Читать интересную книгу Избушка в наследство (СИ) - Маренина Анна

У Тани было несколько больше опыта и с самого начала не было таких проблем со всякими непонятно откуда взявшимися блоками, так что блондинка уверенно опережала Яшу. Это самую малость жалило обидой и ощущением несправедливости, но ведьмочка проглатывала эти дурацкие чувства, давила их в зародыше, и сосредотачивалась на прекрасном ощущении того, что, наконец-то, у нее есть подруга, настоящая, с который у нее много общего, и с которой они вряд ли расстанутся в ближайшее время.

Быть рядом с Таней ощущалось легко, приятно, спокойно. Блондинка будто бы носила за собой ауру невозмутимости. Яша бы, наверное, начала сомневаться и решила бы, что она Тане только докучает своей сбивчивой болтовней и всеми этими написанными на лице жирным капсом эмоциями, и дурацким обыкновением рассказывать кучу подробностей о себе и своей жизни. Вообще, Яша так и делала время от времени, вдруг резко одергивая себя мысленно и затихая на несколько часов. В последнюю очередь ей хотелось утомить и отпугнуть подругу, с которой они удивительно быстро нашли общий язык и начали делиться историями из жизни и мыслями, с удивлением находя множество совпадений. Эта социальная ниточка была слишком важна и ценна, такая необходимая отдушина от всех стрессов и расстройств.

Волшебным (ха-ха) образом другая ведьмочка словно читала Яшины мысли и принималась в ответ рассказывать длинную и детальную историю о себе, или угощала ее чем-нибудь, или брала за руку, или просила списать домашку, или- в общем, (не?)намеренно помогала Яше почувствовать себя тоже полезной-нужной-востребованной в этих отношениях. Яша мысленно вздыхала с облегчением, и ее отпускало на некоторое время.

После «тренировок колдовства», в ходе которых Таня оттачивала точность и аккуратность приходящих ей в голову фокусов, а Яша пока в основном училась контейнировать выбросы магии, делать нарушающие привычные законы физики штуки, когда надо, и не делать их, когда не надо, усталые девочки разбредались по домам. После Яша зачастую делала еще кое-какую домашку, тихо радовалась, что до нее не особенно докапываются с домашними делами, и вырубалась.

И на следующий день все повторялось.

Казалось бы, все хорошо. Все просто замечательно! Она вывозит учебу, в этом году особенно тяжкую из-за ненавязчивой подготовки к ЕГЭ по всем предметам, и погружение в магическую реальность, и дома по мелочи делает достаточно, чтобы не выглядеть совсем уж неблагодарной дочерью. В конце концов, она не поехала крышей, не начала пить/курить/колоться, и не забеременела в шестнадцать. Уже, по идее, есть повод порадоваться, или хотя бы не чувствовать этого тоскливого разочарования.

Однако эти глупые эмоции, эти дурацкие мысли о том, что все недостаточно- что она недостаточно- они просто… Появлялись в ее голове время от времени, все чаще. Занимали уголок сознания и отравляли ее существование, портили настроение и высасывали силы.

И если раньше негатив всегда выражался у нее «внутрь» — в виде собственных, достаточно тихих, страданий, никогда не нацеленных на окружающих, наоборот, с попыткой доставить людям вокруг как можно меньше неудобств… То теперь, теперь крошечная, но существующая, самодурственно-самовлюбленная и избыточно самоуверенная часть ее почувствовала вкус силы. Могущества. Способности контролировать и пугать других. И теперь эта часть ее хотела отвечать силой и грубостью и эпатажностью на грубость и несправедливость и обидные едкие комментарии одноклассников.

Не раз и не два Яша ловила себя на фантазиях о том, как она могла бы при помощи магии насолить острым на язык грубиянам, непонятно что забывшим в старшей школе. На размышлениях о том, что именно она бы сделала от испуга, если бы какой-нибудь гадкий пьяный мужик полез к ней приставать по дороге домой вечером.

Однако все эти темные мысли оставались лишь мыслями: в ту самую секунду, как ведьмочка оказывалась лицом к лицу с ситуацией «бей или беги», даже самой безопасной и симулированной, она замирала на месте, как вкопанная, а после пары секунд дергано и неловко старалась оказаться как можно дальше от пугающей штуки. И в момент испуга ей совершенно не приходило в голову, что у нее, вообще-то, теперь в распоряжении есть магия. А после расстраивалась и пыталась снова, и вновь ничего путного не получалось, подкидывая дров в тлеющую гору разочарования и самобичевания по любым мало-мальским поводам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И весь этот негатив — утомление и обида и раздражение и злость — копился, бурлил и тлел где-то глубоко внутри, теперь отказываясь тихо осесть на дно и «превратиться в торф».

И оно требовало выхода.

Так что, на самом деле, Яше стоило ожидать, что рано или поздно она сломается и сорвется, и представлять, к чему оно может привести.

Глава 8. Прогулка

Телефон Тамары Ивановны издал нежные переливы мелодии из заставки популярного сериала:

— Да, Елена Викторовна? Сейчас? Хорошо. — Учительница захлопнула чехол телефона, встала и с торопливым «решайте с двадцать третьего номера до двадцать девятого в распечатке, приду проверим» выскочила из кабинета. По классу пробежала волна одобрительно-облегченного гудения.

Яша размяла забитые мышцы ладони и принялась строчить решение ненавистной банковской задачи. В теме она разобралась, и решала почти всегда правильно, но задание все равно было какое-то дурацкое. Хотелось закончить с ним поскорее и до самых экзаменов не вспоминать больше.

По комнате пронеслась громкая, слегка хриплая пародия на шепот:

— Дамбровская! Эй, Дамбровская! Дай списать!

Яша поджала губы, обернулась — да, действительно, он самый — и уткнулась обратно в свой листочек, игнорируя одноклассника.

Никита Дециль подошел ближе, опустил ладонь на ее парту (совсем не угрожающий жест, да, вот ни капельки), и продолжил:

— Ты что, глухая? Я сказал, дай списать.

— А если у меня опять неправильно?

— Да пофиг уже, дай!

— Отстань.

— Да что тебе, жалко, что ли?

— Я сказала, оставь меня в покое! — Яша и сама удивилась тому, как легко и быстро распалилась и разозлилась, и в порыве эмоций начала размахивать руками, пытаясь отогнать одноклассника.

— Да чего ты психуешь? Чокнутая… — Пробормотал парень, хватая ее за предплечье.

Яша почувствовала, как его сильные пальцы смыкаются вокруг ее запястья. По спине пробежало стадо мурашек, и внутри резко все похолодело. Надо вырвать руку, надо выбраться, убежать, подальше от этого… этого…

— АЙ! Что за хрень⁈ — Парень одернул наконец руку, словно его обожгло, и уставился на свою ладонь. — Ты что блин сделала?

— Я… А, эм, мне надо идти! — Ведьмочка подорвалась со своего места и кинулась к выходу из класса, а потом — в сторону женского туалета, едва сдерживая от испуга слезы.

Ручка провернулась туда-сюда, впуская кота и снова запирая дверь.

Яша, кажется, в тысячный раз за последние несколько минут плеснула в лицо холодной воды, и всхлипнула жалобно.

— Ну-ка, ну чего ты так раскисаешь? Из-за какого-то идиота? Да он вообще ни разу не стоит твоих слез!

— Да я, я просто… Так испугалась… Это глупо, и не надо было, и я не хотела, оно как-то само, а теперь, теперь… Подожди. Что именно я с ним вообще сделала? Я ж наколдовала что-то случайно, да?

— Да. Не переживай, ты его просто током долбанула легонько. Неприятно, но никаких следов. — Вася потерся о ее ногу, заземляя и помогая прийти в себя. — Этот идиот и не понял ничего толком, все будет хорошо. Умойся еще разок, и пошли обратно в класс, пока эта ваша учительша не начала брюзжать.

Удивительно, но весь этот конфликт вместе с яшиным перерывом на «вывести лишние гормоны из организма вместе со слезами» занял так мало времени, что Тамара Ивановна еще даже не вернулась из учительской. Ведьмочка проскользнула в кабинет, кивнула в ответ на обеспокоенный взгляд Тани и села обратно за свою парту. Сердце медленно и неохотно замедлилось под ее ребрами.

* * *

Сказать, что Никита очень удивился, было бы большим преуменьшением. Он просто офигел, когда эта рыжая зазнайка устроила истерику ни с и того ни с сего и вдруг ударила его током — голой рукой, как⁈ — и подумал, что видит глюки, когда Дамбровская вернулась в класс в сопровождении кота. Говорящего кота. Который довольно громко костерил его, Никиту, и сюсюкался с девчонкой, пока та терла красные глаза и тяжело драматично вздыхала.