Читать интересную книгу Полигон (СИ) - Елена Грановская

него плохое зрение и он пытается шестым чувством настроить траекторию автомобиля. Сезонов сам не задавал водителю вопросов, а смотрел в окна по обеим сторонам, ловя взглядом проносившийся мимо апрельский расцветающий Ярославль и между прочим высматривая автомобиль на хвосте — вдруг он есть, тогда это мог быть Ярков.

Они ехали на север по длинному проспекту, смещаясь ближе к Волге. После запутанной сети дорожных лент из пересекавшихся шоссе и проспектов возле крупного торгового центра «лада» завернула в сторону речного берега. Вскоре близ земляной дороги у хозяйственных низкорослых длинных построек за обшарпанным бетонным забором обнаружился скат под Юбилейный, новый автомобильный, мост. В конце ската показалась небольшая площадка-стоянка на несколько автомобилей, сюда приезжали любоваться видом на Волгу. Сейчас здесь было пусто, ни машин, ни людей. Сезонов посмотрел на водителя. Тот, не оборачиваясь, махнул ладонью в сторону, что подполковник трактовал как знак выйти из автомобиля. Держа кофейный стаканчик в руках, Сезонов вышел из салона, и на него тут же дохнул прохладный ветер, поднимающийся с Волги. Захваченный открывшимся видом, завороженный подполковник отдалился от автомобиля и подошел к низкому бетонному ограждению, оглядываясь по сторонам.

Великая русская река вела себя будто сказочный гигант: проснувшийся после зимней спячки, он поводил плечами и стряхивал ледовую полынью, которой был окован последние месяцы. Волга несла в своем течении расколотые льдины, таявшие покрывала мокрого схватившегося снега — расчищала путь для нового сезона речного судоходства и расставалась с последними следами зимы. Сезонов подумал, что на этом участке река может быть так же широка, как и Нева у Дворцового. Волга казалась бескрайней — как Россия: насколько подполковнику хватало глаз, вправо и влево тянулась темная и широкая речная лента. По воде, окружая льдины, шла рябь. Справа шумел проезжавшими автомобилями и грузовиками Юбилейный мост. Вдали виднелся мост железнодорожный. На другом берегу точечными россыпями над приходящими в себя после зимы деревьями выныривали разноцветные крыши частных домиков.

Какая красота. Какая природная сила, думал Сезонов.

Насладившись видом и глубоко вдохнув воздух с великой Волги, подполковник развернулся к водителю. Странно, он до сих пор не вышел из салона: сидел за рулем, заглушив мотор и не отворачивая лица от лобового стекла. Куда смотрит, было неясно: очки с бейсболкой он не снял. Тогда Сезонов повернулся к съезду и напряг слух, надеясь уловить поверх ветра и автомобильного шума с моста иные звуки: например, шорох автомобильных шин желательных или нет преследователей, если таковые были, или людские шаги тех же следящих. Но, кажется, никого. Внимательный и острый взор подполковника тоже не обнаружил в ближайшем радиусе ни души.

Дверь у водительского места открылась, и из салона вышел подозрительный водитель. Мужчина оказался невысоким и худощавым, что не скрыла даже пухлая куртка. Ему в ней не жарко? Даже Сезонов готов расстегнуть все пуговицы пальто и расправить его полы, подставляя тело ветряным порывам, невзирая на еще невысокую температуру — солнце буквально испытывало на стойкость к своим лучам.

— Кого-то еще думаете увидеть? — каким-то ненатуральным, будто деланым тоном, кося под голос больного ангиной, спросил водитель, подходя к багажнику: заметил, как Сезонов высматривал что-то или кого-то за съездом.

— Да. Где ваш клиент, с которым я должен встретиться? Вы что, всё это время везли его в багажнике? — весело хмыкнул Сезонов, ткнув пустым стаканчиком в сторону багажника, который открывал водитель.

— Нет. Почти. Этот «клиент» всегда был перед вами.

Голос водителя изменился на чистый, хорошо поставленный, будто у телеведущего, высокий тембр, а сам мужчина быстрыми и молодыми движениями снял бейсболку с очками и бросил их в раскрытый багажник. На Сезонова смотрели, как-то победоносно улыбаясь, живые карие глаза с заметным среднеазиатским разрезом под изогнувшимися в доброй усмешке бровями. Водитель расправил пятерней темно-русые волосы и приступил к освобождению себя от бороды, которая действительно была накладной. Ложная щетина, постепенно снимаемая со щёк и подбородка, открывала настоящего, прятавшего за искусственными усами человека. Меньше чем через полминуты перед подполковником предстал сам журналист Олег Ярков. Сезонов, готовый к внезапным поворотам событий в части преследований, оказался не готов к подобному и искренне удивился. Каков актер!

Ярков, будто не придавая значения изумлению подполковника, полез в карман куртки и, достав диоптрические очки в модной оправе, водрузил их на нос.

— О, наконец-то. Так гораздо лучше. — Журналист несколько раз поморгал, вновь привыкая к яркому свету и четкости картинки, снимая с глаз пелену близорукости. Затем закрыл багажник, хлопнул в ладоши и, радостно вздохнув, уставился на Сезонова с легкой улыбкой: — Не очень просто водить без очков, когда зрение минус три с половиной.

Теперь ясно, почему поездка напоминала бег тушканчика — быстрый, вертлявый и с подпрыгиваниями.

— Зачем всё это? — спросил Сезонов, но подумал, что знает ответ. Так оно и было.

— Я ведь упоминал, что к военным у меня особое отношение. — Ярков, подходя к подполковнику, пальцами закавычил слово «особое». — Мне досталось от вашей… братии. Я опасаюсь за себя не напрасно. Мне было важно, чтобы за нами никто не проследил: ни за мной, ни за вами. Мне было важно удостовериться, что вы специально не привели с собой человека, который бы стал следить за мной. В общем. Вы сейчас всё поймете.

— Так вы мне всё-таки расскажете? — Сезонов, стоя недалеко от урны, прицельно кинул в нее стаканчик.

— Да. Вы мне понравились.

Журналист коротко улыбнулся, но в следующий миг надел на лицо серьезную маску. Он повертелся вокруг оси, зыркая по сторонам, будто охотничий пес в поисках добычи, и, удостоверившись, что никого рядом действительно нет и никто их не услышит, шагнул ближе к подполковнику. Ярков был ниже почти на полголовы и смотрел на Сезонова снизу, но это его не смущало. Гораздо важнее было рассказать понравившемуся военному про тайны, внезапно узнанные и так и не вышедшие на газетные полосы, и чертовщину, что происходила у Туношны.

— Я поведаю вам невероятные вещи, от которых у вас кровь застынет в жилах и даже у мурашек поползут мурашки, — негромко и таинственно произнес Ярков, будто начинал повесть-ужастик.

— Итак? Я весь во внимании, — так же негромко сказал подполковник.

— Только отнеситесь ко всему серьезно! — Ярков, повысив голос, подкрепил его просительными нотками. Журналист внезапно перестал быть тем, кто говорил с Сезоновым по телефону часами ранее: нервный и подозрительный тип превратился сейчас в опасливого и опасающегося, испуганного тем, что ему могут не поверить. — Я очень долго никому не говорил таких вещей, ни с кем не делился тем, что вы услышите сейчас.

— И всё-таки вы решились