Злыдень действительно был не в состоянии разговаривать сложноподчиненными предложениями. Жаль, а я его хотел по поэзии серебряного века еще погонять.
Даже сейчас было видно, как немногочисленные шестеренки в его голове с трудом крутятся. Бедняга, ему, наверное, и думать больно.
— Типа это… мой старик, — наконец выдал он.
— Ты если не в курсе, крепостное право отменили. Кре-пост-ное пра-во от-ме-ни-ли, — сказал я ему по слогам. — Теперь я за этим стариком приглядываю, он мой четвероюродный дядя по материнской линии троюродной сестры сводного брата. Понял?
Было видно, что злыдень сломался еще на слове «материнской». Конечно, проще бы убить его. Однако нечто внутри меня говорило, что так делать нельзя. Ощущение было примерно такое же, как когда я увидел спиритуса. Вот тогда тоже возникло чувство, что все происходит «по беспределу», как выразился злыдень. Правильно говорят, что и у дураков можно чему-то поучиться.
Подытоживая, убивать злыдня было не за что. Он действительно «в своем праве». Я же не революционер, который объявит войну всей нечисти. Так уж повелось — большая часть нечисти вредит чужанам. Прогнать ее — это запросто. Потому что я рубежник. Потому что я сильный. Главное, не рассказывать демократам и людям, ценящим свободу личности, что так можно. Хотя едва ли нечисть попадает под термин — гуманизм.
— Короче, слушай сюда. Ты в страхе теряешься так, чтобы я больше тебя не встречал. Если сделаешь, как я скажу, останешься жив. Если нет…
Я красноречиво провел ножом себе по щеке, будто брился. Блин, всегда мечтал сделать так, почти как в боевике. Задвинул важную телегу и круто себя повел.
— Типа договорились, — недолго думал злыдень.
— Ох, щас будет сложно. Но ты должен все повторить, а потом мы пожмем руки. Кивни, если понял… Замечательно. Теперь повторяй, я клянусь не причинять вреда рубежнику, с кем заключаю договор и чужанину по имени Федор Васильевич…
Клятва вышла недолгой. Что не помешало нечисти восемь раз сбиться и запороть ее. Видимо, объем оперативной памяти у мозга злыдня был как на калькуляторе, если не меньше.
Вообще, он напоминал мне по повадкам зомби. Тех самых, о которых снимают сериалы и выпускают комиксы. У них после «возрождения» остаются лишь базовые потребности в виде «А у нас будет что-то типа обеда?». Вот и у злыдня оказалось нечто похожее. Он, наверное, сам не понимал, что вредит человеку, у которого живет.
Ведь если подумать, эта нечисть нередко доводила чужанина до нищеты. И что потом? Ей приходилось искать новое пристанище. Любой паразит скажет вам, что смерть того, благодаря кому питаешься — это невероятно глупо. Злыдень подобными вопросами даже не задавался.
На девятый раз нам все-таки удалось разобраться со сложными словами в русском языке. Правильно, девять — оно же магическое число. Наверное.
После чего я перекинул нож в левую руку, готовый к любым подлостям. И пожал злыдню его крохотную ладошку. Всю грязную и измазанную в саже. Вот на что нечисть была тупая, но та тоже ожидала подвоха. Потому когда наш озвученный договор оказался скреплен ручканьем, сутулый человечек облегченно выдохнул.
А как иначе? Ведь я тоже пообещал не трогать его, если злыдень исполнит свою часть сделки. Честь по чести.
— Рубежник, это типа… выпускай.
— Ты так не торопись. Деньги верни сначала.
Нечисть заскрипела зубами. Да уж, жадный он сверх меры. И как бы морально тяжело ему сейчас не было, но две пятитысячные и серебряную монету пришлось выложить. Ты ж моя зайка.
Я нащупал невидимую нить, ведущую к печати. Ее создал только что, поэтому это оказалось несложно. И с силой потянул на себя. По ощущением было похоже на перетягивание каната. Разве что противник попался слабый. И как только стало понятно, что я выигрываю, он этот самый канат отпустил.
Печать развеялась, а я с облегчением почувствовал, что нити больше нет. Теперь ничего не связывает меня и не тянет силы. Ощущение, как-будто после долгой дороги в туалет сходил.
Злыдень как только оказался на воле, тут же припустил, что было мочи. Даже не оглядывался на краю огорода. Разве что продолжал скрипеть зубами. Дружище, если ты не прекратишь это делать, то капец эмали. Потом столько стоматологу отвалишь — мама не горюй.
Я вернулся в дом, помедлил немного и переложил старика на кровать. Кто знает, как долго на него мой хист будет действовать? У меня особой практики в делах подобного рода не было, поэтому ничего толком сказать не могу. Будем надеяться, что он проснется в полной порядке.
Домой я добрался затемно, пару раз упав на ровном месте и испачкавшись в чем-то жирном. Неужели это такая обратка за работу с нечистью? Ответом мне было отключение света, как только я поставил еду в микроволновку. Ладно, не тупой, намек понял. Жаль, что остальные люди будут страдать из-за моей фартовости.
Правда, это обстоятельство не помешало подчистую смолотить ужин. Жрал так, словно снова с армейки пришел. Это потому что хист потратил. Я сразу понял, что как только промысла меньше становится, то тело пытается его самостоятельно восполнить. В данном случае, через калории. Еще хорошо, что у меня метаболизм зверский. Иначе с таким образом жизни вскоре я стал бы очень круглым рубежником.
Спал я без задних ног, в очередной раз с тоской вспомнив о Григории. Шел конец второго дня его симпозиума, а от беса все еще весточки нет. Он предупреждал, что все может значительно затянуться. Вопрос только на сколько?
Место их сбора я запомнил. Но не ехать же туда и вытаскивать Григория с попойки… то есть, с ответственного задания. В общем, я себя чувствовал родителем, который все не может смириться с тем, что его чадо повзрослело.
А утром еще раз вспомнил о бесе. Когда проснулся разбитый и обессиленный. Будто лег под самый рассвет и проспал всего несколько часов. Да, надо либо учиться самостоятельно восстанавливать хист, либо не отпускать беса. Вообще, я придерживался первого варианта. Надеяться в этой жизни стоит лишь только на себя.
Холодный душ, яичница с сосисками и сладкий чай с лимоном немного поправили ситуацию. Из дома я вышел, будто вчера сильно перетренировался. Для начала уже неплохо. Главное, больше не тратить хист, пока не вернется бес.
Первым наперво нужно было вновь обследовать дом Федора Васильевича на наличие злыдня. Нет, вернуться тот не должен был, все-таки клятва. Но вдруг нечисть оказалась настолько тупая, что даже не поняла, что именно пообещала? Нельзя недооценивать пределы чужой глупости. Ведь в некоторых странах на микроволновках пишут, что те не предназначены для сушки котов и зарядки телефонов. И явно не просто так.
Вот только мои планы рухнули в зародыше. Потому что едва я дошел до дома пенсионера, как увидел его самого. На грядке, махающего тяпкой. Да так проворно, что у меня при одном взгляде заболела спина.
— Федор Васильевич, здравствуйте, — поприветствовал я старика.
— Матвей! — искренне обрадовался тот. — Заходи. Почаевничаем. Меня вчера так сморило, сроду такого не было. Даже торт не поели.
Он торопливо подбежал ко мне и пожал руку. Словно боялся, что я развернусь и уйду.
— А сегодня смотри, проснулся и огурцом. Силы откуда-то взялись. На месте усидеть не могу.
Жуть. Если он себя таким электровеником чувствует на первый день после исхода злыдня, что будет через неделю? Когда весь эффект нечисти сойдет на нет. Мне кажется, я разбудил атомный реактор.
Но от приглашения я отказываться, само собой, не стал. Вошел в дом, попутно щупая пространство на наличие злыдня. Нет, ощущались лишь старые, прошлые следы. Видимо косноязычный товарищ действительно внял моей просьбе. Замечательно.
Старик между тем торопливо расставлял вазочки с вареньем и достал вчерашний торт.
— Ты кушай, кушай.
Что напрягло, пенсионер не кинулся в красноречивый омут воспоминаний, как делал раньше. Он периодически бросал на меня странный взгляд. Будто пытался разглядеть того, чего на самом деле не было. И это напрягало.