Переоделась я уже в другом квартале, убравшись подальше от места преступления. Темно-синие джинсы, зауженные книзу, сидели на мне как влитые, я угадала даже с размером нежно-голубой футболки, на которой был изображен огромный цветок непонятного происхождения. Подозреваю, что он был плодом фантазии какого-то обкурившегося художника, потому что таких цветов вообще не существует в природе. Мой наряд довершала укороченная джинсовая куртка, которая лишь слегка прикрывала поясницу. Я не чувствую холода, поэтому длина куртки была мне безразлична. Пришлось прихватить и пару кроссовок под цвет джинсов. За время, проведенное в лесу, ноги успели отвыкнуть от обуви, но правила есть правила. Если я хочу не привлекать внимания в мире людей, мне стоит их придерживаться.
В магазине я украла еще и небольшой рюкзак, в который положила деньги, позаимствованные из кассы. Вероятно, хозяин магазина оставил их для сдачи на следующий день. Улов был небогат, всего пара тысяч, но для начала и этого вполне достаточно. Для жизни в городе деньги просто необходимы.
Убедившись, что меня не преследует милиция, я направилась на поиски гостиницы. Надо заранее позаботиться о ночлеге, чтобы рассвет не застиг меня где-нибудь посреди улицы. Мне удалось найти небольшой отель на окраине и снять там номер за умеренную плату в пятьсот рублей. Правда, портье странно на меня поглядывал, но так и не решился озвучить свои сомнения. Я долго жила вдали от городов и совсем забыла, что выгляжу всего на шестнадцать лет, и это может вызывать определенные подозрения. Но мне снова повезло — тут, похоже, не было принято задавать лишних вопросов, и это, вероятно, очень ценилось здешними постояльцами.
День я провела в маленькой комнатке, полной клопов и тараканов. Но так как я была своего рода хладнокровной, они не проявляли ко мне интереса, и мы, можно сказать, поладили. Ну, или, по крайней мере, соблюдали нейтралитет.
Вечером я покинула свое убежище и направилась на запад. Иногда я ехала общественным транспортом или автостопом. Один раз водитель (мужчина среднего возраста с большими усами и неприятным запахом изо рта) попытался ко мне приставать. Я здорово его напугала, на долгое время отбив у него охоту не только заглядываться на молодых девушек, но и вообще подбирать попутчиков. После этого я решила передвигаться пешком. Так было даже быстрее.
Все это время мне было не до еды. Слишком сосредоточенная на том, чтобы уйти от Дитриха, я ни о чем больше не думала. Почти постоянно ощущая поначалу его присутствие, я не сомневалась в том, что он преследовал меня. Не могу точно сказать, в чем это выражалось, но я знала — он находится где-то поблизости. Постепенно это чувство начало проходить, и я расслабилась, сочтя, что он меня потерял.
Так я преодолела довольно большое расстояние и пересекла Уральские горы. На тот момент я не ела уже около месяца. Много сил было потрачено на то, чтобы уйти от погони. Я чувствовала — если немедленно не подкреплюсь, то непременно совершу какую-нибудь глупость. Добравшись до Москвы, я остановилась в гостинице и решила, что в таком большом городе обязательно найдется пара-тройка людей, заслуживающих наказания. Как только стемнело, я решила пройтись в поисках ужина.
Накинув легкую курточку, я направилась к двери и вдруг замерла у самого порога — в коридоре первого этажа, из которого к моему номеру поднималась лестница, четко раздавались легкие шаги. Вероятно, для человеческого слуха они были неуловимы; и люди восхищались бесшумной и невесомой поступью этого мужчины. Но я без труда могла их слышать. Он шел, не таясь, так как знал — никто здесь не в силах помещать ему. Такая уверенная походка была только у одного знакомого мне существа. У Грэгори. Я нисколько не сомневалась — именно он приближается к моей двери. И еще я прекрасно понимала — он знает, что я слышу его. Возможно, он даже улыбался, подумала я.
Мне стало не по себе при мысли, что он сам меня отыскал. Я знала, как редко он покидает свой дом. Меня испугала оказанная мне честь.
Бежать было бессмысленно. Я почувствовала себя дурочкой, так как всерьез рассчитывала, что мне удастся скрыться от преследователей. Теперь я отчетливо понимала, что в первый раз смогла сбежать только потому, что Грэгори доверял мне и никогда особо не охранял. Мне стала очевидна вся нелепость моей затеи. Дитрих ни на секунду не выпускал меня из виду. Наоборот, он очень умело направлял меня туда, куда ему было нужно. Сейчас я находилась всего в одном дне пути от дома Грэгори.
Я вернулась в свою комнату и устало опустилась в кресло. Из него мне была прекрасно видна входная дверь, в которую с минуты на минуты мог войти Грэгори.
Я не слышала ни стука сердца, ни звука дыхания. Грэгори слишком давно умер, чтобы питать надежду на возвращение жизни. Иногда я сомневалась, был ли он вообще когда-нибудь человеком. Ведь чтобы ни говорили остальные вампиры, все они до сих пор поддерживали в себе иллюзию жизни; я думаю, это связано с неосознанной тоской по прошлому. Так поступали даже такие, как Дитрих, обожающие свое новое воплощение. Впрочем, мне, на самом деле, было не с кем сравнивать, так как Грэг был единственным «первым», которого я лично знала.
Дверная ручка медленно и бесшумно повернулась, и в комнату вошел мужчина в черном классическом костюме и белой рубашке. Легкий плащ длинной до середины бедра был расстегнут, придавая его внешности некоторую небрежность. Темные, слегка вьющиеся на концах волосы спадали на лоб. Глаза, как всегда, были полны печали, но на этот раз в них читался и немой укор. Больше всего он походил на доброго папочку, который собирался слегка пожурить нерадивую дочь. Но меня не могли обмануть ни ласковый взгляд, ни выражение грусти на его лице. Уж я-то знала, что скрывает эта маска отверженного и гонимого всеми существа — под ней пряталось настоящее чудовище, способное на все ради удовлетворения своих желаний.
Его походка была размеренной, а движения — плавными и тягучими. Со стороны казалось, что он идет почти неохотно, как человек, который не только никуда не торопится, но и вообще сомневается в том, что правильно поступил, выйдя из дома. Но это тоже было обманом, напускным безразличием к окружающему. Даже будучи полуприкрытыми, как сейчас, его глаза ни на секунду не переставали следить за происходящим. А по сравнению с той скоростью, которую он был способен развить за секунду, мой самый быстрый бег казался ковылянием младенца.
Грэгори не сводил с меня черных глаз, и я почувствовала, как где-то внизу живота вьет гнездо страх. Один Бог знает, что меня ждет, если Ему, конечно, вообще есть дело до таких, как я.