

Раз уж мы заговорили о византийцах… Многие из византийских авторов уделяют немалое внимание лучной стрельбе, преимущественно конной, иногда и с рассмотрением тактико-стратегических особенностей (потому что среди этих византийских авторов есть крупные военные чиновники и даже императоры). Порой среди этих разработок встречаются и специализированные трактаты по военному искусству.

В хронике Иоанна Скилицы (пожалуй, самая насыщенная иллюстрациями из византийских рукописей!) лук изображается главным образом как оружие осадных боев: в полевых сражениях мы его фактически не видим.

Прокопий Кесарийский, не с чужих слов описывая результаты победоносного для Византии похода против готов 536–540 гг., делает вывод, что основным успехом византийцы обязаны умелому использованию конных лучников. У готов «стреляющей» была только пехота, на тот момент почти презираемая часть войска, о грамотном взаимодействии с которой готская конница толком не заботилась; в результате византийские лучники, поддерживаемые действиями «ударных» сил, могли буквально расстреливать разные части готского войска попеременно.

Не менее успешно применялся византийский лук и против вандалов, и даже против персов (хотя по своему происхождению он, пожалуй, близок к персидскому: один из восточных вариантов, византийцами перенятый у врагов и союзников). Одержимый большим воодушевлением по поводу современности, Прокопий даже готов отказаться от традиционного для греческой культуры восхищения античностью:

«Тому, кто желает судить по справедливости, покажется совершенно очевидным, что нет ничего более мощного и грандиозного, чем те события, которые произошли в этих войнах. В ходе их были совершены дела, более достойные удивления, нежели все те, о которых нам известно по преданию, разве только кто-нибудь, читая наш рассказ, не отдаст предпочтения старым временам и не посчитает события своего времени не заслуживающими внимания. В самом деле, некоторые, например, называют нынешних воинов стрелками, в то время как самых древних величают ратоборцами, щитоносцами и другими возвышенными именами, полагая, что такая доблесть не дожила до нашего времени. Поспешно и без всякого опыта составляют они свое суждение. Им не приходит в голову мысль, что у гомеровских лучников, которым самое название их ремесла служило поруганием, не было ни коня, ни копья; щит не защищал их, и ничто другое не оберегало их тело. Они шли в бой пешими и для защиты были вынуждены либо брать щит товарища, либо укрываться за какой-нибудь надгробной стелой. В таком положении они не могли ни спастись, когда приходилось обращаться в бегство, ни преследовать убегающих врагов. Тем более они не могли открыто участвовать в битве, но, в то время как другие сражались, они, казалось, что-то творили украдкой. Кроме того, они нерадиво владели своим искусством: притянув тетиву к груди, они пускали стрелу слабую и совершенно безопасную для того, в кого она попадала. Таким было в прежние времена искусство стрельбы из лука. Нынешние же лучники идут в сражение, одетые в панцирь, с поножами до колен. С правой стороны у них свешиваются стрелы, с левой – меч. Есть среди них и такие, у которых имеется копье, а на ремне за плечами– короткий без рукояти щит, которым они могут закрывать лицо (видимо, скорее голову в целом. Этот „навесной“ щит, не предусматривавший перемещения в левую руку, находит соответствия у совершенно неожиданных народов: пеших лучников крайнего северо-востока Евразии! – Авт.) и шею. Они прекрасные наездники и могут без труда на полном скаку натягивать лук и пускать стрелы в обе стороны, как в бегущего от них, так и в преследующего их неприятеля. Лук они поднимают до лба, а тетиву натягивают до правого уха, отчего стрела пускается с такой мощью, что всегда поражает того, в кого попадает, и ни щит, ни панцирь не может отвратить ее стремительного удара. И все же есть люди, которые, пренебрегая всем этим, благоговеют перед древностью и дивятся ей, не отдавая дани новым изобретениям. Однако вопреки этому мнению в ходе этих войн произошли дела величайшие и достопамятные»

Эта фреска на стене Афонского монастыря выполнена уже в поздневизантийской традиции – но канон изображения «святого воина» восходит еще к тем временам, когда сложный лук был одним из главных предметов вооружения панцирного всадника.