5. Визит Черной Дамы
Но если есть в кармане пачка сигаретЗначит, все не так уж плохо на сегодняшнийдень…
В.Цой.
Те, кто слушал этот голос без должной осторожности, не могли впоследствии повторить ничего из услышанного, а если кто и мог, то дивился потом, как мало силы оставалось в тех же самых словах, произнесенных другим человеком.
Дж. Р.Р.Толкин, "Две башни"
А! Прециозницы садятся на места!Вот Феликсерия, а вот Бартеноида,Иримедонта… Вот Кассандия, Филлида…
Э.Ростан, "Сирано де Бержерак"
Застынет в жилах кровь и мозг в костях,Застынет тело камнем на камнях:Под белым камнем долог будет сон,Пока еще пустует Черный Трон;Пока дворец не обратился в склеп,И смертоносный ветер не окреп;Покуда светят солнце и луна,И в бездне моря не достигнешь дна;Пока еще не видишь кровь в вине,Пока сияют звезды в вышине,И не навек земля в плену зимы,И не вернулся Повелитель Тьмы.
Ниенна, "Заклятие"
Если на банке с фиолетовыми кристаллами написано "ацетон" — не верь глазам своим.
Пословица.
[В этой адвентюре рассказывается о появлении Черной Дамы и жутких чудесах…]
В Москве стояла адская жара. Солнце слепило глаза даже через темные очки-хамелеоны, и Эллен была несказанно рада рухнуть в кресло в своей затененной комнате и отдохнуть от этого блеска и шума улиц. Ей было тоскливо. Главным образом потому, что на этой неделе почти все ее знакомые разъехались кто куда — одни по делам, другие на игры и в походы. Сидеть дома и выслушивать поучения родителей она уже не могла, подработки никакой не подворачивалось. На любимой "Кремоне" то и дело лопались струны, запасных уже не осталось, ни в одном музыкальном магазине не было приличных комплектов по карману, так что пришлось натянуть жуткие медные непонятного происхождения, ужасно жесткие и глухие. Подумав, Эллен позвонила Мике. Трубку взяла Нина Георгиевна, Микина мама, и сообщила, что Мика сейчас на даче с другими девочками, они долго звонили Эллен, но не нашли, и очень ее там ждут. Эллен поблагодарила Нину Георгиевну, положила трубку и задумалась. Поехать на дачу к Мике было лучшим выходом из положения. Родители против таких поездок не возражали, поскольку считали, что дочь леночкиной преподавательницы — более подходящая компания для дочери, чем лихой фехтовальщик Михаил Бахтин, хиппового вида невзрачная однокурсница Инка Долинина и "весь этот детский сад" в лице Тайки Зайцевой, Юрика Светлова и их одноклассничков из лицея. То, что Мика тоже водится с вышеозначенными людьми, родители Эллен не знали.
Так что Эллен быстренько собрала сумку, упаковала в черный чехол гитару, позвонила матери и отправилась. Снова — путь по сверкающим шумным улицам, среди духоты и запаха бензина и асфальта, толкотня в метро и пригородных кассах. В электричке народу было не так уж много, и Эллен уселась у открытого окна и задумалась.
Был уже вечер, и солнце садилось за березовой рощей, когда Эллен спустилась с платформы и вышла на тропку, что вела к дачному поселку. Идти было больше получаса, но зато в конце дороги ее ждала теплая компания, чашечка крепкого кофе — Мика замечательно варила кофе — и приятный вечер.
Однако дорожка все не кончалась, и Эллен вдруг поняла, что кругом совершенно незнакомая местность. Откуда-то взялись валуны, дорожка вилась уже не просто между деревьев, а среди холмов, высоких, угрюмых и мрачных. Эллен повернула назад, но только заблудилась еще пуще. Она почти запаниковала. Села на замшелый валун, добыла из сумочки длинные ментоловые сигареты и зажигалку и закурила. Сизый дымок таял в синеватом вечернем воздухе. Эллен стряхнула пепел и сказала сама себе:
— Ничего так — съездила на дачу. Тут тебе и кофе, тут тебе и коньяк.
Покурив и успокоившись, Эллен решила все же идти вперед куда-нибудь да выйдет. И точно — через некоторое время тропа сделала поворот и пересеклась с мощеной неширокой дорогой. И тут — Эллен не успела и ахнуть — навстречу ей поднялся с валуна человек в черном плаще. Бледное лицо словно бы светилось в обрамлении черных как ночь кудрей. Он поклонился, прижав руку к сердцу, и сказал:
— Приветствую тебя на дороге, благородная госпожа моя. Повелитель ждет тебя.
— Повелитель? — выговорила Эллен. — Какой повелитель?
— Властелин Черного Замка, Князь Тьмы, — благоговейно ответил тот.
Разом решившись, Эллен пошла с ним. И точно, вскоре дорога вывела их к замку на холме.
Замок возносился в темнеющее вечернее небо, будто взлетал. Темный камень стен был гладок, словно время совсем не касалось его. Дорога вела наверх, к воротам, через выгнутый мост над глубоким рвом с черной водой. Эллен шла, не смея произнести ни слова, не смея высказать своей догадки.
И вот она стояла в темном зале, своды которого, казалось выходили в открытое небо, и холодный свет белых свечей в тяжелых шандалах отражался в зеркале, выточенном из огромного кристалла черного хрусталя. И была тишина — такая, что, казалось, вот-вот прорвется едва слышимая мелодия.
И она увидел того, кого втайне надеялась встретить здесь, и во встречу с которым не могла поверить. А он сказал:
— Садись у огня, дитя мое, и побеседуем за трапезой.
Право, Эллен не могла бы сказать, что же такого особенного было в этом глуховатом голосе, в красивом усталом лице, но что-то же привораживало и заставляло сердце трепетать…
В камине потрескивало пламя, бросая золотистые блики на бледное лицо одетого в черное человека. Эллен сидела в высоком кресле напротив и слушала повесть о безнадежных поисках и обреченном на поражение замысле. Она лишь раз осмелилась взглянуть в темные глаза своего собеседника и тут же отвела взгляд. Она не прерывала его, только изредка задавая вопросы о непонятном, но ей очень хотелось сказать: "Мы служим одному и тому же, и я сделаю все, чтобы помочь Великому Замыслу здесь. Одна Звезда ведет нас". Но так и не сказала. Все-таки она была городской жительницей, более привыкшей к насмешливо-скептическому обращению, чем к открытости и искренности в поведении. Но вот Он указал на гитару в потертом черном чехле и спросил:
— Не споешь ли ты мне?
Эллен взяла гитару, проверила настройку — нет, ничего, сойдет, мельком отметила, что струны зазвучали немного по-другому, не так глухо, но не удивилась — все так и должно было быть.
То ли сумерки, то ли снова рассвет…Что ночь для того, кто не знает сна?Для чего Бессмертному теплый хлебИли чаша вина?Разве страшен богу меча удар,Лунный холод и солнца жар?Если черным ветром ты можешь стать,Зачем же коня седлать?Разве может всесильный усталость познать?Почему ты не в силах удар нанести?Щит слишком тяжел, меча не поднять,И всегда одному идти.Ты знаешь боль и страх за других,Ты падаешь, чтобы подняться опять,Ты пройдешь сквозь смерть, но твои врагиНе смогут победу торжествовать.На черном тоже заметна грязь,Так лучше алмазная пыль на крови!И кто-то шипит: "На колени, мразь!"А кто-то молит: "Живи!"Виски раскаленная память жжет,И вовеки не снять венца,Но будет время — огонь и ледСольются в стали кольца.Я приму этот дар. Я шагну сквозь боль,Чтоб коснуться руки твоей.Мне дорога — на раны звездная соль,Но все же иду по ней.Так будет, когда по руслу вековКак густая кровь потекут года,И черные кони своих седоковПомчат туда, где сияет Звезда.А пока — на землю среди зимыЗвездопад, как светлые слезы Тьмы,Чтоб весной серебром полыни взойтиНа могилах погибших в пути.То ли крупная соль, то ли болью в глазаРаскаленный песок бесконечных дорог.Это звезды шуршат в песочных часах,Отмеряя неведомый срок.Легче бить того, кто поднялся в рост,Ложь на трупах жиреет, как воронье,Но омыты слезами и светом звездБудут раны твои и имя твое.То ли сумерки, то ли снова рассветБесконечная пытка ночей без сна.На алмазном песке кровавый следРавнодушная смоет волна…
Отзвенел последний аккорд, и Эллен, подняв голову, увидела, что он спрятал лицо в ладонях, и что руки у него покрыты следами недавних ожогов. Сердце на миг остановилось, и острая жалость пронзила ее, как стрела.