Читать интересную книгу Психологическое литературоведение - Валерий Белянин

Подводя промежуточный итог наблюдениям над психологическими особенностями ряда выдающихся писателей, сделаем одну оговорку: «Патологическим следует считать текст, принадлежащий психически больному человеку, в котором отражаются симптомы психического заболевания данного человека. Наблюдения над речью пациента используются обычно как иллюстративное подтверждение того диагноза, который уже получен с помощью клинической, психологической, биохимической, инструментальной и других методик. Иными словами, лингвистический анализ никогда не предшествует клиническому, но продолжает его, а лингвистическая методика не имеет пока <! – В.Б.> самостоятельной объяснительной диагностической силы» (Пашковский и др., 1994, с. 51).

Мы ни в коей мере не претендуем на постановку диагноза тому или иному автору и не ставим цели обсуждать точность того или иного диагноза, поставленного тем или иным психотерапевтом или психиатром. Кроме того, думается, что вышеприведенные случаи являются примерами не столько заболевания, сколько чаще той или иной (паранойяльной, депрессивной и т. п.) акцентуации. Как проявляются эти акцентуации и как их идентифицировать – об этом речь пойдет ниже.

Эмоционально-смысловая доминанта

Как уже отмечалось, в современной науке достаточно широко распространен такой «субъективный» подход к произведениям искусства и литературы, при котором считается, что элементы художественного текста отражают определенные особенности психики автора. Соответственно текст интерпретируется как реализация в словесном творчестве авторского подсознания. Речь тут идет не только о психоанализе, но и о работах многих других ученых, прежде всего психологов (Э. Берн, Д. Раппопорт, Ж. Лакан, Д. Ранкор-Лаферьер).

Если частные моменты стиля, жанра, содержания типологизируются для решения задач лексики (стилистики, лексикографии), литературоведения, семантики, то индивидуальные особенности проявления в тексте всей личности как единого целого изучаются в психологии в нескольких аспектах, с использованием иных понятий. Одним из них оказывается установка.

«Способность художественного творчества имеет в основе не какой-либо психический момент, – писал Д. Н. Узнадзе, – а какую-то целостную личностную особенность. <…> Действительность <…> воздействует на личность и вызывает в ней определенную личностную реакцию – определенную установку, которая ложится в основу последующей деятельности человека» (Узнадзе, 1940, с. 484).

В свою очередь, М. М. Бахтин писал, что «в жизни <наши реакции. – В.Б.> носят разрозненный характер, <…> а в художественном <…> произведении в основе реакции автора на отдельные проявления героя лежит единая реакция на целое героя, и все отдельные его проявления имеют значение для характеристики этого целого как моменты его» (Бахтин, 1979, с. 7–8).

Важным понятием для анализа текста является стиль — устойчивая общность образной системы, средств выразительности, характеризующая своеобразие творчества писателя. Однако автор не столько выбирает стиль, сколько стремится проявить себя и свое видение мира в стиле, который он создает. Нам представляется, что стилевые средства, отбираемые автором из громадного разнообразия изобразительных средств, также являются проявлением более общих психологических (когнитивных и эмоциональных) предпочтений писателя как личности.

Еще одним понятием, которым оперируют при изучении художественного текста в интересующем нас плане, является модальность. Так, И. Р. Гальперин, вводя понятие «текстовая модальность», пишет о том, что она «выявляется тогда, когда читатель в состоянии составить себе представление о каком-то тематическом поле, то есть о группе эпитетов, сравнений, описательных оборотов, косвенных характеристик, объединенных одной доминантой <выделено мной. – В.Б.> и разбросанных по всему тексту или по его законченной части» (Гальперин, 1981, с. 118). В качестве примера такого тематического поля И. Р. Гальперин приводит эпитеты из поэмы «Ворон» Э. По (dreary – мрачный, bleak – хмурый, sad – печальный, uncertain – неясный, fantastic – фантастический, ominous – зловещий, unmerciful – безжалостный, melancholy – унылый, evil – порочный, desolate – безлюдный), создающие атмосферу, которой поэт окружает факты и эпизоды содержательно-фактуальной информации (стук в дверь, появление ворона, обращение к ночному гостю, воспоминания, мечты и т. п.).

«Задача <…> текстолога, – пишет в этой связи исследователь, – показать, систематизировать и обобщить эти „отголоски“, а это значит, что он должен найти их в развернутом повествовании, проанализировать в лингвистическом аспекте и обобщить. Субъективно-оценочная модальность, – полагает он, – не проявляется в одноразовом употреблении какого-либо средства. Эпитеты, сравнения, определения, детали группируются, образуя магнитное поле, к которому приковано внимание читателя, поля, в котором энергией текста эти детали обретают синонимичные значения» (там же, с. 119).

В этом утверждении важно обратить внимание на ряд моментов. Во-первых, используемые автором эпитеты действительно обретают синонимическое значение в контексте всего его произведения. Если в отношении нейтрального по стилистике текста при его лингвистическом анализе можно говорить о функционально-речевой синонимии (Белянин, 1982), то в отношении художественного текста правомерно говорить о психологических синонимах. В этой связи нельзя не вспомнить о том, что ассоциативные реакции лежат «за» ассоциативным рядом (Леонтьев А. Н., 1983, т. 2, с. 50–71). Иными словами, то, что для лингвиста будет проявлением языковой системности, для психолога есть манифестация личностных установок автора.

Во-вторых, следует отметить неслучайность появления определенных языковых средств в отдельно взятом тексте. Как писал Бахтин, «мир художественного видения есть мир организованный, упорядоченный и завершенный» (Бахтин, 1979, с. 162). О личностном отборе разными словами говорят и Узнадзе, и литературоведы, и Гальперин в приведенных выше абзацах. Осуществленный рядом литературоведов, искусствоведов и других исследователей анализ разных текстов – художественных и публицистических – показывает, что:

– в разных текстах встречаются повторяющиеся сюжеты,

– в текстах с общими сюжетами провозглашаются общие идеи,

– тексты с общими идеями оказываются схожими по своим стилевым особенностям.

Анализ подобных явлений позволяет рассматривать различные типы текстов и их компонентов в типологическом ключе.

При этом можно использовать понятие «доминанты» (от лат. dominare — господствовать), которое обозначает временно господствующую рефлекторную систему, обусловливающую работу нервных центров организма в данный момент и придающую поведению определенную направленность. Представление о доминанте как общем принципе работы нервных центров было введено А. А. Ухтомским, который развивал мысли Н. Е. Введенского и И. М. Сеченова о биологическом и системном характере нервно-психических актов.

Представляется, что личность, проявляющая себя в творчестве, либо благодаря, либо вопреки своей душевной болезни стремится к сохранности психики, к преодолению распада личности и сознания. И фактором интеграции личности может выступать именно доминанта. Согласно Ухтомскому, каждое движение организма определяется характером взаимоотношения корковых и подкорковых центров, актуальными потребностями организма, а также историей жизни всего организма как целостной биологической системы: «Организм мыслится как некая единица, реагирующая целиком, как интегральное целое, – писал Ухтомский в статье „Доминанта как фактор поведения“. – Это уже не агрегат более или менее случайно связавшихся в пачку рефлекторных дуг, а это – единица, способная на текущие раздражители действовать целиком». Мозг рассматривался ученым как орган предупредительного восприятия, предвкушения и проектирования среды.

Ухтомский полагал, что доминанта не просто представляет собой очаг возбуждения, а является организующим принципом поведения. «Всякий раз, когда имеется налицо симптомокомплекс доминанты, имеется и предопределенный ею вектор поведения». Доминанта определяет не только поведение, но и характер восприятия мира. От доминанты, писал исследователь, зависит «общий колорит, под которым рисуются нам мир и люди». При этом доминанта, влияя на характер восприятия мира, в свою очередь имеет тенденцию отбирать в нем преимущественно такое познавательное содержание, которое способствовало бы ее подкреплению. «Человеческая индивидуальность склонна впадать в весьма опасный круг: по своему поведению и своим доминантам строить себе абстрактную теорию, чтобы оправдать и подкрепить ею свои же доминанты и свое поведение».