Читать интересную книгу Месть Мориарти - Джон Гарднер

— Так тебе понравилось в Америке?

— В общем, да, хотя последние недели пришлось нелегко. Но с таким, как Берт, другого и ждешь.

Сэлли рассмеялась.

— Вижу, морское путешествие пришлось тебе не по вкусу.

— Дело не только в нем. — Бриджет повернулась к Сэлли спиной. — Не поможешь со шнуровкой? Только сильно не затягивай. Нет, я все могу выдержать. Любые тяготы. Плохо то, что я Берту ничего пока не сказала.

Сэл еще раньше показалось, что груди у Бриджет вроде как полнее, чем раньше.

— Сколько? — спросила она, ничем не выдав удивления.

— По моим прикидкам, около двух месяцев. Скоро уже заметно станет. Как думаешь, Профессор рассердится?

— С какой стати? Люди для того и женятся, чтобы детей заводить.

— Ну, знаешь, всякое может случиться. Да, конечно, пока мы с Профессором, все будет хорошо, но Берт, он ведь такой — как начнет, так и не остановится, пока целый выводок не наплодит. А я не хочу, чтобы они закончили так же, как мои братья и сестры — в голоде да нищете, перебивались с хлеба на воду, ютились по углам, таскали лохмотья, ходили босые и померли детьми, потому что для их папаш домом был Брайдуэлл.[16] Нет, Сэл, я хочу, чтобы мои дети росли как надо. Берт — хороший человек, но долго ли все будет так продолжаться?

— Я знаю Профессора много лет, и он всегда по справедливости обращался с теми, кто верен и честен.

— Я и не сомневаюсь. Но ведь тебе бегать не приходилось, а мы сначала убежали из Лаймхауза, потом из того дома в Беркшире. Думала, остановимся во Франции, но нет. Сбежали из Нью-Йорка в Сан-Франциско. Мне там нравилось, но мы и оттуда уехали. Теперь вот возвращаемся в Лондон. Если повезет, ребенок родится там. — Она погладила себя по животу. — Но чем все закончится?

— Если я знаю Профессора, закончится тем, что он посчитается с иностранцами. А еще с Кроу и Холмсом.

Глава 3

УЮТНОЕ ГНЁЗДЫШКО

Лондон:

среда, 30 сентября — четверг, 29 октября 1896

Бедность еще держалась в Северном Кенсингтоне. Грязные, вонючие, перенаселенные очаги нищеты прятались за роскошными, растущими, как грибы после дождя, новостройками, наступавшими ровными колоннами в течение всей второй половины столетия. Появившиеся за последние четыре десятилетия громадины совершенно изменили облик и характер Хай-роуд, ведущей от Ноттинг-Хилла к Шефердс-Буш.

Самое сильное впечатление производил, пожалуй, Лэдброук-Истейт — самоуверенный и самодовольный квартал с церковью Святого Иоанна в центре, сдвоенными виллами с широкими палисадниками, богатыми фасадами и большими садами. Естественное влияние такого градостроительного стиля логично распространилось далее на восток, где вокруг Холланд-Парка и Ноттинг-Хилла возникла целая сеть так называемых «уютных гнездышек». Посреди этого бурьяна респектабельности сохранился тихий островок — Альберт-сквер,[17] — куда теплым вечером 30 сентября 1896 года два тарантаса доставили Мориарти и его компанию.

Из Ливерпуля они приехали поездом. Сидя в кэбе, Мориарти с любопытством всматривался в знакомые улицы Лондона, вид которых вызывал приятные — и не очень — ассоциации и воспоминания. День выдался жаркий, и проникавшие в экипаж знакомые резкие запахи возбуждали ностальгический аппетит. Те же запруженные пешеходами и каретами улицы — разве что теперь к привычным, на конской тяге, средствам передвижения добавились пока еще редкие самоходные. На главных улицах бедняки открыто соседствовали с богачами, а забитые товарами витрины дразнили неудачников. Здесь бился и почти физически ощущался пульс огромной империи; он не утихал — вовсе нет! — Мориарти убеждал себя, что слышит его.

Усталый, но приободрившийся духом, Мориарти впервые увидел свое новое жилище (дом номер 5 по Альберт-сквер) — одну из десяти сдвоенных вилл, расположенных вокруг огороженного зеленого участка. Однообразие мощеного тротуара скрашивали высаженные через равные промежутки молодые ясени. Уютное гнездышко. Крохотный мирок, замкнутый и самодовольный, упивающийся своим безмятежным достоинством, неторопливо кружащийся на неразгибающихся спинах горничных и невозмутимом угодничестве поваров, дворецких и гувернанток, был так же далек от реального мира Мориарти, как Виндзорский замок далек от пропахших потом фабрик, воровских кухонь и пивных.

Во многих отношениях здания на Альберт-сквер претендовали на оригинальность и исключительность. Уступая в размерах своим собратьям в Лэдброук-Истейт, они все же отличались от большинства лондонских домов более широкими палисадами, хотя их парадные входы с портиками и пятиэтажные фасады и выглядели некоторым перебором по части нескромности.

— Прямо-таки дворец герцога Севен-Дайлзского,[18] а? — Мориарти даже прищелкнул языком.

Менее чем в миле отсюда начинались кварталы, где на дюжину лачуг приходилась одна колонка и ни одного деревца, но проживавшие на Альберт-сквер милые леди и джентльмены не желали, чтобы им напоминали о существовании другого мира.

Сторонний наблюдатель, оказавшийся в тот вечер у дома номер 5, заметил бы среди приехавших двух женщин: одну высокую, с медно-золотистыми волосами, аккуратно убранными под летнюю шляпку, другую пониже, но одетую столь же модно. Обе вышли из кэба спокойно и с достоинством и сразу же, не задерживаясь, поднялись по ступенькам. Оставшиеся на тротуаре двое мужчин с видом знатоков осмотрели фасад, обменялись замечаниями, улыбнулись и покивали. Один, весь в черном, держал в руке шляпу. Густые волосы зачесаны назад. Профессор из Америки («Говорят, человек большого ума, но нелюдимый. Путешествует по Европе, а теперь вот и в Лондоне какие-то исследования будет проводить. Может, медицинские?») Второй повыше, погрубее, на загорелом лице шрам. Про таких говорят — «сырой алмаз».[19] Компаньон? Ассистент?

Два плотных парня помогали возницам выгрузить багаж и перенести его к ступенькам, где гостей ждал человечек в жилетке. Помимо прочих вещей, в багаже были большой дорожный сундук «саратога», лакированный деревянный чемодан и кожаный кофр, с которым грузчики обращались с особой бережливостью, как будто в нем покоились коронные драгоценности. В некотором смысле так оно и было.

Холл встретил новых жильцов прохладой. Последние лучи уходящего дня отражались от мозаичных дверных панелей и падали на стену дрожащими красноватыми и голубыми пятнами. Улыбающийся Ли Чоу приветствовал Профессора поклоном и неизменной улыбкой. Женщины, зная свое место, уже исчезли в полумраке дома.

— Вас кабинет сдесь. — Китаец указал на дверь справа от лестницы. У стены напротив стоял столик с вазой — яркие летние цветы вперемешку с пожелтевшими листьями осени. Не в первый уже раз Профессор подумал, что Ли Чоу горазд на сюрпризы. Китаец мог легко и без малейших угрызений совести убить человека и спать сном младенца после жестоких, невыносимых пыток, но при этом умел готовить получше иной женщины и прекрасно разбирался в таких вещах, как составление букетов.

Не говоря ни слова, он прошел в свой новый кабинет, откуда предстояло руководить осуществлением задуманного плана по низвержению четырех европейских злодеев и двух охранителей закона и порядка.

Комната имела продолговатую форму, высокий потолок и два больших окна, из которых открывался вид на улицу. Над камином, расположенным у противоположной двери стены, красовалась резная полка с семью или восемью зеркалами. По обе стороны от нее стояли книжные шкафы, заполненные солидными, серьезными фолиантами в кожаных переплетах — молчаливые свидетели эрудиции их владельца. На полу — аксминстерский ковер, темно-коричневый с бежевым. Прочая мебель состояла из четырех мягких кресел с подлокотниками, обтянутых коричневой кожей и массивного письменного стола красного дерева с подобранным в пару к нему креслом. На стене позади стола висела одна-единственная картина — портрет юной жеманницы — работа Жан-Батиста Греза. Самое дорогое сокровище Мориарти.

Профессор замер посредине комнаты, глядя на свое достояние, которое не видел с тех пор, как Эмбер упрятал его в надежное место перед поспешным бегством из Лаймхауза в 1894-м.

Сэлли Ходжес принесла коробку с почтовыми принадлежностями, и они вместе, в сопровождении Спира, прошли по дому — заглянули в столовую и расположенную в подвале кухню (Бриджет уже составила список и отправила Уильяма Джейкобса за покупками — именно ей предстояло взять на себя все заботы по хозяйству в этом новом гнездышке Профессора), осмотрели гостиную и все восемь спален, проверили две ванные комнаты, гардеробную и прочие помещения. Спустившись, они посетили оранжерею и утреннюю гостиную, после чего вернулись в кабинет.

— Все хорошо, — сказал Мориарти Спиру. — Устроимся как клопы в диване… — Он не договорил и повернулся к окну — с площади долетел звонкий детский смех. — Если только соседи не будут слишком докучать.