— Товарищи! Вопросы к Кузьминой потом!.. В порядке личного интереса! Да, она узнала, да, она темнит, но право на это мы у нее отнять не можем! Кто следующий?
— Сережа! — поднялась молоденькая вертлявая девочка. — Я вас, честно, не знаю…
— И знать не хочу, — подсказал кто-то, и все захохотали.
— Нет! — кричала, смеясь, девчонка. — Я как раз хотела сказать, что очень хочу познакомиться! О вас много говорят!..
Последние ее слова потонули в диком хохоте, Сергея и ту девчонку подталкивали с двух сторон, стремясь их свести, наконец свели, и Сергей поцеловал новую знакомую в щеку и в губы.
Все аплодировали.
— Я тоже хочу! — подпрыгивала девица с другого конца стола. — Люди, я хочу тоже!..
Ее слова были истолкованы совсем иначе, чем на то она рассчитывала, и снова все смеялись.
— Стоп, товарищи, стоп! — командовал кучерявый. — Так дело не пойдет!.. Ни к чему хорошему мы так не придем! Сережа, лично ты ничего не хочешь сказать?
Сергей поднялся, и все затихли.
Он помолчал, подумал, повертел в руке банку с вином, улыбнулся.
— А знаете что? — Помолчал еще и опять улыбнулся. — Айда купаться?
Он с силой запустил куда-то в сторону свою банку, вскочил на стол, опять двойным сальто слетел на землю, кругом завизжали, кто от радости, кто от страха перед холодной осенней водой, а Сергей уже несся вперед, кто-то пытался его настичь, потом все же настигли, повалили на землю и сразу же образовалась куча-мала, которая все росла и росла за счет прибывающих, а потом откуда-то снизу неизвестным образом выбрался Сергей, запрыгнул на самый верх кучи, скатился вниз и снова понесся к реке по холодной жухлой траве, снимая на ходу рубаху, туфли, носки, штаны…
Остановился на отвесном берегу речки, сзади с гиканием и воплями неслась компания, Сергей поднял руки и, взмыв вверх, красиво и мягко вошел в воду.
Те, что были на берегу, кричали ему что-то, звали, свистели, а он все плыл и плыл, и больше никто не решился последовать его примеру.
Потом он стал нырять, на долгое время уходил ко дну и снова появлялся на поверхности, отдуваясь и радуясь чему-то.
Некоторые из гостей стали возвращаться к даче, некоторые присели на берегу и принялись бросать камни в воду, а Сергей плыл и плыл, пока не скрылся за поворотом речки.
Вышел на берег, отряхнулся.
Пробежал туда-обратно, сделал стойку, прошелся несколько метров на руках. Затем стал прыгать в длину с места и с разбега, и получалось это у него прекрасно. Потом были колесо, фляки, нырки в воду с берега.
И вдруг ему все это надоело.
Он отжал плавки, вышел на лужайку и медленно побрел в сторону дачи.
Там опять пели и веселились.
Сергей подошел к ним почти вплотную, и совсем неожиданно для себя увидел то самое колесо. Большое, старое, деревянное.
У стены сарая.
Подошел к нему, потрогал.
Оглянулся и от неожиданности вздрогнул — за его спиной росло дерево. Высокое, мощное, ветвистое…
Колебался какую-то секунду, потом шагнул, подпрыгнул, зацепился за нижнюю ветку и стал карабкаться наверх.
Взбирался все выше и выше; дача, гости, все вокруг становилось все меньшим и меньшим, наконец он поднялся на самую вершину и от счастья тихонько засмеялся.
Выбрал ветку покрепче и поудобней, ухватился за нее, сбросил ноги и стал раскачиваться.
Раскачивался сильнее и сильнее, ноги его уже взлетали к самому небу, наступал тот самый момент, когда надо отцепиться и полететь, и вдруг ветка, за которую он держался, треснула, обломилась и Сергей со всего размаха полетел вниз…
Ларису будто толкнуло что-то. Она повернула голову и долго смотрела в ту сторону, где, как ей казалось, кто-то упал.
Гости пели, все было спокойно и безмятежно.
Она встала, выбралась из-за стола и пошла к сараю. Нет, вроде ничего нет и никого не видно.
И вдруг она скорее почувствовала, чем увидела, — в траве кто-то лежит.
Лариса бросилась туда, увидела Сергея, распластанного на земле, от отчаяния приложила ладони к безмолвно раскрытому рту и медленно опустилась на корточки.
Прикоснулась к его лицу, провела по царапинам и ссадинам.
Он открыл глаза, не мигая смотрел какое-то время в небо и вдруг стал беззвучно и безутешно плакать.
Лариса сидела рядом с ним, в высокой осенней траве их никто не видел, и она нежно и ласково гладила его по волосам, по лбу, по лицу, размазывая крупные и не-прекращающиеся слезы.