Читать интересную книгу Эль-Дорадо - Густав Эмар

Вероятно, сильно рассчитывая на действие, которое произведет на молодую девушку его послание, маркиз, окончательно развеселившись, с жаром занялся приготовлением к отъезду.

День был великолепный, ослепительное солнце взошло, залитое пурпуром и золотом, легкий утренний ветерок освежал воздух, и птички, боязливо забившись под листья, громко распевали свои веселые песни.

Вдали расстилалась, окруженная высокими горами, покрытыми непроходимым лесом, долина Sertao, которую бразильцы готовились проезжать и которая с того места, где они ночевали, казалась им обширным зеленым ковром, прорезанным по всем направлениям бесчисленным множеством потоков; поверхность воды сверкала в солнечном свете и отражала тысячи блестящих точек.

Все было отрадно и радостно в этой спокойной и величественной природе, до которой еще не касалась рука человека и которая оставалась все тою же, какою вышла из рук Создателя.

Черные невольники, охотники метисы и индейские солдаты невольно поддавались влиянию этого прекрасного утра и, казалось, позабыли свое утомление и минувшие несчастия, думая только о будущем, которое было полно заманчивых обещаний; смеясь, распевая и весело разговаривая, они исполняли трудную работу — снятие лагеря.

Один маркиз, несмотря на все свои усилия казаться если не веселым, то по крайней мере беззаботным, оставался мрачным и задумчивым; сердце его, исполненное постыдной алчностью к золоту, испытывало ужасные страдания и было нечувствительно к прелестям природы, которые так могущественно действовали на загрубелые, но честные натуры индейцев и негров.

Между тем лошади были оседланы, мулы навьючены, палатки свернуты и положены в телегу, которую везло несколько быков. Донна Лаура вошла в свой паланкин, который сейчас же закрылся за нею; дожидались только приказания маркиза, чтобы двинуться в путь.

Дон Рок ходил в стороне, погрузившись в размышления; он, казалось, позабыл, что все было готово для отъезда и что настала минута спускаться с горы, чтобы войти в пустыню.

Уже несколько минут капитао, внимательно наблюдавший за снятием лагеря, вертелся около своего господина, чтобы привлечь его внимание, но все его усилия были тщетны, маркиз не замечал его. Наконец капитао тихонько тронул его за плечо. Дон Рок вздрогнул при этом прикосновении и вопросительно посмотрел на индейца.

— Что вам нужно, Диего? — сухо спросил он.

— Ваше превосходительство, все готово, и мы ждем только вашего приказания, чтобы выступить.

— Если так, то отправимся сейчас же, — отвечал он, повернувшись, чтобы взять свою лошадь, которую невольник держал в поводу в нескольких шагах от него.

— Извините, ваше превосходительство, — возразил индеец, почтительно его останавливая, — прежде чем вы прикажете выступать, мне нужно передать вам несколько важных замечаний.

— Мне? — воскликнул маркиз, смотря ему прямо в лицо.

— Да, вам, ваше превосходительство, — холодно ответил индеец.

— Не угрожает ли мне новая измена, — продолжал маркиз, горько улыбнувшись, — и не хотите ли вы, дон Диего, также меня покинуть, как ваш товарищ Малько?

— Вы несправедливы ко мне, ваше превосходительство, — отвечал откровенно индеец, — я вовсе не намерен вас покинуть, и Малько никогда не был ни моим другом, ни товарищем.

— Если я не прав, что очень может случиться, извините меня и скорее, прошу вас, приступайте к делу; время проходит, мы должны были бы уже давно выехать.

— Минутой раньше или минутой позже — все равно, мы все-таки довольно рано приедем, куда отправляемся, будьте покойны, ваше превосходительство.

— Что вы хотите сказать? Объяснитесь…

— Что уже имел честь сказать сегодня утром вашему сиятельству, что никто из нас не возвратится из этой экспедиции и все мы сложим там свои кости.

Маркиз сделал нетерпеливое движение.

— Вы только для того и останавливаете меня, чтобы повторить ваше зловещее предсказание? — вскричал маркиз, топнув ногой.

— Нисколько, ваше превосходительство; я не смею ни осуждать ваши поступки, ни мешать вашим намерениям; я вас только предупредил, вот и все; несмотря на мое предположение, вы хотите идти вперед, хорошо, это до меня не касается, я готов к вашим услугам.

— Вы, я надеюсь, никому не заикнулись об этой нелепости, которая так вас тревожит?

— К чему мне, ваше сиятельство, разглашать без вашего согласия то, что вы называете нелепостью, а я неоспоримыми вещами? Солдаты, которыми я командую, и охотники метисы так же хорошо, как и я, знают, что ожидает их в пустыне, расстилающейся под нами; стало быть, мне не об чем их уведомлять; что касается до ваших невольников, то зачем их пугать заранее? Не лучше ли оставить их в полнейшем неведении? Может быть, когда настанет опасность и они увидят себя близкими к смерти, в этом же самом незнании они почерпнут силу храбро умереть, потому что, повторяю еще раз, избегнуть этого нам невозможно.

Маркиз нахмурил брови и сжал кулаки от гнева.

— Ну, — перебил он сдержанным голосом, все-таки еще немного дрожавшим от волнения, — покончим с этим.

— Я лучшего и не желаю, ваше превосходительство.

— Говорите, но, пожалуйста, короче; повторяю вам, что время проходят и уже час тому назад мы должны были бы быть в дороге.

Капитао в смущении потер свой лоб и, по-видимому вдруг решившись, сказал:

— Дело вот в чем, ваше превосходительство: до сих пор мы ехали по совершенно или почти цивилизованным странам, где мы подвергались только обыкновенным опасностям, то есть укушению диких зверей и гадов, но теперь совсем другое.

— Ну что же?

— Черт возьми, вы понимаете, ваше превосходительство, через несколько минут мы будем во владениях краснокожих; воинственные индейцы не очень-то нежны к белым и к людям цивилизованным; нам нужно будет поступать чрезвычайно осторожно, чтобы защититься от западней и засад, которые ожидают нас на каждом шагу, потому что мы будем в неприятельской стране. Я очень хорошо знаю, — прибавил он простодушно, — что все эти предосторожности ни к чему не послужат и, может быть, только продолжат наше существование на несколько дней; но, по крайней мере, умирая, мы будем успокоены тем, что сделали все зависящее от нас, чтобы выйти из такого бедственного положения.

— Что вы хотите сказать своим бесконечным вступлением? — отвечал маркиз, у которого, несмотря на его гнев, искреннее самоотвержение этого бедняги вызвало улыбку.

— Оно ведет вот к чему, ваше превосходительство; вы дворянин, знаток городской жизни, но, извините меня, ничего не смыслите в быте пустыни, в засадах и в опасностях, которыми она наполнена, и в средствах, употребляемых для защиты от одних и для избежания других. При всем почтении, которое я должен оказывать вашему превосходительству, я думаю, однако, что было бы хорошо, если бы вы с сегодняшнего дня возложили на меня одного ответственность за движение каравана, которым вы предоставили бы мне управлять по моему усмотрению; одним словом, чтобы вы передали мне начальство над ним. Вот, ваше превосходительство, что я хотел вам сказать и зачем я дозволил себе вас остановить.

Маркиз в продолжение нескольких минут молчал, устремив глаза на спокойное и честное лицо индейца, как будто хотел прочесть в глубине сердца его самые сокровенные мысли. Капитао не смутясь выдержал этот взгляд.

— То, что вы просите у меня, дон Диего, очень важно, — отвечал задумчиво маркиз. — Измена окружает меня со всех сторон: люди, на которых я более всего имел право рассчитывать, первыми покинули меня; вы сами смотрите на этот поход, как на сумасбродство, и, кажется, вас волнуют самые мрачные предчувствия; они доказывают мне, извините меня, в свою очередь, за откровенность, они мне доказывают, что вы не хотите меня обмануть и что ваша преданность ко мне не скрывает задней мысли.

— Ваше превосходительство, я не сержусь за подозрения, которые вы имеете против меня, напротив, я нахожу очень естественными. Вы португалец из Европы, а вследствие этого не знаете многих особенностей нашей страны и, между прочим, того, что солдаты конквисты — люди испытанные, старательно выбранные и что с самого основания этого отряда между ними не встречалось ни одного изменника. Я говорю это не про себя, вы знаете меня только несколько дней, вам еще не представлялось случая испытать меня, но искренность, с которою я говорил вам все предыдущее, должна была возбудить если не полную доверенность ко мне, то по крайней мере начало этой доверенности.

— Да, я знаю, что со вчерашнего дня все ваши поступки были честны, вы видите, что я справедлив.

— Не вполне еще, ваше превосходительство; вы судите обо мне с точки зрения цивилизованного европейца, но не жителя пустыни, оттого-то вы так сильно ошибаетесь; позвольте мне сделать маленькое замечание, которое, без сомнения, вы найдете справедливым.