Эбби фыркнула. Однако брошюру взяла.
Эбби пошло бы на пользу, если бы Джессика произнесла до конца прозвище, которым жители Дулитла называют ее сестру. Крэбби-Эбби[1] и Милая Марта, так их называли всегда, сколько Марта могла вспомнить.
Марта поблагодарила Джессику и пошла за Эбби в «Рукоделие и хобби Харолин». Когда они толкнули дверь и вошли внутрь, коровий колокольчик, подвешенный на двери, звякнул точно так же, как было все годы, пока Хэролд и Шарлин держали этот магазин. Взгляд на колокольчик подтвердил это; как обычно во время Рождества, колокольчик был обвязан остролистом с веточкой омелы, свисающей с язычка.
Большинство вещей в Дулитле были точно такими же, какими были всегда. Марта посмотрела на омелу и подумала о Теде. Она представила его, стоящего рядом с ней под поцелуйной веткой, и тепло, которое она не могла списать на отопительную систему «Харолин», хлынуло к ее щекам. Марта сняла варежки и похлопала себя по щекам. Слава Богу, что некоторые вещи в жизни меняются!
Глава 6
Отъезд из Нью-Йорка
Бросить вызов аэропорту Ла-Гуардиа перед самым Рождеством, в снегопад, – о чем только она думала? Харриет подтянула шарф на горле, плотнее запахнула полы красного кашемирового пальто и бросила взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Зак идет за ней с разумной скоростью. Он больше не ходил по улице рядом с ней – он шел на полшага сзади, как взрослый мужчина. В данный момент ей было гораздо труднее примириться с тем, как болели ее ноги в новых сапогах на пятидюймовых шпильках. Сапоги выглядели роскошно и порочно-элегантно, когда она примеряла их неделю назад. Но они явно не были созданы для ходьбы.
Движение было таким отвратительным, что она опрометчиво велела шоферу лимузина остановиться и выпустить их, не доезжая нескольких сотен футов до их стойки регистрации. Им пришлось лавировать в толпе пассажиров, в то время как падающий снег забивал глаза и слепил их, и Харриет поклялась избегать в дальнейшем таких затруднительных ситуаций. С другой стороны, причина, почему они так опаздывали, заключалась в том, что сегодня утром в своей студии ее охватил прилив вдохновения, с которым она не могла бороться, и она наслаждалась работой. Как ни раздражена она была сейчас, она понимала, что поступила правильно. Не могла же она пренебречь вдохновением, предпочтя ему пунктуальность.
Малыш не старше двух лет бросился ей под ноги, и Харриет резко дернула свой чемодан на колесиках, едва успев остановить его, чтобы избежать столкновения. Какая-то женщина схватила ребенка за руку и оттащила в сторону.
– Предупреждать надо, – сказал Зак, едва не налетевший на нее сзади. Его сумка на колесиках завалилась набок.
Харриет подождала, пока он поправит сумку. В конце концов они заняли место в очереди. Зак подул на пальцы и стряхнул снег с волос.
– Я никогда не пойму, почему ты не носишь шапку и перчатки, – сказала Харриет.
– Чего я не могу понять, – ответил Зак, подталкивая сумку на дюйм вперед, когда очередь чуть продвинулась, – так это почему мы летим коммерческим рейсом. Ты так и не сказала мне, что случилось с Уивером.
– Неправда, – ответила Харриет. – Я сказала. Ему пришлось поменять свои планы.
– В этом нет смысла, – сказал Зак, глядя на нее так, будто подозревал, что она скрывает правду.
Харриет переступила с ноги на ногу и недоуменно фыркнула, когда лысый мужчина впереди нее сунул в рот толстую незажженную сигару. Ее так и подмывало спросить, достаточно ли он взрослый, чтобы понимать, что таким способом он медленно убивает себя, но сдержалась. Ни этот человек, ни водитель лимузина, ни даже Уивер не виноваты в том, что она в неуравновешенном состоянии, чему она обязана только себе самой.
– Люди часто меняют свои планы, – сказала она сыну.
– Уивер возит тебя везде, куда бы ты ни захотела поехать. Он все время рядом. Ты закрываешь глаза и тычешь в глобус, и он сажает тебя в свой самолет, и ты улетаешь. Так что я не понимаю, почему мы сейчас торчим в этой очереди.
Харриет прикусила губу. Она начала мысленно считать до десяти и бросила, не дойдя до пяти. Сын смотрел на нее, эти его большие темно-карие глаза спокойно изучали ее. Кожаная куртка-бомбер прибавляла его широким плечам еще несколько дюймов. В прошлом году он перерос ее и потом подрос еще, так что в новых сапогах она могла смотреть ему прямо в глаза. То, как он держался – плечи расправлены, тело напряжено, грудь крепкая, – воскресило еще одно старое воспоминание. А ей бы хотелось, чтобы он был похож на Донни.
– Мы с Уивером уже давно друзья. Это правда. Он отличный, – сказала Харриет, подбирая слова. – Он всегда был рядом со мной как друг. И они с Донни были лучшими друзьями.
– Да-а, – сказал Зак. – Ты только что три раза сказала «друг». Что это дает?
Стоящий перед ними мужчина вынул холодную сигару, изо рта и жадно посмотрел на нее, без сомнения, решая, не зажечь ли ее. Очевидно, решив этого не делать, он снова сунул сигару в рот. Очередь продвинулась вперед. Как могла Харриет объяснить сыну то, чего сама не понимала?
– Вы, ребята, что, поссорились?
– Мы не ссоримся, – ответила Харриет, выпалив эти слова скорее, чем собиралась.
Зак пожал плечами.
– Большинство родителей моих друзей все время ссорятся. – Он посмотрел в сторону, на дорожную пробку из машин и такси. – Я не помню, чтобы ты и Донни когда-нибудь ссорились.
– Мы и не ссорились, – ответила Харриет. – И только чтобы прояснить ситуацию, мы с Уивером друзья, а не любовники. – Харриет думала, что Зак понимает, но, возможно, лучше, чтобы она сказала это прямо.
Он снова пожал плечами:
– Да все равно. А мы не могли бы просто сесть в его самолет и забыть об этой теме?
Харриет уперла руку в бок.
– Ты не веришь мне, да?
– Это не важно. Ты можешь спать с кем хочешь, – сказал Зак, возвышая голос.
Лысый мужчина повернул голову вправо.
– Это не ваше дело, – сказала Харриет. Голова мужчины резко повернулась вперед.
– Зак, для меня это имеет значение, – сказала она. – Мне важно, чтобы ты верил мне. Когда я говорю, что Уивер и я друзья, я имею в виду именно это. Мы с ним мужчина и женщина, которым нравится общество друг друга.
Опять это пожатие плечами, сводящее ее с ума.
– Да мне-то что, – сказал он. – Только если вы не любовники и не поссорились, напомни мне, почему мы стоим тут и отмораживаем себе задницы в этой очереди, вместо того чтобы лететь на личном самолете Уивера?
– Потому что Уивер попросил меня выйти за него замуж, – ответила она.
Лысый мужчина обернулся.
– Мазел тов![2] – сказал он с улыбкой.
– Очередь движется, – сказала Харриет, жестом предлагая ему продвинуться вперед.