Читать интересную книгу Метроном. История Франции, рассказанная под стук колес парижского метро - Лоран Дойч

С конца III века варварские набеги заставляют императора Константина создать фронт на всем протяжении границ. Это, в свою очередь, вынуждает его делегировать часть полномочий цезарям, младшим императорам определенных территорий. Империя медленно разделяется, начинают вырисовываться западная и восточная части… Константин, прежде всего заинтересованный в сохранении единства империи, вынужден сначала разбираться с римскими диссидентами, а уже потом браться за грозных варваров.

И точно, некий Максенций утверждает, что он – единственный истинный властитель империи. Константин, стремясь поскорее устранить бунтаря, вступает в бой с мятежником и его армией у Мильвийского моста, недалеко от Рима.

В 312 году, столкнувшись с войсками Максенция, император видит в небе огромный крест как раз над местом, где идет кровавая рукопашная схватка. И видение оживает, и от видения слышатся слова: «In hoc signo vinces!» («Под этим знаком ты победишь!»).

Действительно, Константин одерживает сокрушительную победу, а Максенций погибает, утонув в водах Тибра. Сделавшись бесспорным императором, Константин учреждает новую столицу в городе Византий, который, естественно, переименовывают в Константинополь. Новый имперский город становится сердцем восточной части Римской империи.

Константин считает, что его защищает и к нему благоволит Христос, поэтому самое малое, что он в силах сделать, – это прекратить антихристианские преследования своих предшественников; для объединения империи он опирается только на одну новую религию.

Год спустя после военного триумфа у Мельвийского моста в Милане он пишет «Миланский эдикт», провозглашающий религиозную терпимость, что привлекает к нему христиан: «Мы вменили себе в обязанность прежде всего заняться тем, что относится к служению богам. Вследствие сего дозволяем Христианам и всякого рода людям последовать той религии, какую иметь пожелают, дабы председящее на небесах Божество всегда благоприятствовало нам и нашим подданным…»[3]. Благоразумная и правильная стратегия: христианство становится главной религией империи.

После тридцати одного года правления Константин испускает дух 22 мая 337 года. В этот день он умоляет епископа Никомедийского:

– Существует ли искупление, способное отпустить все мои преступные грехи?

– Только крещение в христианскую веру, – отвечает ему прелат.

Тиран следует этому повелению и принимает крещение, надеясь искупить свои грехи и войти в рай, обещанный Сыном Божьим. Он принимает христианство на смертном одре, но это обращение в последнюю минуту не может стать единогласным для всех и, безусловно, не устанавливает новую веру в один момент. В течение долгого времени язычество и христианство конкурируют друг с другом.

Двадцать лет спустя племянник Константина, будущий император Юлиан, выбирает противоположный духовный путь… Рожденный и воспитанный в христианстве, но увлеченный философией, он убеждается в том, что мудрость Платона намного превосходит уроки библейского единобожия. С того времени он возвращается к божествам, населяющим Пантеон, и пишет труд «Против галилеян», где яростно нападает на христианскую «секту»: «Я позволю себе изложить перед всеми людьми те доводы, которые убедили меня, что секта галилеян не что иное, как вымысел людей, к тому же злостно придуманный. Он не заключает в себе ничего божественного, а только соблазняет неразумную часть души, злоупотребляет привязанностью людей к басням, придает выдумкам видимость истины, убеждая их в величайших небылицах…» Его аргументация бойко опирается на символизм античных мифов: «Считаем, согласно Платону, что должно быть соглашение между сном и явью. Этот философ называет богами то, что мы можем видеть, – солнце, луну, небо, звезды, но все вещи – подобия невидимых. Видимое нашими глазами солнце – подобие умопостигаемого и невидимого; опять-таки, являющиеся нашим глазам луна и каждое из светил – подобия умопостигаемых. Вот этих-то умопостигаемых, невидимых богов, находящихся в них и с ними и рожденных самим творцом и от него происшедших, Платон знает. Правильно поэтому творец у него говорит: “боги, то есть невидимые, богов”, – очевидно, видимых. Общий творец их – тот, кто устроил небо, землю, море и звезды и породил их прообразы в умопостигаемом мире»[4].

Действительно, догмат о едином Боге, который проповедовали те, кого Юлиан называет галилеянами, бескомпромиссно приводит к «проклинанию других богов»… Именно то, что молодой философ делать отказывается! Он, быть может, еще согласился бы рассмотреть Отца, Сына и Святого Духа как варианты божественных форм, но при условии, что они займут место среди других бесчисленных языческих богов. Для него монотеизм, присущий христианам, иудеям, приводит к нетерпимости, но Юлиан не понимает ее и не хочет принимать. Чтобы продемонстрировать свою позицию, он разрывает с религией, в которой воспитан, обращается к древней вере греков и уезжает в Афины. На этой древней земле, взрастившей философию, он надеется получше разобраться со своими размышлениями и поднять свой дух до уровня тех, кто его вдохновляет.

Увы, мыслителю скоро приходится отказаться от любимых изысканий: император Константин, предпочитающий заниматься восточной частью империи, назначает Юлиана вице-императором и приказывает отправляться в Галлию для управления этой страной и усмирения племен варваров. Для Юлиана такой прекрасный шаг в карьере кажется катастрофой! Как?! Ему надо вернуться в реальную жизнь, отложить в сторону размышления о позиции богов на небесах, оставить изучение трудов диалектиков прошлого?! Ему надо натягивать доспехи, садитьсяна лошадь и командовать легионами? Юлиан поднимается на Пантеон и молит богиню Афину вмешаться и изменить ход земных событий… Но в своем храме богиня остается глухой к мольбам молодого человека, поэтому ему ничего не остается делать, как уйти и в печали занять пост второго императора.

Странная судьба ожидает философа, волею судеб ставшего военным: в шкуре того, другого, кого он ненавидит, он показывает себя энергичным правителем, блестящим и эффективным полководцем. Вопреки всем ожиданиям этот теоретик, витающий в облаках, превращается в сокрушительную молнию войны! Он осмеливается проникнуть в самое сердце германских лесов, туда, куда не ступала нога римского легионера на протяжении трех столетий и никогда больше не рискнет ступить после него. Он громит алеманнов в битве при Аргенторате (Страсбурге), отбрасывает врагов на другой берег Рейна – на этом набеги мародеров благополучно заканчиваются. Волна восторга катится по всей империи: этот молодой человек, которого все считали принцем грез, затерявшимся в мире созерцания идей, спас большую римскую территорию! Солдаты превозносят его триумф, и пусть их растерзают только по одному его слову.

Между битвами и экспедициями Юлиан решает обосноваться в Лютеции – уединенной столице, куда он перебирается в январе 358 г. Он переезжает пока один: его жена Елена остается в Риме до родов. Очевидно, что Юлиан не в состоянии все время находиться в городе – он вынужден постоянно ездить туда-сюда по военным делам, но, как только предоставляется возможность передохнуть, Юлиан возвращается на берега Сены…

В самом дальнем конце острова Сите возвышается, подобно бастиону, римская вилла, кусочек Италии в самом сердце Галлии. Стены цвета охры и черные колонны обрамляют квадратный двор, где на краю бассейна с журчащей чистой водой высажены фиговые деревья. В центре этой роскошной резиденции находится банкетный зал, украшенный золотыми орлами и фресками, изображающими Бахуса. Здесь устраиваются совместные трапезы – агапы, богатый римлянин не может ими пренебрегать. Здесь собирается цвет патрициев, все они одеты в длинные тоги с множеством складок. В этой резиденции Лютеции знают, как принимать знатных гостей: каждый прием пищи состоит из трех блюд. Первыми подают яйца и маслины с хлебом и вином, затем – различные сорта мяса, и завершается трапеза фруктами…

Этот центр власти сосредоточен в нескольких соединенных между собой зданиях, где кипит административная деятельность. Юлиан окружает себя группой советников и исполнителей, составляющих крепкую иерархическую структуру, на которую опирается авторитет военачальника. Префект претория, квестор, великий камергер, полководцы, мастер-секретари – все они трудятся не покладая рук, чтобы командовать Галлией, от Британии на севере до Испании на юге. Юлиан признан здесь абсолютным властителем.

Ради сохранения своего авторитета вице-император должен прежде всего оставаться воином. Он регулярно участвует в учениях легионеров. Однажды во время тренировки ближнего боя удар кинжала разбивает его щит, и император остается с одной рукояткой в руке… Казалось бы, какая ерунда, но не для суеверных римлян! Солдаты ошеломлены, они видят в этом зловещее предзнаменование. Однако одно слово Юлиана меняет все. Он поворачивается к своим людям и говорит твердым голосом: