агни Аулуса её спасать! Казалось бы, на этом можно было успокоиться, но Рениса прекрасно понимала, что подобное умиротворение всего лишь самообман. И словно в подтверждение её опасений сверху прозвучало:
— Так вот вы где! — Рениса не успела и глазом моргнуть, как оказалась поднятой в воздух. Демон аккуратно зажал в пальцах её шею и хвост. Впрочем, Рениса и не думала дёргаться. Напротив, она виновато свесила морду, боясь смотреть демону в глаза.
— Вы даже не удостоили меня словами благодарности, сэйлини, — пожурил её агни Аулус. — Не слишком вежливо с вашей стороны.
Рениса от страха даже закрыла глаза и постаралась выкинуть из головы все мысли разом. Ей было хорошо известно, что демоны превосходные телепаты и потому вовсе не хотелось как-то ненароком оскорбить агни Аулуса. Лучше сохранить виноватое молчание.
— Вы, верно, здорово перепугались, — в голосе демона проскользнули сочувственные нотки, поставившие Ренису в тупик. От холодного и надменного посла Фацуки она совсем не ожидала такого понимания и теплоты. — Позвольте донести вас до ваших апартаментов, боюсь, сегодня во дворце небезопасно не только одиноким девушкам, но и змеям. Кто знает, что взбредёт в голову пьяным бэрлокцам! Ещё решат пустить редкую змеиную кожу на новые наручи или пояса.
От этих слов у Ренисы похолодело в желудке. Агни Аулус был совершенно прав! Бэрлокцы слыли большими любителями охоты и всяческих побрякушек, и вполне могло статься, что им приглянулась бы змея в качестве добычи. Тем временем, демон, засчитав её упорное молчание за согласие, направился прямиком к апартаментам нагского посла. Ступал он бесшумно, причём настолько, что Ренисе, пристроившейся на его плече, показалось, что демон и вовсе не касался каменного пола, а летел над ним. Правда, это была не единственная странность. Вопреки здравому смыслу, Ренисе стало как-то удивительно спокойно, едва демон позволил ей обвить его руку. Словно это был не страшный и опасный агни, а её отец — добрый и заботливый. От Аулуса даже пахло как-то по-особенному — пряно, чуть сладковато и немного опьяняюще. К моменту, когда демон остановился напротив её двери, у Ренисы слегка кружило голову. Ей вдруг захотелось вернуть себе человеческий облик и в самом деле поблагодарить Аулуса. Лишь опустившись на пол, она вдруг вспомнила, что её платье разодрано, и в таком виде она ни за что ни перед кем не покажется! Потому Рениса изобразила подобие книксена, свернувшись в тугое кольцо и низко поклонившись, после чего спешно юркнула в небольшую нишу, где пряталась маленький потайной ход, продуманный специально для того, чтобы возвращаться в безопасные покои в облике змеи. Лишь оказавшись в своей комнате, она вернула себе человеческий облик и несмело подошла к зеркалу. Вид был ужасен. Платье оказалось безнадёжно испорчено, впрочем, Рениса после сегодняшних событий итак никогда больше его бы не надела! Но главная беда — синяки. Приличные кровоподтёк тянулся от левого уха до косточки скулы — результат той жуткой оплеухи. На руках подобно татуировке тянулся замысловатый узор, оставленный жадными грубыми пальцами. И, конечно же, спину украшал огромный чернеющий синяк. Всему этому ещё предстояло придумать оправдания, если, конечно, не удастся свести или закрасить до того, как вернётся отец. Рениса вздохнула и направилась к шкафу — искать баночки с целебными мазями. Обо всё же прочим она строго наказала себе подумать завтра.
Глава 2
Ход 2. Затмение. Дамиан
Дамиан:
Город погрузился во тьму всего на несколько минут, что мгновенно вызвало настоящий переполох. Едва ли не у каждого жителя поселился в сердце дикий суеверный страх.
«Это всего лишь затмение!» — поражался Дамиан, вынужденно слушая многочисленные байки с дурными предзнаменованиями, которые словно стихийное бедствие начали разлетаться по городу. Чего только не сулили местные выдумщики и фантазёры себе, знакомым и просто жителям маленького королевства. Одни предрекали возвращение разрушительных ледяных штормов, в давние времена свирепствовавших в этих краях и превративших некогда крупную страну в крошечное государство, другие пророчили голод и мор, пугая неурожаями и смертоносной лихорадкой, иные же увидели в редком природном явлении судьбу прикованного к постели короля. Слухи о его скорейшей кончине пронеслись по королевскому дворцу подобно сокрушительному урагану. Осеннее солнце едва избавилось от пугающей тени, а Каэр уже собрался хоронить своего не успевшего почить монарха. На улицу выползли менестрели и дрожащими голосами принялись пафосно завывать подготовленные траурные баллады, заслышав их народ, облачаясь в чёрное, спешно подтягивался к дворцовой площади. В самом замке царило нечто и вовсе невообразимое: служанки откровенно рыдали, причитая и стеная так горестно и жалостливо, что даже стойкие бойцы дворцовой стражи расчувствовались и украдкой смахивали набежавшие слёзы. Старший конюх, выхлебавший полканистры припрятанного им на чёрный день пива, вылез на задний двор и принялся весьма громогласно взывать к небесам. На его вопли о несправедливости судьбы-злодейки, уносящей самых лучших так жестоко и рано, сбежалась почти вся челядь, начав вторить и поддерживать. Спустя ещё час во дворце не осталось ни одного незаплаканного женского лица, а каждый мужчина считал своим долгом похлопать собрата по плечу в качестве поддержки. Дамиан наблюдал за этим представлением, патрулируя королевские покои и тщетно пытаясь дозваться до сознания собравшейся толпы аристократов, пожелавших отдать последнюю дань покойнику.
— Немедленно пропусти нас, негодный мальчишка! — особенно надрывался лорд Адвиль, служивший в королевстве канцлером. — Я должен первым засвидетельствовать смерть Его Величества!
— Но с чего вы взяли, что Его Величество скончались? Мой отец сейчас с ним, как и всегда после полудня выдаёт положенные лекарства! — всё ещё надеялся достучаться до обезумевших вельмож Дамиан, но его решительно никто не желал слушать.
— Что твой отец против знака судьбы! — заголосил эрл Когъёрд, внучатый племянник короля и известная «заноза» двора.
— Мой отец — главный целитель! — повысил голос Дамиан, да только всё без толку. Его слова тут же потонули в громких надсадных стенаниях! Вельможи продолжали напирать, обещая вот-вот ринуться в королевские покои. Дамиана уже прижали к дверям, когда те, наконец, распахнулись и на пороге появился мастер Джулиан. Отец Дамиана отличался жизнерадостностью и лёгкостью нрава, потому с его губ редко сходила радостная улыбка, а в глазах почти всегда горел задорный огонёк. Не угас он и сейчас, хотя мастер Джулиан явно удивился возникшему столпотворению и полетевшим в его адрес скоропалительным обвинениям.
— Шарлатан! Наверняка, это твои зелья прикончили Его Величество! — заорал старый лорд Дьярви, для большей солидности стуча по полу своей золотистой тростью.
— И ещё улыбается, проклятый упырь! — тут же подхватил эрл Когъёрд. — Как можно так пренебрежительно относиться к кончине нашего мудрейшего и достойнейшего